Ляпин неспешно брел по дачному поселку. То ли от ночного воздуха, наполненного кислородом сверх всякой меры, то ли от двигательной активности, усилившей кровоснабжение головного мозга, к нему постепенно возвращалось трезвомыслие. С произошедшим Ляпин смирился как с чем-то таким, чего уже нельзя изменить. Единственное, он никак не мог взять в толк, как все это могло с ним приключиться? Что послужило толчком к нервному срыву? Ведь ничего подобного с ним прежде не случалось. При любых скандалах с соседями он сохранял хладнокровие и умел держать себя в руках даже в самых напряженных ситуациях. Даже простому раздражению он не давал воли, а тут вдруг сдали нервы. С чего бы это?
Сосредоточившись на себе самом, Ляпин невольно вытеснил на задний план все остальные тревоги. Главной из них был страх наказания. Но с ним Ляпин справился одним из первых, убедив себя, что нудисты ни за что не станут жаловаться в полицию, поскольку сами находятся на грани закона.
Незаметно для себя совершив полный круг по безлюдному в этот поздний час дачному поселку, Ляпин вернулся к даче Кривцева. Поравнявшись с домом, он непроизвольно поднял голову. В одном из незашторенных окон верхнего этажа горел яркий свет. То, что Ляпин в нем увидел, заставило его застыть на месте.
И как только людям не стыдно выдохнул он.
Не веря своим глазам, он присмотрелся внимательнее. Ошибки быть не могло, Вась-Васькины занимались сексом. Но не как все нормальные люди, скромно, под одеялом, в темноте, а у всех на виду, к тому же самым развратным способом.
Тьфу! Ляпин сплюнул на землю. Срамота!
Одного только взгляда на бесстыже обнаженную, немолодую и совсем непривлекательную женщину, гарцующую верхом на мужчине, Ляпину стало достаточно, чтобы понять, что именно послужило причиной его нервного срыва. Это были Вась-Васькины. Всякое бывало в жизни Ляпина, но сквернее людей он не встречал. Все им было нипочем, ни что не пронимало их толстую шкуру: ни доводы здравого разума, ни нормы морали, ни правила приличия.
Ляпин так и продолжал смотреть, как колышутся жировые складки на тучном и белом женском теле, а волосатые мужские руки откуда-то снизу жадно лапают, мнут и выкручивают податливые, как тесто, груди. Эти похотливые сластолюбцы, как животные, совокуплялись прямо на его глазах. Омерзительное зрелище вызвало непроизвольный спазм в желудке Ляпина. Он согнулся пополам от острой боли, пронзившей живот, и его буквально вывернуло наизнанку:
Бё-ё-ё
Желудок был пуст, и рвотных масс почти не вышло, лишь горький привкус желчи остался во рту.
Ляпин сплюнул под ноги вязкую слюну и прохрипел не своим голосом:
Ах вы недопёски шелудивые
Сам того не понимая, как это у него вышло, но, только ощутив в руке холодок увесистого булыжника, Ляпин размахнулся и с силой метнул камнем прямо в горящее окно. Оглушительный звон разбитого стекла и дикий женский вопль вернули его в действительность.
Боже мой, испугавшись, плаксиво всхлипнул Ляпин, ну что же я делаю?
В следующую минуту из разбитого окна показалась голова перепуганного Ивана Петровича. Он различил, что в желтом прямоугольнике света от окна неподвижно стоит устрашающая фигура в темном балахоне с надвинутым на лицо капюшоном.
Это ты сделал? зло выкрикнул Вась-Васькин.
Незнакомец ничего ему не ответил, дав деру в сторону леса.
Ну все, тебе хана! дальше Иван Петрович перешел на мат. Я тебе отвечаю я тебя найду и яйца отстрелю маньячила
Такой отборной нецензурной брани, что неслась из разбитого окна вслед убегающему «маньяку», Ляпин никогда в своей жизни не слышал. Совершив крюк по лесу на случай погони, он вернулся к дачному поселку, перелез через невысокую изгородь из белого штакетника и, прячась за стволами яблонь, короткими перебежками достиг своего домика, где и скрылся никем не замеченный. Затаившись на кровати, всю оставшуюся ночь Ляпин не спал, ожидая, что вот-вот в его дверь постучат, и суровый голос Залихвацкого спросит, где он был прошедшим днем и что делал этой ночью.
Под утро, когда за окном ночные сумерки сменила предрассветная дымка, совершенно изнуренный и вымотанный, Ляпин забылся беспокойным, поверхностным сном, утешив себя слабой надеждой, что все как-нибудь уладится само собой.
Глава 12
Еще из кассового зала Залихвацкий услышал, как надрывается его телефон. Дребезжащие трели приглушенным эхом гуляли под куполообразным сводом станции, вызывая в его похмельной голове лишь самые негативные мысли. Ну что и кому могло понадобиться от него второй день подряд, да еще в такую рань?
Массируя висок, Залихвацкий пересек прохладный зал, попутно поприветствовав кивком билетную кассиршу Раису Опоросову, и скрылся в темном поеме коридора. Телефон так и продолжал звонить за дверью, пока он открывал заедающий замок. Попав наконец внутрь, Залихвацкий подошел к столу. В этот момент телефон смолк. На скулах Залихвацкого заиграли желваки, а на сжатых кулаках побелели костяшки.
Когда телефон зазвонил вновь, Залихвацкий поднял трубку и бросил в нее:
Старший лейтенант Залихвацкий. Слушаю вас.
До вас дозвониться, как до министерства, раздраженно произнес мужской голос в трубке.
Залихвацкий пропустил наезд мимо ушей:
Вы обратились к участковому уполномоченному по Предгорному району, представьтесь для начала.
А, да, осекся звонивший, меня зовут Иван Петрович Вась-Васькин. Я хотел бы обратиться к вам с заявлением.
Приемные дни среда и пятница с девяти до трех. Всего хорошего.
Залихвацкий уже собрался было положить трубку на телефон, как динамик буквально взорвался от восклицаний. Что-то в словах звонившего мужчины заставило Залихвацкого снова прижать трубку к уху.
Вы сказали, нападение? перебивая, спросил он.
Да, нападение ночное нападение на дачу! Вы обязаны выехать лично! Я знаю законы, я депутат
Адрес.
Садоводческое товарищество «Судомеханик», двадцать первый участок. Это дача
Знаю, Кривцева. Выезжаю.
Залихвацкий бряцнул трубкой о рычажки телефонного аппарата. Хмуря брови, он обошел стол, привычно достал из верхнего ящика початый блистер анальгина, выдавил на ладонь сразу три таблетки и отправил их в рот. Разжевывая таблетки, Залихвацкий совсем не чувствовал горечи лекарства. Другое чувство тяготило его: что это еще за странный всплеск преступности на его участке?
Дорога от железнодорожной станции до «Судомеханика» занимала каких-то пятнадцать-двадцать минут езды по Загородному шоссе, точное время Залихвацкий никогда не засекал, однако сегодня на нее ушло не более десяти. Выехав из лесополосы на взгорок, Залихвацкий снизил скорость и остановился, чтобы оценить обстановку. Дачный поселок лежал прямо перед ним. Все как будто было спокойно: подъездная дорога и окольная тропинка были безлюдны, никаких посторонних звуков не было слышно, и ничего подозрительного не бросалось в глаза.
Тронувшись с места, уазик накатом скатился по пологому склону, после чего резко затормозил и остановился прямо напротив шлагбаума на въезде. Залихвацкий вылез из салона автомобиля, хлопнул дверцей и скрылся под арочным сводом с крупными, выкрашенными в белый цвет фанерными буквами: «СТ СУДОМЕХАНИК».
Двадцать первый участок находился вблизи западной границы товарищества, непосредственно у кромки леса. С точки зрения уединенности, это был один из самых спокойных участков. Не считая соседствующего с ним углового участка, принадлежащего председателю садоводческого товарищества.
Залихвацкий остановился перед железными воротами с номером «21» и прислушался. Никакого шума-гама слышно не было. Напротив, было тихо и спокойно. Он постучал кулаком по воротам, выждал минуту и повторил стук.