«Шайка, довари-ка это дело сам и просканируй нового», — шепнул Муса и сам чуть подался вперед, чтобы разглядеть посетителя. Тот сел в самом дальнем углу, лица не видно. Но по крайней мере не машет руками, призывая подавальщика, и даже не вытягивает голову, как иные нетерпеливые. Просто сидит. Вот склонился к своей одежде, брошенной на соседний табурет. Роется в карманах. Значит, только что сел и никуда не спешит. Отлично.
Кишмиш продолжил мерно падать в чайник под контролем Шайтана, и в конце концов упал весь. Туда же ярким метеоритом спикировала капля бергамотового масла. Спустя еще несколько секунд в ухе Мусы раздался голос искина:
— В базе наших посетителей его нет, но как будто все чисто. Бриллиантовый кредит австрало-японского банкина. По профессии — преподаватель университета Западной Гренландии, доктор тегуменологии. В моих словарях нет определения этой дисциплины. Но насколько я понимаю, это не квантовая физика или еще какая-нибудь сектантская лженаука. Поискать в Сети?
— Не надо пока. Но ты это… посматривай.
— А ты поправь тюбетейку, хозяин. И вообще, я рекомендовал бы тебе снова подстричься. Когда ты так обрастаешь, на общение с тобой по «внутреннему голосу» у меня уходит очень много энергии, так как дермотроды теряют контакт с твоим черепом и…
— За дермотрода ты у меня ответишь! — перебил Муса, поправляя сползшую на ухо тюбетейку. — Займись делом и не умничай, демон недоформатированный!
— Ага, вот теперь я тебя слышу гораздо лучше! — заорал Шайтан в голове Мусы.
— Убери громкость, жертва замыкания! — прошипел Муса.
Чайник и пиала для Катбея уже стояли на подносе, а сам поднос висел над стойкой на такой высоте, чтобы только подставить руку. Муса подхватил его и подчеркнуто неспешно пронес через зал — знаем мы эти истории с беготней подавальщиков в сонный день, с места в карьер и на пол!
— Горьковато… — Мулла, пожевал толстым губами, словно это был не чай, а халва.
— Осенний карнавал, — пожал плечами Муса.
— Да, пожалуй. — Мулла сделал еще глоток. — К такому грустному деньку — в самый раз. Запиши-ка эту смесь, пригодится.
— Конечно, почтенный Катбей, — поклонился Мусса, пятясь в сторону нового посетителя. Все, что можно было записать о вкусах муллы, было давно записано.
А вот с новичками всегда сложнее. Шайтанов сканер, конечно, штука мощная. Но и он пропускает кое-что важное. Кое-что, очень важное именно для Муссы.
Далеко не всякий клиент оставляет подавальщику чипсы. А прямые электронные платежи, даже если в них включена благодарность, идут на счет отца. Поэтому главным источником тайных сбережений Мусы была староевропейская традиция, о которой отец, по счастью, имел очень смутное представление.
Вычислять туристов, способных вознаградить подавальщика хотя бы самым завалящим кредитным чипом, Муса научился с точностью, которой позавидовали бы искины береговой охраны, вылавливающие браконьеров.
В первую очередь важна страна — чипсы имеют хождение не везде. Ужаснее всего американцы, у которых все платежи идут через Сеть. Если, конечно, не считать кастристов, захвативших несколько южных штатов во время их последней Гражданской войны: когда воюешь на развалинах, оставленных Большой Волной, сетевые платежи не очень-то работают.
Но узнать страну посетителя — это только пол-дела. Далеко не все, у кого есть чипсы, собираются вознаграждать подавальщика. К примеру, те же проклятые кастристы с их дот-коммунистическими принципами. Скорее попросят поддержать их революцию, чем что-то свое оставят.
Первый признак, который отметил Муса, подходя к новому посетителю, был не очень хорошим. По правде говоря, он был ужасным. Клиент разговаривал сам с собой.
Что может быть хуже мультиперсонала в ресторане?! Эти многосознательные психи мало того, что чипсов не оставляют, они даже сами с собой не могут договориться, когда делают заказ. Пять минут разговора с мультиком — это как полчаса в кричащей толпе, которая в конце концов заказывает одну минеральную воду без льда!
Еще через два шага Муса с большой радостью обнаружил, что ошибся. Человек разговаривал не сам с собой, а со своим искином. Синий неовикторианский камзол с красными цветами на обшлагах (дорогая заморская вещица, высокая вероятность чипсов!) был небрежно брошен на соседний табурет. То, что человек выбрал не ковер и не диван с подушками, а столик с табуретами — тоже хороший знак.