Ритуалы Бесконечности - Муркок Майкл Джон

Посвящается Джимми Болларду

ПРОЛОГ

Они лежали вне пространства и времени – каждая планета в своем измерении, и каждая называлась Землей. Пятнадцать шаров. Пятнадцать комков материи, имеющих имя. Когда-то они были одинаковыми, но сейчас стали различными. Одни покрывали пустыни и океаны, а огромные леса из гигантских кривых деревьев располагались в северных полушариях. Другие, из темного обсидиана, казались покрытыми вечными сумерками. Третьи напоминали соты из разноцветных кристаллов. А у четвертых был один-единственный континент, кольцом Земли опоясывающий океан. Покинутые и агонизирующие в Конце Времени, каждая с бессчетным числом людей, по большей части не подозревающих даже об агонии их миров, они продолжали существовать в субпространстве, созданные в результате жестокого эксперимента…

I. ВЕЛИКАЯ АМЕРИКАНСКАЯ ДОЛИНА

В каталоге профессора Фаустафа этот мир был обозначен под номером З. Профессор вел свой огненно-красный “бьюик” по запущенной автостраде, пересекающей сверкающую, точно бриллиант, солевую равнину, осторожно управляя машиной, подобно капитану, который ведет свою шхуну между песчаными отмелями.

Вокруг расстилалась равнина, широкая, тихая и безжизненная, под яркими лучами стоящего в зените металлически-голубого неба солнца. Эта Земля была небольшой, и суша, и океан на ней были взаимными продолжениями друг друга.

Управляя машиной, профессор мурлыкал песенку. Его тело покоилось на обоих передних сидениях. Солнце играло капельками пота на его красном от загара лице, отражалось в поляроидных очках, сверкало на деталях машины, еще не покрытых равнинной пылью. Машина рычала, точно зверь, и профессор Фаустаф подтягивал ей в тон.

Он был одет в гавайскую рубаху и золотистые шорты, мокасины и бейсбольную шапочку. Фаустаф весил без малого 130 килограммов и ростом был в добрых шесть с половиной футов… Крупный мужчина! Хотя он управлял машиной с осторожностью, тело его было расслаблено, мозг отдыхал. В этом мире он был дома, как, впрочем, и во многих других. Экологический баланс этой Земли был нарушен, и планета не могла поддерживать условия, необходимые для жизни. А профессор Фаустаф и его группа поддерживали жизнь не только здесь, – почти во всех мирах. Это была большая ответственность, но профессор хладнокровно нес ее.

Столица Великой Америки, Лос-Анджелес, осталась в двух часах езды позади, и он ехал в Сан-Франциско, где у него был штаб. Он рассчитывал быть там на следующий день, а сейчас хотел остановиться в мотеле, отдохнуть и продолжить дорогу утром.

Всматриваясь вперед, Фаустаф внезапно увидел человеческую фигуру, стоящую на обочине автострады. Это была девушка, одетая только в купальник, и махавшая рукой, чтобы он остановился. Профессор затормозил. У девушки были прелестные рыжие волосы, длинные и прямые, веснущатый носик и большой чувственный рот.

Фаустаф остановил машину перед нею.

– Что случилось?

– Водитель грузовика, который согласился подбросить меня до Фриско, высадил меня, когда я отказалась пойти с ним поиграть в заросли кактусов, – ее голос был мягок и слегка ироничен.

– Он что, не понимал, что ты могла умереть под этим солнцем раньше, чем кто-либо проехал бы здесь?

– Он, возможно, даже хотел этого. Он же был очень расстроен.

– Садитесь… – Многие молодые женщины привлекали Фаустафа, но особенно рыжеволосые. И когда она втиснулась на сиденье рядом с ним, он задышал тяжелее. Его лицо, казалось, приняло более серьезное выражение, когда он взглянул на нее, но она ничего не сказала.

– Меня зовут Нэнси Хант. Я из Лос-Анджелеса. А вы?

– Профессор Фаустаф. Я живу во Фриско.

– Профессор? Вы не выглядите как профессор. Больше похожи на бизнесмена или даже на художника.

– Простите, но я физик, специалист во многих областях этой науки, – он улыбнулся, и она улыбнулась в ответ. Ее глаза потеплели. Фаустаф заинтересовал ее, как и большинство других женщин. Сам же он считал это нормальным явлением и не задумывался над тем, почему он удачлив в любви. Женщинам в нем нравилось то, что он любил, не задавая вопросов. А острый ум делал профессора интересным для большинства людей, которые его знали.