Да, милая. Пойдем, сейчас начнется. Они прошли в ложу, сели. Отец раскланивался со знакомыми, Арина наблюдала с высоты за дамами, запоминала манеру держаться: сегодня ей предстоит показать всем, что она настоящая леди.
Свет потух. Зазвучала музыка. Представление началось.
Алексей наблюдал за дочкой со смешанным чувством удовольствия и тревоги. С одной стороны, он обожал своего ребенка до такой степени, что позволил в этом году наперекор императорскому указу устроить уличное представление в пост только потому, что Арина попросила, но с другой Скоро она станет взрослой, и ее придется выдать замуж, да не за принца, о котором она мечтает, а за того, кто согласится ее взять со столь скудным приданым. Конечно, остается надежда, что за десять лет их благосостояние повысится, но если нет, то придется довольствоваться обычным богатеем с плебейским происхождением.
Арина зачарованно следила за спектаклем, провожая глазами каждый прыжок балерины, а Алексей любовался ее точеным носиком, щечками, длинными ресницами и успокаивал себя тем, что девочка вырастет настоящей красавицей и благодаря этому да безупречному происхождению найдет себе достойного супруга. Он огляделся (представление его не привлекало, а музыку можно было слушать, не отвлекаясь на неуклюже прыгающих провинциальных танцоров) и вспомнил своего отца и то, как тот любил театр.
Преклонение перед искусством было их фамильной чертой. Еще дед Алексея держал свою крепостную труппу, которая славилась на весь N-ск. Отец пошел дальше построил красивое деревянное здание, напоминающее терем, и нарек его «Ананьевским театром». Представления давались в нем три раза в неделю и имели успех, так как иного театра в городе не было. Ананий свое детище любил, но злые языки поговаривали, что еще больше он любил актерок. Особенно одну приму, красавицу Софью Синькову, которая, опять же если верить слухам, на ухаживания своего хозяина не реагировала, не помогали ни угрозы, ни подарки, ни посулы девушка оставалась неприступной. Ананий, привыкший добиваться своего, прибег к последнему пообещал вольную. Софья сдалась. После того как самолюбие натешилось и плоть присмирела, Барышников сдержал слово, отпустил гордячку на все четыре стороны. Не прошло и месяца, как крепостное право отменили. Ананий, естественно, о предстоящих переменах знал загодя, поэтому всю игру и затеял. А так ни за что бы из рук не выпустил свою собственность. Но все это были только разговоры, как же дело обстояло на самом деле, никто не знал, даже Алексей.
Спектакль закончился. Арина под впечатлением выходила из зала молча. Отец тоже, но в эти минуты грустные мысли его покинули, отогнанные радостными о предстоящем веселье.
Бал начался в семь вечера, но гости только еще прибывали, хотя было уже без четверти восемь. Арину переодели, припудрили немного щеки, в уши вдели фамильные серьги, и она, взяв отца под руку, по-взрослому степенно стояла внизу, здоровалась с опоздавшими, мило им улыбалась и сгорала от гордости за себя. Впервые она будет присутствовать на настоящем, а не воображаемом балу и вальсировать под музыку Штрауса с кавалером своим папочкой, он ей это обещал.
Казалось, что весь город приехал к ним в гости. Мужчины во фраках, дамы в шикарных туалетах им не было конца. Но к восьми поток гостей иссяк, и хозяева дома присоединились к остальным. Зазвучал любимый Ариной вальс, папа поклонился, протянул руку и повел дочь в середину зала, к самой елке, вокруг которой они и начали кружиться под музыку.
Папочка, Арина была счастлива, но вопрос, мучивший ее давно, не давал спокойно танцевать, а почему ты не женился еще раз?
Что? Алексей озадаченно посмотрел на дочь и даже сбился с ритма.
Я надеюсь, не из-за меня. Если хочешь, можешь жениться. Ты столько для меня сделал, даже спектакль этот, я же знаю, ты попросил директора театра показать именно эту постановку, и в Великий пост представление велел устроить на набережной, хоть его величество и запретил, и если ты кого-нибудь любишь, то не стесняйся, приводи ее к нам.
Кто тебе сказал про представление?
Я знаю, не маленькая. Тебе за это ничего не будет?
Нет, конечно. Про себя же подумал, что терять ему, кроме губернаторского кресла, давно нечего, а с ним и так расстаться придется.
Ну, так что насчет женитьбы? не унималась Арина, она решила выяснить все сегодня же.
Доченька, видишь ли, я однолюб, а так как моя избранница умерла, то и жениться не на ком.
Ты так любил мамочку?
Да, милая. Взгляд его стал грустным. Алексей унесся на много лет назад и вспомнил гибкую черноглазую Замиру, которую долго искал, как только приехал в Россию. Нашел он только ее последний приют на кладбище для бедняков, даже не могилу холмик, к которому привели его ее родственники, осевшие в Москве. Его любимую затоптали сапогами пьяные полицейские, когда она украла у одного из них кошелек.
Арина смотрела на грустное лицо отца и надеялась, что когда-нибудь и она встретит человека, который полюбит ее так сильно, что даже после ее смерти не забудет о ней и не перестанет хранить ей верность.
Глава 4
Пять лет спустя
Лето 1905 года отличалось от предыдущих тем, что Арину не выпускали из дома без провожатых. По улицам стало опасно ходить то здесь, то там вспыхивали стычки между рабочими и полицейскими, кое-где возводились баррикады, а из кабаков вываливались пьяные черносотенцы и с бранью бросались на прохожих, видя в каждом революционера. Город изменился до неузнаваемости. Еще недавно такой тихий и благополучно-сонный, теперь он стал полем брани.
Арина, сидя на лавке под тополем, пыталась читать. Сосредоточиться не удавалось, ее отвлекали далекие выстрелы. Она знала, что в городе сегодня началась всеобщая политическая стачка слышала от нового губернатора барона Фре`дрикса, который пришел к папе за советом. Отцы города, новый и старый, расположившись в библиотеке, за бокалом бренди обсуждали политическую ситуацию в N-ске, а Арина, спрятавшись за дверью, подслушивала. Из разговора она узнала, что на большинстве заводов прекратилась работа, остановилось движение городского транспорта, закрылись многие аптеки, типографии, трактиры. Забастовало более пятидесяти тысяч человек. Барон сетовал на то, что никто не желает работать, все хотят только бузить, а отец тихим голосом оправдывал забастовщиков и советовал не горячиться. Разговор быстро закончился. Фре`дрикс ушел. Перед тем как сесть в машину, пробормотал «чертов либерал» и «правильно тебя скинули». Арина поняла, что это он о папе, и невзлюбила градоначальника на всю оставшуюся жизнь.
Выстрелы загрохотали ближе. Арина вскочила, побежала к ограде, выглянула за ворота ничего не видно. Вернулась. Сидела она на заднем дворе, хотя перед домом был раскинут мини-парк с прекрасно подстриженным кустарником, клумбами и маленькой беседкой. Но там она долго не выдерживала, ее взгляд постоянно падал на грустных атлантов, и сердце замирало при виде них. Такие сильные и такие беспомощные. Гораздо приятнее было, расположившись под тополями, смотреть на реку, на откос, вспоминать, как мечтала она с него скатиться в детстве.
Грохнуло совсем близко. Арина, не в силах больше терпеть, выбежала за ограду и, натягивая на бегу плащ, бросилась к Верхне-Волжской набережной: именно там, как она знала, проходил митинг. Она бежала по булыжной мостовой и думала о том, что если бы узнал папа о ее необдуманном поступке, он бы очень расстроился. Но остановить ее было некому отец уехал по делам, мадам отсутствовала, няня дремала в своей комнате поэтому она перебирала своими молодыми ногами очень резво и через десять минут оказалась перед главной площадью.