ПереКРЕСТок одиночества – 4. Часть 1 - Михайлов Руслан Алексеевич "Дем Михайлов"

Дем Михайлов

ПереКРЕСТок одиночества

Книга четвертая

Часть первая

Глава первая

Разговор о грядущем и былом

Доносящаяся старая песня не потеряла своей чистоты и прелести даже за пролетевшие десятилетия. Да и вряд ли когда-нибудь потеряет разве что умрут все те, для кого она значила нечто большее, чем просто песня.

Слегка дребезжащий динамик был установлен на высоком самодельном столике у нижних ступеней восходящей к Центру лестницы. Еще пара таких же радиоточек расположились дальше в Холле, что наполнило огромное помещение перекатами музыкального эха и отзвуками далеких голосов.

Стоявшая у столика закутанная в меха высокая старуха, что вроде как бесстрастно слушала песню, вдруг затряслась в беззвучном плаче. Закрыв лицо ладонями, она плакала, а сползший с седой головы старый платок полетел на пол. Успевший его подхватить старик в меховой ушанке торопливо обнял плачущую за плечи, забубнил ей в ухо что-то успокаивающее и ласковое, одновременно тяня ее к ближайшей лавке.

 Вся жизнь  проплакала влекомая мимо меня старушка, комкая узловатыми пальцами облезлый меховой воротник.  Вся жизнь прошла в клетке каменной. К чему?! За что?! За что ж меня сурово-то так?! За что?!

 Ты, Верушка, не плачь,  пыхтел старичок, явно не в первый раз выступающий в роли понимающего утешителя.  Что уж поделать теперь?

 У меня сын пятилетний там остался. Семьдесят пятого года рождения. Володенька мой счастье кареглазое. Весь в отца своего непутевого Как он там? Жив ли?

 Верушка ты это ну брось ты плакать Хочешь, я тебе чаю стакан сыщу? Сладкого! А может, сигаретку?! Эх скурил я запасец свой особый

Шагнув к беспомощно озирающемуся старику, я вложил ему в пальцы почти пустую пачку сигарет «Русский стиль» и указал глазами на несколько торчащих из пачки замковых талонов. Разом оживившись, дед куда бодрее потащил рыдающую бабульку к лавке, назидательно ей вещая:

 А чего ты приуныла? Вот в тепле сидим! Сигаретки курим! А сынок твой уж точно не хуже нашего живет! Вот, держи сигаретку. Держи, Верушка. Ты глянь, какой чудной табак мы у себя в колхозе табак сами растили, сушили да рубали. А тут вон оно как

 Деревня ты, Степан  старушка шмыгнула носом и приняла сигарету еще дрожащей рукой.  Деревня

 Деревня!  счастливо улыбаясь, согласился тот.  А чего? Колхоз имени Ильича! Знатный колхозище! Мы всю Москву кормили!

 Прямо вот всю?

 Ну, половину так точно! Чего только не растили на заливных лугах! Как Ока-матушка в берега свои летние вернется, а землица чуть подсохнет так мы разом на трактора прыгаем, напутствие бодрое от председателя получаем и давай пахать!

Прикурив от галантно поднесенной самодельной зажигалки, старушка сделала удивительно глубокую затяжку, выпустила длинную струю дыма и тяжело вздохнула:

 Дурак ты, Степан, неотесанный.

 Ну, до вас, московских, таким, как я, пусть и далече но кое в чем мы все же получше вашего понимаем.

 Это в чем же?

 Да почти во всем!

 Да почему?

 Как «почему»? Ты сама рассуди! Вот куда вы там в городах ваших смотрите? На стены серые и парки выхолощенные? То ли дело в деревне вышел на берег крутой да как глянул далече и от просторов родных аж в груди спирает! Вот и выходит, что вы в городах люди стесненные да бегучие а на бегу как задумаешься? Некогда! И как бы вы не бегали все одно куда-то опаздываете. Вот и выходит, что вся жизнь у городских в бегучке бездумной проходит! А вот у нас

 Эх, не бывал ты в театре, Степанушка эх, не бывал  она, вдруг помолодев, сбросив разом лет двадцать, царственно выпрямилась, вздернула подбородок и стала почти красивой.  Не видал ты ничего, кроме репы своей грязной А я о каких только ролях я не мечтала

Дальнейшего разговора я уже не услышал увидел спускающегося по лестнице посланца из Замка и зашагал к нему, зная, что затем все одно ему придется подниматься, ведь пересекаемся мы за одним из столов в общей зоне Центра. Тем временем из динамиков послышалась следующая песня.

Краем глаза заметив деловитого и шустрого старичка в серой телогрейке с приметной зеленой нарукавной повязкой, шапке-ушанке и высоких валенках, чуть сменил направление и направился к нему. Он как раз присел за один из столиков и, бережно выложив на столешницу электронный планшет в самодельном кожаном чехле, достаточно умело вносил в него какие-то данные, в то время как трое сидящих напротив него старушек торопливо что-то излагали.

 Из новенького что-нибудь!

 Но и классику родную не забудьте!

 Вот-вот! И пусть музыку рано не выключают! В наши годы рано не ложатся, и никто против не будет, коли музыка хоть до утра играть будет!

 Это верно ты, Нюрка, говоришь! Стосковались по музыке-то! Ой стосковались!

 И будет ли сегодня продолжение аудиоспектакля про убийство?

 «Убийство в восточном экспрессе»,  закивал старичок в серой телогрейке.  Агата Кристи. Многоголосый, профессиональный. Будет обязательно! Минут через двадцать и начнется. Третья глава!

 От и славно! Уж больно история интересная.

 Опять же, у тех, кто читает, голоса хорошо поставленные. Приятно слушать!

 А есть ли еще такие вот истории озвученные?

 Есть. Завтра будут готовы несколько копий нашего каталога,  старичок закивал чаще и поднялся.  Все будет. Не волнуйтесь.

Едва он отошел от удовлетворенных переговорами бабушек, я поймал его легонько за край рукава и поздоровался:

 Доброго вам, Николай Дмитриевич.

 Охотник! Рад видеть. Чем могу?

 Да просьбочка есть одна. Выбора музыки касательно.

 Пожелания личные есть? Их всегда уважим. Называй мелодии.

 Да нет  улыбнулся я, шагая рядом с суетливым дедом из Центра, что взял на себя действительно тяжкую обязанность по сбору музыкальных и литературных пожеланий со всего Бункера.  Личных пока нет. А просьба такая: вы при выборе музыки уж учитывайте чуток разные нюансы.

 Например?

 Ну, вот песня сейчас играла красивейшая Прекрасное далеко

 Душевная! Аж душу сворачивает!

 Согласен,  кивнул я, помогая ему подниматься по ступенькам.  Вот только воспринимается она слишком лично. Ведь слова там какие Про то, как из прекрасного далеко слышится чей-то голос и на его зов хочется спешить а затем туда же уже лежит и твой путь в прекрасное далеко Не будем забывать про шепот Столпа, что вечно зовет за собой. И уж точно не надо забывать про то, что для многих здешних к-хм

 Да ты говори, говори,  на меня взглянули умные цепкие глаза.  Чего захмыкал?

 Не будем забывать и про то, что тут многим под девяносто и для них ближайший путь в прекрасное далеко означает лишь

 Смерть?

 Ну не хотелось бы вызывать у людей ненужные мысли Пусть думают о веселом, а не светлом и печальном

 Да понял я тебя, Охотник. Понял. Передам куда следует. Интересно ты мыслишь а вот сам фильм хороший! Вышел в далеком уже восьмидесятом. Господи! Эпоха пролетела! Ты сам видел фильм-то?

 Видел,  подтвердил я.  Хороший фильм. Кончается, правда, торжественным замуровыванием живой школьницы под эту самую песню, но фильм душевный.

 А? Чем кончается?

 Вы уж музыку хотя бы так чередуйте, чтобы беззаботная с душевной,  попросил я, выпуская рукав старика и ускоряя шаг.

 Чем-чем, говоришь, там фильм заканчивался? Я другое помню! Пересняли, что ли?! У вас теперь там, говорят, многое коверкают

Рассмеявшись, я развел руками и ничего не ответил. Поднявшись еще на пару ступенек, я поравнялся со ждущим меня посланцем из Замка и крепко пожал ему руку, тут же ощутив ответную железную хватку. Чуть не ослепив меня серебряно-золотой улыбкой, Тон Тоныч вежливо приподнял меховую кепку, что ладно лежала на расчесанных длинных волосах, и, завершив на этом приветствия, мы начали подниматься. Шагал Тон Тоныч с той же легкостью, что и я много ходящий и занимающий спортом здоровый мужик средних лет. И это легкость его шагов говорила о многом. Уверен, что если снять с него подбитую медвежьим мехом почти армейскую куртку и виднеющуюся из-под нее старую клетчатую рубашку, то я увижу не дрожащий тощий стариковский торс, а более чем достойную жилистую мускулатуру. И это в его более чем преклонные годы. Еще день назад я его знать не знал. Он сам нашел меня и спокойно представился.