Его жена выбежала из дому.
— Уолтер? В чем дело? Что случилось? — крикнула Дженни, глядя на его бледное, потное лицо и трясущиеся руки.
— Что-то случилось с Гарри.
— Он в Монмутшире, навещает Монтли…
— Знаю. Позвони им. Моли Бога, чтобы было не слишком поздно. Скажи им, что мы будем там так быстро, как только возможно.
Но как он сможет ехать в Монмутшир? Надо найти способ…
Дженни убежала в дом, а Уолтер сидел в машине, стиснув кулаки, закрыв глаза и стараясь услышать разговор внутри дома. Он чувствовал, что перестанет дышать, прежде чем жена сообщит ему ответ.
Вот и она — бежит к нему. Уолтер вглядывался в выражение ее лица.
— С Гарри все в порядке, Уолтер.
Молли, экономка, следовала за Дженни по пятам, вытирая руки о фартук.
— Я позвонила доктору Филдингу — он едет сюда.
Обессиленный, Уолтер неподвижно сидел в автомобиле. Теперь он мог умереть. Все было в порядке. Если бы это потребовалось от него, он бы понял.
Глава 5
Лондон, начало июня 1920 года
После нескольких дней дачи показаний по делу в Шеффилде Иен Ратлидж вернулся в Ярд, найдя суперинтендента Боулса страдающим от диспепсии и головной боли.
— Вы опаздываете, — огрызнулся Боулс, сердито глядя на Ратлиджа.
— На севере была сильная буря. Падали деревья, и часть дороги смыло.
— Если бы вы воспользовались поездом, как все мы, то прибыли бы вовремя.
— К сожалению, поезд тоже опоздал.
— Откуда вы знаете?
— Когда я вошел, то слышал, как сержант Гибсон говорил, что на железной дороге на севере были такие же проблемы, как на шоссе.
— Каков исход в Шеффилде? Ну? Не заставляйте меня ждать, — нетерпеливо сказал Боулс.
— Жюри не долго совещалось. Таттл проведет остаток жизни в тюрьме.
— Я думал, Корона надеялась на повешение.
— Жюри с этим не согласилось.
— Чертовы провинциальные присяжные! Дело явно тянуло на повешение. В Лондоне так бы и было.
Ратлидж не ответил. Он соглашался с присяжными. Это было, как сказали бы французы, преступление на почве страсти и тяжкого горя, которое закончилось смертью больной жены Таттла. Случайно или намеренно, знал только Бог. Для Таттла повешение было бы во многих отношениях карикатурой.
Боулс достал свои часы и, открыв крышку, взглянул на циферблат:
— Хорошо, что вы вернулись. Мне сообщили, что в Брикстоне неприятности, а нам сейчас не хватает людей. Кларк в Уэльсе, и я только что послал Майклсона в Хэмпшир. — Он ждал от Ратлиджа возражений и, довольный их отсутствием, продолжил: — Четверо носильщиков подрались с ирландцами. Но тут нужно проявлять осторожность. Двое в больнице, и один мог умереть к утру, а он шурин констебля, который прекратил драку. Если он умер, не будет конца неприятностям.
В итоге Ратлидж отправился в Брикстон, где узнал, что драка произошла потому, что ее участники не работали, а играли в переулке позади «Головы королевы», и одна сторона обвинила другую в жульничестве. О том, что один из пострадавших на грани смерти, сообщила его истеричная жена — в действительности он всего лишь пребывал без сознания и должен был вот-вот прийти в себя. Ирландцы оказались такими же смирными, как их английские противники. Ночи в тюрьме оказалось достаточно, чтобы они протрезвели и были отправлены дежурным сержантом домой. Ратлиджу они сообщили, что остаются лучшими друзьями, несмотря на маленькое недоразумение во время игры в кости.
Они клялись могилами матерей, что этого снова не произойдет. Ратлидж напомнил, что один из участников драки все еще в больнице, и если он сильно пострадал, то могут быть выдвинуты более серьезные обвинения.
Ирландцы обещали помолиться за его скорейшее выздоровление. Англичане требовали только плату за его лечение.
Поговорив с дежурным сержантом и посоветовав, чтобы нарушителей порядка задержали еще на двадцать четыре часа, пока врачи не будут уверены, что раненый поправится, Ратлидж покинул участок.
Он сильно подозревал, что Боулс отправил его в Брикстон из чистой злобы, и это подтвердила сочувственная усмешка сержанта Дэвиса, когда Ратлидж наконец вернулся в Ярд.
— Охота за тенями на повестке дня, сэр. Инспектор Мэнн в Кентербери по такому же поручению. Инспектор Эллис на пути в Чичестер. Все это от нечего делать. Неделя была спокойной.
Освободившись, Ратлидж чувствовал себя слишком усталым, чтобы идти домой, и слишком сердитым, чтобы отдыхать там. Вместо этого, несмотря на поздний час, он решил пройтись пешком, пытаясь взбодриться и осаждаемый мыслями о Хэмише, возникающими на каждом повороте.