Увидев в окно нас и наш «хвост», на привокзальную площадь мигом высыпали челябинские призывники. Но точку «дружбе народов» поставил мичман Титов высокий, красивый, в сияющем регалиями кителе. Он вышел вперёд и рявкнул:
В чём дело, мать вашу?!
Я уже говорил: чеченцы бегать умели, и даже спиной вперёд. Что тут же и продемонстрировали. Короче, шарахнулись они от мичмана Титова, давя своих. Совсем не разбежались до темноты маячили в конце квартала. А потом пришёл поезд прощай Гудермес!
Перед Грозным пришёл приказ ополовиниться. Ну, в смысле, не нас пополам, а полвагона следует освободить для других призывников.
Дикая дивизия! прошмыгнула проводница.
Титов прошёлся по вагону, отмеряя половину. Пришлась как раз на наш кубрик.
Не занимать! приказал мичман. Поставим заслон.
Мимо потянулись ребята с постелями, пожитками. Устраивались подвое на нижних полках, подвое на средних. На полу, постелив матрас, ложились тоже парой. До того успели поужинать, и мичман потребовал:
Отбой!
Нам тоже приказал:
Нижние полки в наряд, средние отдыхают.
Дмитриев, Захаров, Талипов во главе с самим Титовым сели друг напротив друга, коленями заградив проход.
В оставленную нами половину вагона со свистами и гиканьем ворвались новые постояльцы. Они долго и шумно устраивались. Потом сели трапезничать. Потом принялись петь свои горские песни и плясать горские пляски. Песни я мог услышать грохот двигающегося состава тому не помеха. А про пляски, лежа на средней полке головой к окну, как узнал? Логическим мышлением. Вот если один человек насвистывает и ритмично шлёпает в ладоши, чем занят другой?
Подняли нас в полночь на смену караула. Старшина с Чистяковым первым, мы с Постовальчиком вторым эшелоном сцепили колени на проходе, готовые отразить атаку дикой дивизии. Впрочем, как только мичман ушёл, дембель поднял ноги на полку, протянув через проход. И Постовальчик тоже. Им так удобнее у них за спиной опора. А мы с Чистяковым убрали ноги с прохода и без наших есть обо что запнуться.
На той половине вагона ликовали Садом и Гоморра. То есть, призывники из Грозного успели перепиться и беспрерывно сновали по вагону, в нём же курили, пели, орали, плясали и чёрте что ещё выделывали. Один подвалил к нам. Сначала вроде как прикурить попросил. Пестов и бровью на него не повёл будто нет рядом человека. Вот это выдержка! Я таким же хочу стать после трёх лет службы.
Однако, здесь не курят, после более чем минутной паузы заметил старшина. Явно для чеченца, но и взглядом его не удостоил. Тот взбесился.
А не хочет ли, уважаемый, помериться силой с гордым сыном бурного Терека?
Я отца зарубил! рявкнул Чистяков.
Чеченца аж передёрнуло. Я думаю от страха. Он только что не подпрыгнул на месте, но повернулся и быстро-быстро, раскачивая вагон, понёсся прочь. Мы думали, совсем пропал. А он вернулся. Да не один. С таким же черноволосым тащили под руки, а вернее, толкали вперёд ногами сиволобого сержанта (однако, старшего) внутренних войск.
С безбровым лицом и рыбьими глазами на чеченца он ничуть не похож. Скорее прибалт может, латыш или ещё хуже. Но какой гигант! Ростом далеко за два метра это точно. Ладони две моих. Сапожищи. Да что говорить! Пьян был вдрыбаган. И в руке ещё сжимал плетёную бутылку с чачей.
Приволокли его чебуреки, усадили неподалёку от нас, стали что-то объяснять, указывая на Чистякова и нашего старшину. Смысл-то был понятен. Отметелить надо либо того, либо другого. Либо обоих вместе. Ничего невидящим взглядом старший сержант внутренних войск оглядел нас. Потом выставил перед собой ладонь. Жест должен был означать щас! Потом приложился к горлышку и запрокинул голову. Глотал он долго. Что-то завораживающее было в этом действе. Мы все четверо, не отрываясь, смотрели на него. Даже Пестову изменила его привычная невозмутимость он и ноги опустил. И Постовалов тоже. А у меня так слюнки побежали. Я же говорю.
Вояка опустил бутылку. Чичик ему тут же закусочку к губам пимикан какой-то или сухофрукт. А старший сержант выпучил на него глаза и после непродолжительной паузы вдруг оросил потоком извергнувшейся изо рта жидкости. Потом вскочил и, раскачивая вагон, кинулся прочь, закрывая пасть ладонью и разбрызгивая из-под неё по сторонам излишки пищи.
Ах, чинарики проклятые, весь вагон мне загадят! раздалось за нашими спинами, и в то же мгновение, беспрепятственно миновав кордон, давно уже нестройненькая проводница устремилась вдогон.
Она неслась по проходу за сержантом, а вслед ей с полок свешивались чернявые бестолковки. Вот уже несколько спин заслонили её от наших взоров. А потом раздался визг.
Чистякова будто пружина подбросила:
Я отца зарубил!
Следом я ворвался на вражескую территорию. В спину мне толкался Постовал.
Я отца зарубил!
Чистяков настигал чинариков и бил их по затылку могучим кулаком. Они летели вперёд, забивая проход, словно бутылку пробки. И набилось их так, что его богатырский кулак не мог уже пробить брешь в этом месиве. Тогда он стал хватать их за плечи и выбрасывать с прохода. Мне за его спиной делать было нечего, и я свернул в ближайший кубрик, чтобы предотвратить атаку с тыла.
Лежать! орал я. Лежать, сволочи! Всех поубиваю!
Чья-то чернявая голова свесилась со средней полки. Я бац! по ней кулаком. На нижней полке паренёк поджал к подбородку колени. Я подумал встать хочет.
Лежать!
И вбил каблуком в стенку бледное пятно его лица. В проходе копошилась повергнутая Чистяковым фигура. Я прыгнул ногами к нему на спину.
Лежать!
Бац! Бац! в соседнем кубрике Постовалов раздавал тумаки. Хрюм! Хрюм! отзывались на удары чьи-то рожи. Женский визг прекратился. И драка затихла, когда вагоном промчался мичман Титов.
Аат ставить!
Через полчаса все грозненские новобранцы лежали на полках под приказом не вставать! Двое или трое из них под контролем проводницы мыли пол. Поперёк всего вагона возлежал гигант-сержант, продолжая раскачивать состав, теперь уже могучим храпом. За боковыми столиками в каждом кубрике сидели наши парни, контролируя ситуацию. Мы с Постовальчиком водрузив ноги на сержантовы сапоги. Голова его арийская терялась где-то в полумраке.
На следующей станции наших беспокойных соседей высадили. Видимо, тормознули не из-за драки, потому что на перроне были не только мусора, но и форма внутренних войск мелькала. Должно быть, доехали ребятки до места своей службы. А мы тронулись дальше в Краснодар.
Интересно, помнят ли парни из Грозного осеннего 1973 года призыва во внутренние войска чистяковское «Я отца зарубил!»? Я вот помню.
Но пойдём дальше.
2
Ваше благородие госпожа Учебка
Мне б тебя забыть давно запомнилась ты крепко
Здесь порядок флотский что ни говори
Не везёт мне в службе повезёт в любви.
Анапа город курортный. Всесоюзная детская здравница. Город магнолий и кипарисов. А ещё винограда. Ребята весеннего призыва рассказывали руки им мыли. Ох, и досталось же бедолагам на уборке. Впрочем, это их рассказы. Нам достались персиковые аллеи. Хотя, конечно, не только без плодов, но даже и листьев. Это понятно глухая осень.
В Анапе следы трёх культур. Любая сердцу моему Древней Греции в виде алтарей на кладбище. Спорил и доказывал всем и всяк, что это именно подставки для жертвоприношений, а не надгробья. Греки, помнится мне, не хоронили своих жмуриков сжигали, и все дела.
От османов осталась арка каменная. На самом видном месте набережной. Местные говорили: под ней пройдёшь то ли хорошо будет, то ли хреново. В культпоходе мы были, отличники наши БП и ПП наперегонки. А я кричу куда, придурки? Ну, когда мы от турок что-нибудь хорошее видели?