Нож подлетал и как заговорённый падал в тонкую женскую ладошку.
Но я не хочу бить!
Тогда будь готова к тому, что ударят тебя, беззаботно смеялась она и вкладывала лезвие в детскую ручку. Ну давай же, у тебя получится, раздавался над головой ласковый призыв и мягкие ладони, точно нежнейшее покрывало, опускались на волосы и разглаживали их.
***
Парень затолкнул Миру в дряхлый, будто рассыпающийся на ходу автобус, и зачем-то хлопнул рукой по его пыльному боку. Она видела, как на грязно-сером налёте остался отпечаток широкой ладони. На него, собственно, и смотрела, с любопытством выглядывая из-за скрипучей, покосившейся двери. Милая тётенька взяла её за ладошку и отвела от двери подальше. Мира озадаченно посмотрела на женщину в тёмном платке и растерянно моргнула: отчего-то в этом автобусе она оказалась одна. А где же её мама?.. Она собиралась было рвануть из автобуса обратно, однако тот с жутким лязгом захлопнул дверцу, да и тётенька держала очень крепко. Держала и улыбалась, но Мира не хотела улыбаться ей в ответ. Вместо этого она бросилась в хвост автобуса и, чувствуя какую-то нелепую растерянность и всё нарастающую обиду, внимательно смотрела за тем, как позади остаётся заброшенный остановочный пункт, облачко пыли на сухой, пустынной дороге и тёмный, практически чёрный дым из выхлопной трубы. Клубы этого дыма заполонили пространство, препятствуя обзору, и Мира встала на цыпочки, желая рассмотреть хоть что-нибудь. Именно в этот момент и увидела её. Женщину, лицо которой отчего-то было не разглядеть, но Мира знала, чувствовала, что это она мама. Тоненькая, невысокая, удивительно хрупкая, она бежала за автобусом со всех ног и что-то кричала ему вслед.
Автобус набирал скорость, а мама всё бежала и бежала. Мира испуганно вскрикнула и вздумала заплакать, но не стала в голове отчётливым шёпотом слышался голос: «Не плачь, Мира, не плачь. Тише». Ей нельзя было плакать. Мира не помнила, почему, но в панике закрыла рот обеими ладошками, ведь кричать тоже было нельзя. Слёзы потекли против воли. Они были горячими и делали картинку перед глазами нечёткой, размытой. Стиснув зубы, Мира упёрлась в грязное стекло автобуса ладошками и прильнула к нему, пытаясь разглядеть больше. Только сейчас она заметила, что мама хромает на одну ногу и держится за бок. А на боку расплывалось некрасивое пятно. Почему-то Мире оно показалось именно некрасивым. А вот некогда светлую кофточку на маме она помнила. Это была праздничная блузка. Белоснежная, с шёлковой вышивкой на воротничке. У Миры была такая же, только меньше размером. Она должна была надеть её на свой четвёртый день рождения. На такой блузке не может быть пятен! Пятна для девочки это непозволительно!
Мира гипнотизировала взглядом пятно, как вдруг всё же не сдержалась и вскрикнула: следом за мамой бежал тот самый парень, что втолкнул её в автобус. Ну, конечно! Они должны были ехать все вместе! Мира застучала ладошками по стеклу, а женщина в чёрном платке перехватила её за руку, сказала что-то на непонятном языке и попыталась отвести в сторону. Попыталась А Мира изловчилась и впилась в её ладонь зубами. Никто не смеет разлучать её с мамой, никто! Женщина схватилась за раненую руку, бросила в сторону девочки незнакомое ругательство, чуть отошла, но продолжала держаться рядом.
Вот только автобус не останавливался. Он неловко «ковылял» по ухабистой дороге и чинно раскачивался, скрипя всевозможными деталями. Мама сзади бежала очень быстро. Она что-то кричала. Наверно, напоминала о том, что плакать нельзя и Мира держалась. Она держалась изо всех сил, хотя становилось всё страшнее, всё беспокойнее. А потом парень, который толкнул Миру в автобус, поравнялся с мамой. Он схватил её за плечо, дёрнул на себя и вдруг ударил. Ударил прямо в лицо и навалился всем весом, сталкивая с дороги в каменистый кювет. Сцепившись, точно в схватке, они покатились туда вместе. Мира вскрикнула снова и теперь заревела в голос. Она испугалась. Она бросилась к двери, требуя, чтобы её выпустили. Немедленно. Сейчас. Ненавистная женщина схватила её, обездвиживая, и прижала к себе всем крохотным тельцем. Мира кричала, изворачивалась, брыкалась, но всё казалось бесполезным. И тогда она затаилась. Женщина что-то приговаривала. Тихо, жалобно, будто молитву. Мира отдышалась, незнакомка в успокаивающем жесте погладила её по голове. И вот тогда Мира рванула. Быстро, резко, изо всех сил. Рванула и снова прильнула к мутному стеклу автобуса. Она видела, как мама выбралась из кювета, как она побежала. Снова. Но была уже очень далеко. Она не успеет. Слёзы из солёных стали горькими и невозможно горячими. Так, что жгло щёки. А следом за мамой из кювета вылез и парень. В этот раз её, обессиленную, он нагнал куда быстрее. И снова ударил. Мама больше не встала.
Мира проснулась от собственного крика. Она дёрнулась всем телом, подскакивая, она сжала кулаки до судороги в пальцах. А ещё она, действительно, плакала. Слёзы раздражали глаза, и от них захотелось избавиться. С какой-то отчаянной злостью Мира принялась тереть глаза руками, пока не раздалось обеспокоенное:
Мирка, что?! вскрикнул вошедший Ванька и подбежал к ней. Опять этот твой сон? он участливо склонил голову и прижался щекой к её коленям. Почему ты никогда не рассказываешь, что тебе снится?
Потому что я не помню, соврала Мира.
Она всегда врала, не желая делиться чем-то чем-то, безусловно, важным, но совершенно непонятным. Не сказала правды и сейчас. Погладила Ваньку по лохматой голове и старательно выдохнула: «Это был просто сон». Ваня никогда не спорил. Нет и нет. В конце концов, здесь, в этом месте, у каждого были свои секреты.
Зырь, что поднял! забывая о недавних слезах и позволяя забыться самой Мире, сверкнул Ванька азартным взглядом и достал из кармана потёртой джинсовки золотые часы.
Он ловко перебрасывал их из одной ладошки в другую и опасливо прижал к груди, поймав на себе взгляд Миры.
Ты где это взял?! зло зашипела она, осматриваясь по сторонам, но в подвале, кроме них, никого не было.
Где взял, там больше нету! обиженно засопел Ванька и не позволил Мире рассмотреть занимательную вещицу ближе, зажал дорогой браслет часов в кулак и, только дразня, помахал перед её лицом циферблатом.
Впрочем, и этого хватило, чтобы осознать, что вещица не из простых. Известный швейцарский бренд, броский логотип. Мира беспомощно простонала и пригладила ладонями волосы.
Выброси, немедленно! процедила она в приказном тоне, но Ванька оттого только больше насупился, сверкнул волчьим взглядом и упрямо поджал губы.
Вот ещё! Скоро зима. Ты это не хуже меня знаешь. А у тебя, вон из обуви, только дырявые кеды.
Мира тут же подобрала ноги, стыдливо пряча от пронырливого взгляда потрёпанную обувь.
Лысый за такой браслетик раскошелится, вот увидишь, мечтательно потянул он, делая внушение взглядом. Честно, конечно, не рассчитает, но ещё поторгуемся, ты меня знаешь.
Ванька задорно подмигнул, а Мира в каком-то нехорошем предчувствии прикрыла глаза.
Ты где их взял, я тебя спрашиваю? настойчиво цедила она, и Ванька вздохнул, мученически скривился.
Ну, шёл там один мальчишка раздосадовано сплюнул. Да в хлам просто! принялся оправдываться он. А рядом никого! Я подошёл, попросил прикурить. Этот уставился на меня, а два слова связать не может. Принялся хлопать себя по карманам, тут-то я часики и присмотрел.
Мира в отчаянии простонала.
Да ты не бойся. Никто меня не срисовал!
Ванька деловито скрестил руки на груди, но тут же совершенно по-детски прильнул к Мире в попытке получить порцию нежности. Она осторожно провела ладонью по непослушным, торчащим во все стороны волосам и уступчиво вздохнула.