Старик отпустил огонёк с ладони, и тот взмыл вверх, освещая захламлённые углы пещеры. Наверное, тут следовало бы прибраться, да всё как-то не до того было. Маг, кряхтя, вскарабкался на алтарь. Сел в ритуальной позе, с трудом сложив ноги, и закрыл глаза. Он давно уже не спускался в алтарь год так точно. Не было надобности, да и зачем тревожить Спящего, если тот сам пожелал спать. Стены темницы были сухие, и Хуртулею даже показалось, что они пахнут горячим камнем.
Здравствуй, Антоний. Я узнал тебя, раздался в голове мага голос.
Здравствуй, Альгар.
Спящему нравилось, когда маг обращался к нему человеческим именем, к тому же ему так было привычнее. Прочие, если бы они стали свидетелями этого разговора, удивились бы, что кто-то может так вольно обращаться к богу. Сам же Хуртулей давно забыл свою юношескую робость и предпочёл стать другом, нежели смиренным рабом.
Ты редкий гость в моих снах. Зачем пришёл?
Старик внутренне поморщился: проникновение в Хаос, где обитал разум Спящего, с каждым годом давалось всё трудней.
Скажи, в эту ночь тебе не снилось что-то странное?
Нет. Ни в эту, ни в предыдущие. Пока я сплю так же крепко, как и прежде. Что тебя беспокоит?
Я вспомнил старую легенду о трёх богах. Но не сама она меня беспокоит, а ощущение, что кто-то сделал нечто непоправимое.
Например?
Например, открыл замок. Ты что-нибудь слышал о других богах?
Мрак вокруг прояснился, и Хаос принял облик комнаты. Каменные стены и окна-бойницы говорили о том, что они находятся в замке. Сам Альгар сидел на подоконнике и смотрел в прозрачное голубое небо. Выглядел он так же, как четыреста лет назад, и одежда на нём была того же времени.
Мой сон, что потёмки или бесконечное хождение среди призраков. Я ничего не вижу извне. Только то, что внутри, Альгар говорил медленно, словно начал забывать слова. Возможно, это был просто сон, а может быть, предостережение.
Значит, кто-то может открыть замки и выпустить других богов?
Может. Почему нет? Я точно знаю, что Медведь давно сбросил с себя медвежью шкуру. Он как-то был здесь, мы перебросились парой слов, но он больше созидает мир вокруг, нежели заботится о благе людей.
А Птица?
Альгар тяжело вздохнул и повернулся к Хуртулею:
Нет, её я не видел.
Ты знаешь, где её заперли? Может, стоит проверить? не унимался Хуртулей.
Не знаю. Не помню, Альгар прикрыл глаза, словно успокаивая себя. Это было так давно, что даже моя память стёрлась, словно камень на берегу моря.
Но если какой-нибудь безумец её выпустит
Тогда и посмотрим, Альгар помотал головой и посмотрел на мага своими нечеловеческими глазами. Что-то происходит, Хуртулей. Здесь, в Хаосе.
Ты
Чувствую, будто бы этот мир будит меня, но я держусь.
Что это?
Не знаю. Всемирный потоп? Конец света? Ещё одна война? Просто пришло моё время? Сотни вариантов. Я заглянул в сны тех моих детей, до кого мог дотянуться, и они вызывают тревогу. Дети, конечно. Да, собственно, и сны тоже. А может так статься, что виной всему другой ребёнок, который слишком далёк от меня.
Нас опять ждёт безумный король? ахнул Хуртулей. Мало крови пролилось?
Ты забыл, старый друг, безумие моих детей не единственное, что есть в мире. Люди порой сами собственными руками вершат расправы.
Хуртулей медленно открыл глаза и поморщился. Голова болела и хотелось пить. Разговор со Спящим всегда вызывал у него острый приступ мигрени, и в этом он винил исключительно обитателя темницы. Откуда-то сбоку раздалось лёгкое покашливание, и старик не сдержал раздражённого вздоха.
Опять ты, буркнул он, спуская ноги с алтаря. Зачем на этот раз пришёл?
В освещённое пространство ступил молодой человек лет двадцати-двадцати пяти. У него было обычное, ничем не примечательное лицо. Разве что излишняя бледность, но на такие вещи мало кто обращал внимание. Высокий, жилистый, с крепкими сильными руками. Одевался незваный гость просто, без излишеств, и любой прохожий мог в нём увидеть как обычного клерка, так и какого-нибудь адвоката. Из всего этого неприметного образа выделялись глаза, да и то только, если мужчина не составлял себе труда их спрятать светло-зелёные, холодные и цепкие. Звали гостя Гленом, и он был из тех немногих, кто приходил навестить старика.
Попрощаться, ответил Глен. Он подошёл к алтарю и смахнул пыль с его каменной крышки. Я уезжаю. В Рейне. Отец попросил присмотреть за агентом.
Вот и езжай. Ко мне зачем пришёл?
Глен пожал плечами. На его лицо легла тень какая-то мрачная мысль пришла на ум. Он провёл рукой по лбу, словно хотел стереть свои эмоции.
Меня беспокоит предстоящая операция. Отец надеется там что-то найти, а на мой взгляд это пустышка.
Сказал?
Сказал, а он даже не выслушал меня до конца.
Глен столкнулся с извечной проблемой отцов и детей: когда первые воспринимали вторых как неразумных, требующих контроля человечков. Сколько бы вёсен не прошло, а дети для родителей всегда малыши. Хуртулей так же воспринимал всех окружавших его людей, и не важно, десять им или семьдесят. Разве что не было уже желания подтирать носы.
Пройдёт. Не бери в голову, после долгой паузы сказал старик и, подумав, всё-таки добавил: Будь осторожен: что-то вот-вот произойдёт.
Глен поднял одну бровь и с иронией посмотрел на мага.
Вот-вот это завтра или через десять лет?
Я тебе не провидец, рассердился Хуртулей и слез наконец с алтаря.
Он уже был в кабинете, когда нерадивый мальчишка его нагнал.
Может, всё-таки расскажешь, что в той пещере? Зачем там алтарь?
Не твоего ума дело.
Вот найдутся такие любопытные. Всё-то им нужно знать, везде свой нос сунут, а между тем большое знание большие проблемы.
Что значит, не моего? Ты сам сказал, что я маг. Что могу
Глупость сказал. Не нужно тебе это.
Глен обежал старика, встал прямо перед ним и заглянул в глаза.
Я пытался, как ты, огонь сделать. Нашёл старую книгу. Там фигуры эти Вот смотри.
Парень выставил перед собой руки и скрестил пальцы в знак огня. Хуртулей едва успел схватить его ладони своими: только лёгкий хлопок раздался да запахло дымом.
Дурак! Огненный столб пятого уровня не детская шалость. Такое даже в моё время только на открытом воздухе практиковали.
Глен стряхнул его руки, потряс ладонями и расстроенно проговорил:
Да у меня всё равно ничего не вышло. Только навонял на всю квартиру. Старик, ну ты подумай, кто ещё сохранит твои знания?
Иди давай, работай. Не до тебя. И не вздумай больше баловаться! Сам погоришь и других с собой захватишь.
Глен знал, что с Хуртулеем не мытьём так катаньем нужно, поэтому отступил. На этот раз. Когда гость покинул обитель мага, Ан развалился в своём удобном старом кресле, подпёр щёку и взглянул на картину. На ней была изображена молодая девушка с крупными кудрями модной лет двадцать назад причёски.
Вот что мне с ним делать, Иссара? А? Может, и правда, в ученики взять, а то глядишь, сгорит дурак, Хуртелей отвёл взгляд. Нет, девочка. Нечего старое ворошить. Магия и так принесла этому миру слишком много бед.
Часть 1. Рейне
***
Глава 1. Начало истории
Чем глубже мое одиночество, без друзей, без поддержки, тем больше я должна уважать себя.
Шарлотта Бронте
Как мы попали в такую ситуацию? Как мы, респектабельные и уважаемые женщины, могли в одночасье стать едва ли не безродными?
Усатый сержант в стареньком синем кителе виновато пожал плечами и передал матери бумаги, отводя взгляд. Да и мало кто осмелился посмотреть в глаза вдове, оказавшейся на улице с двумя дочерьми.
Она стояла на пороге уже не своего дома с гордо поднятой головой в черном неброском платье и таком же черном чепце, из-под которого топорщилось молочно-белое накрахмаленное кружево. Вспоминая о матери, Мари чаще всего видела именно эту картину женщину, которую не сломало самоубийство мужа, его долги и потеря всего имущества, вплоть до ночных сорочек и чулков.