Алан Пауйс решил не спорить с дедом в присутствии Джаннэра. Сам он между тем полагал, что старик переоценивает значимость Огненного Шута. Возможно, Джаннэр почувствовал это, поскольку сказал:
– У Огненного Шута, несомненно, есть способность привлекать и удерживать внимание. Его чарам поддаются такие люди, о которых никогда бы такого не подумал. Его притягательная сила велика, почти неодолима. Вы бывали на его «аудиенциях», господин Пауйс?
Алан покачал головой.
– Тогда сходите перед тем, как составите окончательное мнение. Поверьте мне, в нем есть нечто. Он не просто чудак.
Алан удивлялся, как это обычно сдержанный, неразговорчивый негр может так говорить. «Сходить, что ли, как-нибудь на их собрание», – подумал Алан. Ему определенно стало любопытно.
– Так или иначе, кто он? – спросил Алан, когда его дед зашагал к окну в наружной стене комнаты.
– Никто не знает, – ответил Джаннэр. – Его происхождение неизвестно, как и его теории. Он никому не говорит своего настоящего имени. В Центре опознаний нет отпечатков его пальцев; он кажется сумасшедшим, но о нем не слышали ни в одной психиатрической больнице. Может, он, как говорит, спустился с Солнца спасать мир?
– Не паясничай, Джаннэр, – министр поджал губы, ненадолго умолк, а потом глубоко вздохнул и поинтересовался:
– Кто был сегодня там, внизу?
– Вернитц, начальник полиции Китая – он здесь в отпуске и вдобавок собирается принять участие в полицейской конференции на следующей неделе. Марта Гед, профессор электробиологии из Тель-Авива. Все персидские представители, избранные в парламент…
– В том числе Исфахан? – В голосе министра, слишком хорошо воспитанного, чтобы закричать, прозвучало удивление. Исфахан возглавлял фракцию солрефов в Солнечном доме.
– Боюсь, там были все персы-солрефы, – кивнул Джаннэр. – Не говоря уж о членах партии из Дании, Швеции и Мексики.
– Мы рекомендовали нашим членам не принимать участия в нелепых «аудиенциях» Огненного Шута!
– Без сомнения, все они там оказались в поисках фактов, – вмешался Алан, в глазах у него появились едва заметные искорки.
– Без сомнения, – хмуро сказал Саймон Пауйс, предпочитая не замечать иронию внука.
– Ваша племянница там тоже была, – тихо добавил Джаннэр.
– Что меня не удивляет. Эта женщина – ненормальная! Думает, что она сможет стать следующим президентом!
Алан знал, что его двоюродная сестра, Хэлен Картис, лидер Радикально-Либерального Движения, собиралась соперничать со своим дядюшкой – участвовать в грядущих президентских выборах. Один из них наверняка победит.
– Хорошо, Джаннэр.
Саймон Пауйс отпустил секретаря. Негр вышел через боковую дверь во внутреннюю галерею, ведшую к его кабинету.
Когда дверь закрылась, Алан сказал:
– Мне кажется, ты, дед, слишком много значения придаешь этому герою. Он вполне безвреден. Стать угрозой обществу он мог бы, но вряд ли станет. Ты им прямо одержим. Больше никто – по крайней мере среди политиков – так не озабочен. Если положение станет серьезным, люди скоро оставят его или станут действовать против. Почему бы не подождать и не посмотреть, что будет дальше?
– Нет. Я выгляжу одержимым, да? А может, я – единственный человек, не ослепленный тем, что олицетворяет этот Огненный Шут. Я уже набросал законопроект, который, если пройдет, положит конец позерству этого дурня.
Алан поставил портфель на стол и сел в одно из глубоких кресел.
– А стоит ли? Весьма неразумно выступать за то, что легко может оказаться непопулярным. Для большинства Огненный Шут – личность привлекательная и в то же время безвредная. Если ты открыто противопоставишь себя ему, это будет стоить тебе голосов на президентских выборах. Ты можешь и проиграть!
Алан почувствовал, что выиграл очко. Он знал, как важно для старика победить. Со дня основания партии Солнечного референдума каждое поколение кто-то из семьи Пауйсов занимал президентское кресло по меньшей мере раз в жизни; один из Пауйсов сформировал первое же правительство из членов Солрефа. Но за этого представителя рода Пауйсов, похоже, не проголосуют: общественное мнение постепенно отворачивалось от солрефов и склонялось в пользу более горластого и активного РЛД, которое быстро набирало силу под неистовым предводительством Хэлен Картис. Всю свою жизнь Саймон Пауйс стремился стать президентом; и это будет его последней возможностью.
– Я никогда не жертвовал принципами лишь ради ловли голосов! – презрительно сказал Саймон Пауйс. – Допускать такое недостойно Пауйсов. Твоя мать ужаснулась бы, услышав подобное замечание из уст собственного сына. Хоть лицом ты и Пауйс, кровь у тебя – чья бы ни текла в твоих жилах – не наша!