Крестовый поход за счастьем - Дмитрий Пейпонен

Дмитрий Пейпонен

Крестовый поход за счастьем

От автора

У всех персонажей романа имеются реальные прототипы События романа происходили на самом деле, но общая хронология может быть нарушена. Так же некоторые события изменены для большего соответствия замыслу романа. В целом, прошу воспринимать этот роман не как документальный труд, а скорее, как художественное произведение по мотивам реально произошедших событий Все имена персонажей изменены, названия некоторых населенных пунктов тоже

Часть первая «Синее море, белый пароход»

Глава 1. Вадим Острогов и его друзья

В 16 лет мир воспринимается проще. Ярче и проще. Без оттенков. Черно и белое. Все, что между черным и белым не воспринимается вообще И этот жаркий летний день по черно-белой шкале «хорошо-плохо» был просто упоительно хорош А как иначе мне 16, я сижу с друзьями на горячих бетонных балках строящегося моста через Волгу, за спиной старинный и загадочный город Астрахань, в котором я имею удовольствие учиться в мореходном училище на штурмана дальнего плавания (вы только вслушайтесь, как звучит!), внизу маслянисто-зеленоватые волны реки Волги, от которых веет едва уловимой прохладой и запахом тины, над головой бездонное, хрустально-голубое небо Жизнь впереди кажется бесконечной и прекрасной

 Вадимастый, ты чего, уснул?  раздался голос Печенега. Вадимастый это я, кстати. То есть, Вадим меня зовут. Это Печенег зовет всех так Генастый, Толястый Странная манера. Он думает, что это чертовски круто, но на самом деле никому не нравится эта его «московская» фишка. Хотя сам Печенег не из Москвы, а из Каширы, но отчаянно косит под москвича. Так ему нравится. Добирает крутизны, как он сам думает. Вообще, Печенега мы не очень любим даже в свои 16 мы понимали, что это не тот человек, на которого можно положиться и которому можно верить. Печенег был тощ, высок и некрасив, с резким голосом и сгорбленной спиной.

 Вадимастый?  снова позвал он меня, но мне так было лень отвечать, что я лишь мотнул головой.

 Бесполезно подал голос мой закадычный дружок, Олег Скорняк, корого мы почему-то звали Скорик Профессор думает. Профессор это моя кличка. Дали ее мне заочники, которые жили в нашей общаге, или Экипаже, как называли ее мы, за то, что я помогал им делать контрольные было забавно, что взрослые дядьки, для нас морские волки, обращаются к 16-летнему пацану за помощью. Я, конечно, гордился этим.

Сейчас Профессор подумает-подумает и придумает сказал еще один мой сокурсник смешной, маленький и верткий, огненно-рыжий, парень. Звали его Толик, фамилия у него была очень смешная Чичикин. Естественно, звали мы его Чича. Четвертым в нашей компании был Женька Парамонов, крепкий, битый жизнью парень, который к своим 16 успел осиротеть и отсидеть год в детской колонии Парамон был спокойным, как дохлый лев и говорил вообще редко

Мы сидели на балках моста, которые нависали над рекой, и пытались решить две проблемы чем себя занять и где добыть чего-нибудь вкусненького. Выгоревшая форма трепетала на теплом ветру, матросские воротнички гюйсы, небрежно лежали на наших плечах, бляхи с якорями горели нестерпимо в лучах солнца. Что греха таить мы очень себе нравились этакие уже морские волчата, которые уже знали, что говорить нужно не штормы, а шторма и не ветры а ветра. Знали еще несколько очень крепких словечек, услышанных от тех же заочников, которые вставляли где надо и не надо.

 Вадимастый снова Печенег. Сейчас опять будет пытаться изображать из себя лидера нашей компании. Парамон коротко глянул на Печенега и еле заметно улыбнулся видимо, подумал о том же, о чем и я.

 Вадимастый, ты на практику краски и карандаши возьмешь?

Я молча кивнул. Вопрос был дурацким все в группе знали, что Вадим Острогов без карандашей и красок не ездил никуда. А уж тем более, на практику на самом большом паруснике в мире знаменитом «Крузенштерне» Вообще, практика на паруснике будоражила всех это было настолько круто, что дух захватывало. Воображение рисовало белоснежные паруса, соленые брызги, морскую романтику и прочие захватывающие вещи.

 Мне Вадим офигительных дельфинов нарисовал на тетради по гидрометеорологии похвастал Скорик как живые!

Печенег ревностно дернул бровями характер у него такой, что не мог он терпеть, когда у кого-то было что-то такое, чего у него не было. Такой вот человек был Печенег. Завистливый. И жадный. Я до сих пор не мог понять, почему мы терпели его в своей компании.

 Делать-то что будем?  лениво спросил Женька, потягиваясь и доставая из кармана пачку «Опала».

 Давайте на кондитерку сходим?  Чича безуспешно пригладил свои горящие на солнце рыжие вихры Пряников наберем, печенья. А, Профессор, как думаешь?

«Сходить на кондитерку»  это означало, что нужно через забор пробраться на кондитерскую фабрику, прокрасться к конвейерам, на которых выпекались пряники и печенье, прошмыгнуть в цех и прячась за коробками, прямо с ленты сгребать горячие еще ароматные сладости в сумки. По сути, это было воровство, но в 16 лет такими категориями мы как-то не рассуждали сутками по этим конвейерам текла бесконечная река пряников и печенья и пара сумок, взятая нами, была каплей в море. Дело было опасным и в то же время жутко интересным.

На кондитерку рано ответил я Надо по темноте идти.

Да ладно, чего вы, законили что ли?  Чича широко ухмыльнулся.

Иди один Парамон длинно сплюнул, внимательно глядя, как плевок падает в великую русскую реку Морда от воблы зажила, видимо?

Парамон намекал на то, что как-то раз Чича полез в одиночку в сушилку для рыбы, которые мы иногда навещали, не дождавшись темноты. Эти сушилки длинные сараи на берегу, были полны вяленой воблы, висящей связками на натянутых тросах. И вот Чича полез. И его поймали. И суровые волжские рыбаки отхлестали бедного Чичу по морде связкой вяленой воблы. Если хотите узнать, что чувствовал Чича в тот момент, попробуйте. Сухие плавники оставляют шикарные царапины, а соль добавляет удовольствия. Но лучше попробуйте.

 От печенек царапин не остается возразил Чича и радостно сверкнул зубами от печенья

 Вот они!  раздался вдруг крик из-за спины и мы обернулись. По балкам к нам бежали человек 10 местные, Астраханские ребята, примерно нашего возраста и явно не с целью позвать на пляж.

С местными у курсантов отношения были не очень. Точнее, совсем дрянь. Местные не прощали нам, что их девушки отдают предпочтение нам, парням в красивой форме. Не прощали, что мы просто вели себя по их мнению «борзо». Не прощали нашей свободы наши родители были очень далеко и мы могли позволить себе то, о чем эти домашние ребята только мечтали. В общем, местные нас тихо ненавидели.

Мы поднялись на ноги. Местные перешли на шаг деваться нам было некуда и они смаковали ситуацию. Ну и конечно, побаивались они разглядели наши нашивки и поняли, что мы не из речного училища, а именно из Каспийского мореходного, о котором в городе ходили анекдоты и страшные истории.

Парамон лениво снял ремень и резким движением намотал его конец на правую руку.

Местные пошли еще медленнее.

Парамон покрутил ремнем, как пращей бляха описала сверкающую окружность. Вообще, ремень в драке был страшным оружием.

 Ну чё, жабы крикнул крепкий местный в белой свободной рубахе Молитесь, суки.

Понятно. Храбрости добирает. И своих друзей вдохновляет.

Мы молча сняли ремни и намотали на руки.

 Парни, может в речку прыгнем?  Печенег был трусом. Впрочем, если честно, я тоже боялся. Очень. Но в речку прыгать было уж совсем мерзко.

 Прыгай Парамон опять сплюнул.

 Прыгай, жаба крикнули местные и заржали. Шаг их стал уверенней.