Но Нестор Васильевич неожиданно воспротивился. На его взгляд, борода хорошо маскировала его истинный облик на тот случай, если встретится какой-то знакомец.
И вообще, добавил Загорский, я, пожалуй, возьму имя одного из ваших драгоманов. Кого вы планируете оставить на берегу?
Полковник поразмыслил немного и решил, что на борт фрегата вместе с ним взойдет более молодой Покотилов, а Ваховича придется оставить в Гонконге. Вахович к тому же был примерно одних лет с Загорским, так что подмена будет менее заметной.
Уличный китайский цирюльник привел растительность на лице новоявленного драгомана в более или менее божеский вид, затем они зашли в британский магазин одежды и спустя полчаса Путята в сопровождении Загорского и Покотилова подплывал на катере к фрегату «Память Азова».
Покотилов, сам состоявший на службе в министерстве иностранных дел, к замене одного драгомана другим как будто отнесся спокойно. Однако, пока они плыли на катере, не удержался и вставил шпильку.
Синологом, милостивый государь, быть не так-то просто, заметил он негромко. Особенно если вы «ли» от «цзю» не отличаете[6].
Коллежский советник промолчал, как будто ничего не слышал, и только глядел на приближающийся серый борт фрегата. Пока они плыли, Путята вкратце рассказал Загорскому биографию Ваховича, чтобы тот случайно не проговорился в беседе с кем-нибудь на борту фрегата.
Наследник принял рапорт полковника, а затем с интересом посмотрел на стоявших за его спиной Покотилова и Загорского. Путята поспешил представить их августейшему собеседнику как молодых драгоманов-китаистов.
Молодых? удивился двадцатидвухлетний цесаревич. Сколько им лет тридцать, тридцать пять?
Однако полковник ловко выкрутился.
У нас, ориенталистов, есть поговорка: главные трудности в китайском языке начинаются после первых пятнадцати лет изучения. Так что этих господ вполне можно считать молодыми китаистами, хотя люди они вполне уже зрелые.
Наследник засмеялся и благосклонно кивнул драгоманам каждому в отдельности.
После этого «молодые» синологи были представлены их сиятельному коллеге князю Ухтомскому. Перебросившись с ними несколькими общими фразами, он отошел с Путятой в сторону о чем-то переговорить.
Поздравляю, господин Загорский, негромко, но ядовито заметил Покотилов. Теперь ваше существование на фрегате можно считать узаконенным.
Нестор Васильевич бросил на него быстрый взгляд.
Не знаю, сказал ли вам полковник, что я выполняю очень важное и очень секретное государственное поручение, проговорил он так же негромко. Всех деталей я вам раскрыть не могу, но могу сказать одно: если вы, Дмитрий Дмитриевич, еще хоть раз назовете меня Загорским, вас повесят.
С этими словами он растворился в воздухе, оставив Покотилова в полнейшем оцепенении. На горизонте сгущались темные грозовые облака.
Глава четвертая
Бой с флейтистом
Загорский уже знал, что около 12 часов дня цесаревич запланировал визит к губернатору Гонконга. Визит мог быть сорван из-за начинающейся грозы, а мог еще и состояться. Выезд наследника в город не слишком беспокоил Нестора Васильевича. Он понимал, что при необыкновенном стечении охраны, полиции и войск, которым будет сопровождаться поездка августейшего русского гостя, убийцам, если они вдруг добрались до Гонконга, действовать будет чрезвычайно сложно. Гораздо удобнее им будет выполнить страшную свою миссию в континентальном Китае, при общей расхлябанности и неразберихе, которая вечно сопровождает тамошнюю жизнь.
Правду сказать, самому Загорскому эта неразбериха и расхлябанность нравилась. Ну, или, скажем так, он против нее ничего не имел. Но расхлябанность, умилительная в обычное время, грозит бедами во времена переломные. И вот тут-то она могла сыграть дурную роль. Впрочем, на то и был нынче послан коллежский советник сопровождать будущего государя, чтобы не случилось, упаси Боже, чего-нибудь трагического или даже просто огорчительного для августейшей особы.
Оставшееся недолгое время Нестор Васильевич решил посвятить осмотру фрегата. Он вел себя, как хороший полководец, который перед битвой производит разведку местности. Даже если битва не состоится, изучение это не пройдет даром: идеи, которые возникнут в это время, можно будет использовать в другой раз.
Коллежский советник, как любой почти разведчик со стажем, умел быть малозаметным и делать свое дело так, чтобы не вызвать не только подозрений, но даже и ненужного внимания к своей персоне. Хочешь быть незаметным не встречайся взглядом с окружающими. Смотри поверх, в сторону, в крайнем случае сквозь человека. Самое худшее, что про тебя подумают: вот, дескать, какой забавный чудак, да тут же и забудут. Если ищешь определенную вещь, делай вид, что ищешь что-то совсем другое. Мельчайшие сигналы, которые подает тело окружающим, будут вводить их в заблуждение относительно твоих истинных намерений. В этом случае распознать разведчика может только другой такой же разведчик. Так гласила сложная наука шпионажа, не говоря уже о собственном опыте Загорского.
В своих блужданиях по фрегату Нестор Васильевич наткнулся на каюты оркестра или, как называл его князь Ухтомский, хора музыки. И лишний раз убедился в правильности своего выбора. Конечно, при желании он мог просто надувать щеки и беззвучно изображать игру на какой-нибудь валторне. Однако очень скоро товарищи все равно бы его раскусили, и слух о странном музыканте, которого зачем-то сунули в оркестр, разнесся бы по всему кораблю. И это не говоря уже о том, что места проживания музыкантов выглядели не слишком-то комфортабельно.
Несмотря на всю осторожность Загорского, во время обхода корабля случилось все-таки странное происшествие. Точнее сказать, не случилось, и не происшествие, а, как бы это выразиться поточнее? Вокруг него, как некий миазм, стало сгущаться предощущение чего-то нехорошего. Проанализировав на ходу свои ощущения, Нестор Васильевич пришел к выводу, что за ним, возможно, началась слежка. Что ж, само по себе дело не удивительное: на корабле есть охрана, и в этой охране наверняка есть филеры. Удивительно было, что Нестор Васильевич ни разу не увидел того, кто за ним наблюдает. Впрочем, он, однако, и не пытался. Если бы за ним следили просто так, на всякий случай, как за новым человеком, это было одно дело. Обнаружив свои навыки по изобличению слежки, он бы показал, что он человек неслучайный и что его следует опасаться. А вот этого Загорскому хотелось меньше всего. Поэтому он быстро свернул свои поиски неизвестно чего и вышел на палубу. И нос к носу столкнулся с князем Ухтомским.
Ага, сказал Эспер Эсперович, вот и наш любезный драгоман Простите, запамятовал ваше драгоценное имя?
Моя, как говорят китайцы, драгоценная фамилия и прославленное имя Александр Степанович Вахович, очаровательно улыбнулся Загорский.
Именно так я и думал, кивнул князь. Между нами, уважаемый Александр Степанович, я тоже имею некоторое отношение к ориенталистике
Это скромное заявление почему-то вызывало у Загорского улыбку.
Некоторое отношение, повторил он, как бы пробуя фразу на вкус. Работы вашего сиятельства в области буддологии хорошо известны синологам. Скажу больше: некоторые из них послужат к украшению русской науки.
Оставляю это заявление на вашей совести, засмеялся довольный князь. Скажите, кто из вас намерен сопровождать цесаревича во время визита к губернатору вы или Покотилов?
Полагаю, что это будет ваш покорный слуга.