Купив подарок Фреду Коулману, мы с дочкой возвращаемся домой. До начала вечеринки у нас есть немного времени отдохнуть, так что я укладываю уставшую Милли в кровать и сам ложусь подремать. Но стоит мне закрыть глаза, за веками тут же всплывают те яркие глаза и пухлые губы. Картинки одна горячее другой. По телу горячей волной прокатывается возбуждение, и я со стоном переворачиваюсь на живот, втыкаясь твердым членом в матрас. Мычу от разочарования, что это не горячее влажное тепло какой-нибудь красотки.
Уснуть так и не получается, так что я поднимаюсь, принимаю горячий душ. Очень горячий. Вообще душ это единственное горячее, что сейчас есть в моей жизни. Ну, и фантазии о той блондинке, будь она неладна. Наверное, она все же не пыталась украсть Милли, слишком уж моя дочь была спокойна. Да и вряд ли девушка так спокойно шла бы с ребенком между людей, скорее всего, она бы торопилась. Или моя вторая голова та, что пониже пояса, сейчас превалирует над верхней и пытается найти любое оправдание поведению блондинки, только бы не вычеркивать ее из фантазий.
Кормлю проснувшуюся Милли, мою ее, и мы собираемся. Когда дочка уже полностью одета в свой наряд, я улыбаюсь, глядя в ее счастливое личико.
Папочка, а ты знаешь, что я нарисовала для Санты? Что я загадала в своем письме?
Каждый год моя дочь, которая еще не умеет толком писать, рисует Санте письмо. Она считает, что он уже плохо видит, потому что старый, и не сможет разобрать написанные ею слова. В этом году она нарисовала принцессу. Я подумал, что Милли хочет новую куклу и, конечно, уже купил ее. Но она удивляет.
Я попросила новую маму.
Я вздрагиваю, вспоминая, что волосы у нарисованной принцессы были светлые, а глаза голубые, в то время как Алекса мама Милли брюнетка с карими глазами. А вот несостоявшийся киднеппер Черт. Мне приходится отвернуться от дочери и слегка поправить неудобство в костюмных брюках.
Разворачиваюсь и присаживаюсь напротив дочки на корточки.
А зачем тебе новая мама, Панда?
У каждой панды есть мама, и у меня должна быть!
Но у тебя же есть.
Хочу новую, хмурится Милли. Чтобы была со мной каждый день. Чтобы кормила собаку, которую ты мне подаришь. Чтобы плела мне косички и готовила вкусную кашу.
Я думал, миссис Торн готовит вкусную.
Я ем, потому что жалею ее, шепчет Милли, а я прокашливаюсь, чтобы не засмеяться.
Папочка, я хочу новую маму. Старая приходит совсем на чуть-чуть, она даже не до конца выслушивает историю Гризли, отдает мне какую-то уродливую игрушку и уходит.
Насчет уродливых игрушек это правда. Милли ненавидит зайцев. Никаких. И кроликов. А Алекса, словно издеваясь, каждый раз тащит ей именно такие игрушки. У нас в гараже даже есть «кладбище» плюшевых зайцев. После Рождества мы с Милли собрались поехать в детский онкологический центр, чтобы подарить этих зайцев малышам, вынужденным провести праздники в больнице.
Я не думаю, что Санта дарит живых мам на Рождество, начинаю мягко, чтобы подвести Милли к тому, что хочу сказать, но она топает ножкой в лаковых туфельках.
А мне подарит!
Ладно, сдаюсь, понял. Поехали.
Подхватываю дочку на руки, целую сладкую щечку и несу вниз, чтобы переобуть из туфелек в сапожки, одеться и ехать на день рождения Фреда. Я договорился с родителями, что через пару часов они заберут Милли, потому что она наверняка устанет от праздника, а на следующий день я за ней заеду. В этом был еще один плюс. Я, конечно, не рассчитываю на юбилее своего наставника найти какую-нибудь красотку и затащить ее к себе в постель. Но после праздника можно завалиться в бар, а там уже найти ту, с которой я смогу развлечься по-взрослому.
К ресторану мы подъезжаем с небольшим опозданием, потому что Милли никак не могла выбрать между двумя парами обуви, отказывалась оставлять Гризли дома, а еще требовала заплести ей косы то, чему я так и не научился за пять лет.
Выхожу из такси, с другой стороны открываю дверь Милли, но не успеваю достать дочку из машины, как слева от меня мелькает светлое пятно. Поворачиваю голову и едва успеваю выставить вперед руки, как прямо в них падает девушка, взмахнув светлыми локонами и хлестнув меня ими по лицу.
Ой, простите, испуганно бормочет она, поднимая голову.
Ты? произношу я, впиваясь взглядом в ее испуганное лицо.
Ты? одновременно со мной произносит дневной киднеппер.
Глава 4
Эрика
День сегодня пакостный. Кроме того, что в этот день родился мой папа, ничего хорошего не случилось. Сначала это дурацкое приключение в торговом центре. Я теперь понимаю, почему люди перестали помогать друг другу. Вот так решишь отвести ребенка к охране, а тебя еще и обвинят в том, что ты хочешь выкрасть малыша. О, видели бы мои знакомые, как я оттуда убегала! Я просто поставила рекорд по спринтерскому забегу в переполненном торговом центре! Папа бы мной гордился, мама была бы в шоке, а брат с сестрой наверняка подкалывали бы меня до следующего Рождества.
Потом мне пришлось заехать в ветклинику, потому что собака миссис Зейн была вялая и с температурой, но никто не мог поставить ей диагноз. Странно, что никто не заметил, как ее йорк съел детский подгузник, и у собаки наступило обезвоживание. Вся вода, которую он пил, всасывалась в наполнитель, и в итоге пес не получал влагу. Пришлось промывать ему желудок, ставить капельницы. Из клиники я выскочила довольно поздно, так что мне пришлось пару раз нарушить правила, чтобы через предпраздничные пробки успеть доехать до дома, собраться, вызвать такси и прибыть на юбилей папы вовремя. Ну как вовремя? Учитывая, что мама просила прибыть за полчаса до гостей, чтобы красиво встречать их всей семьей, а я приехала намного позже, то, наверное, можно считать меня опоздавшей.
И вишенка на торте. Жирная такая, заспиртованная, от которой меня мутит: этот мужик. Тот самый с торгового центра. И даже ребенок с ним. Обнимает своего потрепанного медведя и смотрит на меня большущими глазами. Минни? Мила? Милли, точно!
И если бы я просто прошла мимо него, все было бы еще терпимо. Но сегодня навалило слишком много снега, а мои туфли не рассчитаны на такую погоду. Я ведь думала о том, чтобы поехать в сапогах, а в ресторане переобуться, но нет! Эрика Коулман просто не может жить без приключений!
Каблук как-то неустойчиво стал на расчищенный тротуар, нога поехала, и я оказалась в руках этого мистера Мудака, который утром назвал меня киднеппером.
Ты? произносим мы в один голос. Мне кажется, даже брови у нас синхронно опускаются к переносице.
Наказание Божье, цедит он сквозь зубы.
Взаимно, отвечаю недовольным тоном, отцепляясь от его рук.
Какого черта ты здесь делаешь?
Тебе какая разница?
Я вижу, как темнеют его глаза. Наверное, от гнева или черт знает, что он там думает своей больной головой.
Спасибо, отвечаю резко, отлепляясь от него.
Мозг с опозданием фиксирует силу его рук, крепкие предплечья, железную хватку. Давно меня так не хватали. Наверное, лучше бы и не делали так. Мне и без мужчины хорошо.
Привет! выкрикивает Милли, болтая ногами. Она сидит на заднем сиденье такси, прижимая к себе медведя.
Ага, отзываюсь растерянно, а потом разворачиваюсь и иду к ресторану. Ноги даже не отрываю от тротуара, просто скольжу подошвами дорогущих туфель, чтобы не упасть.
Папочка, а она нам подходит? слышу у себя за спиной.
Милли, не говори глупостей.
Мне она нравится.
Все, закрыли тему, обрывает он ее. Пойдем.
Я вхожу в ресторан, где на входе меня уже встречает мое семейство. Папа улыбается с блеском в глазах, мама недовольно поджала губы, сестра с братом скептически ухмыляются.
Эрика, я же просила, шипит мама, пока я обнимаю и целую папу, поздравляя с юбилеем.