Поводок Гелиоса - Сор Игорь

Игорь Сор

Поводок Гелиоса

Звенит и мерцает лента,

Растянутая над бездной.

Всё надвое делит время.

Что было на до и после.

История мажет красным.

В огне исчезают листья.

Привычные рек русла

Меняются невозвратно.

Мы те, кто остались в прошлом.

Мы те, кто проснулись утром.

Забывшие о деталях.

Отринувшие возможность.

Танцует над ямой дева,

Струна режет в кровь ноги.

Застывшая улыбка

Пришита к лицу воем.

Стареем в чужих постелях.

(Твоя Лив)

В комнате воняло сыростью, затхлостью и безумием. Проходя интернатуру в благотворительном госпитале, он слишком часто слышал этот запах, чтобы теперь его не узнать. «Отторженцев» привозили обычно из беднейших южных районов города с мета-органическим повреждением нервных тканей, рассеянным склерозом четвёртого типа, под завязку накачанных кустарным наркотиком, дававшим лишь небольшую передышку, ради которой, впрочем, бедняги были готовы на всё.

На грязном полу у стены прикрытая драным пледом девушка распахнула глаза. Воздух в его груди, казалось, закончился. Нашёл. Он наконец-то её нашёл.

 Привет, Листик.

 Братик.

Тонкие сухие пальцы скользнули по его щеке.

 Прости я, похоже, снова заставила тебя плакать.

Он рассмеялся, вытер локтем слезы и поцеловал пахнущую растворителем ладонь:

 Это всё дождь.

Жуткая судорога скрутила разбитое тело, зрачки сузились.

 Ты всегда его ненавидел,  девушка повернула голову к высаженному окну, за которым гулко барабанили капли. На его коленях осталась ломкая седая прядь.

 Я не знал, Листик. Он мне ничего не сказал.

Она снова улыбнулась, на короткий миг став той, прежней Лив, которую он потерял. Девушка попыталась поднять испачканную в краске ладонь:

 Посмотри это для те

Затем в последний раз дёрнулась, выгнулась и обмякла, исполнившись страшной, торжественной тишины.

А сквозь дальнюю стену из бездонного голубого моря только что рожденное, но уже беспощадно прекрасное, в его прогнивший мирок вторгалось солнце.

Тринадцать лет спустя

Дождь. Он проникал в сознание, минуя непрекращающийся поток таргет-рекламы, гнусавое лопотание чинки, заполонивших узкие улочки своими вонючими прилавками, сквозь вездесущий мат и гудение кондиционеров, через завесу неонового тумана, запах скисшей лапши и выкрученный на максимум фильтр, шум скользил по краю сознания робко, но беспрестанно, настигал тебя, в какую бы щель ты ни забился. Кап. Кап. Кап.

 Сука,  не сдержался я, раскусывая очередную капсулу Неолаксена[1], сегодня, похоже, со вкусом «свежей травы». Этот мудак опаздывал. Сколько уже я говорил себе, что всё, это будет в последний раз?

 Четырнадцать с 13 июля 2233 года, заботливо сообщил голос внутри гудящего раскаленного черепа.

А сколько раз я говорил, чтобы ты заткнулась?

 На текущий момент одна тысяча пятьсот шестьдесят восемь с даты последней прошивки.

 Познавательно  выплюнул я в призывно улыбающееся лицо чинки, который тут же принялся поочерёдно доставать наружные водители ритма и подкожные инсулиновые дозаторы из бездонной сумки-холодильника, висящей на облезлых жёлтых плечах.

 Нет, убери, мне ничего не надо. Во бу шияо ни дэ гоу ши, баичи конг джели[2],  ломая язык, повторил я за мягким голосом в голове. Чинки сплюнул коричневым, пробормотал нечто такое, что переводчик не сумел распознать, и показал, как полагается, средний палец с отсутствующей третьей фалангой, ну никакой фантазии, после чего, нетрезво покачиваясь, растворился в толпе, влажно лоснящейся во всполохах рекламы.

 И твоей матери много любви, дружище,  произнес я, извлекая из кармана плаща измятую пачку сигарет. Голову, похоже, начинало отпускать.

 Оно того стоит, 兄き (aniki)[3],  нервно почёсывая припухший линк[4] на левом запястье, убеждал Крис.

 До слияния с Сатори они занимались делами похлеще бытовой химии. Если пороемся, наверняка найдём что-нибудь интересное.

 Пороемся?  сигарета пшикнула в пластиковой тарелке, где уже набралась изрядная лужа.

 Нет, если не хочешь, я найду человека массив[5] отойдёт Тойохаровцам[6]. Даром почти, но, может, на раз курсонуться супрессорами и хватит.

Зрачки-точки в мутно-красном тумане явно под синтом[7], значит, дело плохо и отторжение уже спать не даёт. Гамма-блокаторы[8] не помогут, а в нормальную больницу Креста никогда не пустят.

Похоже, уже слишком поздно, и он об этом знает, и знает, что я знаю. Во что же ты меня втягиваешь, старина?

 Где ты взял массив? Ясно, что не на свалке, корпоративная собственность бытовой утилизации не подлежит Говори, иначе уйду. Прямо сейчас. Братишка

 Нет, никуда ты не уйдёшь Уже нет.  Он вздрогнул и попытался отвести глаза.  Ты всегда был говном, но говном умным. Это мой единственный шанс, Тео Ты мой самый последний шанс.

Внезапно его обожгла догадка.

 畜生 (chikushyo)[9] Я стиснул зубы и свернул набок мизинец. Гул обрушился со всех сторон, вопила реклама, орали люди, шипело масло на большой сковороде и запахи едва ли не валили с ног, старенький комм[10] шустро перенаправил фоновые функции на блокаду нервного моста, вернув обратно все прелести нефильтрованного мира. Грубо, но эффективно. Три минуты сорок шесть секунд полной анонимности. И ослепительной боли.

Левой рукой я схватил за ворот глупо ухмыляющегося Креста и потащил его вперед, распихивая стоящих в очереди толстых бензопалов[11].

 Сам иди, придурок,  прошипел я, не оборачиваясь и не обращая внимания на пылкие выкрики в адрес моей задницы, и скрылся в проулке. Крис споткнулся и рухнул на кучу мокрого мусора.

 Это ты залез в архив Гинзо, мудак вгашенный!

 А что мне оставалось?  произнёс он, лениво привалившись к стенке.  Мы с тобой годами выгребали дерьмо из подвалов Хинду-Сатори, чтобы живущие над облаками не задохнулись от собственной вони. Я не смог залогиниться утром, а вечером они меня вышвырнули, как как мусор. Как 拉屎 (lā shǐ)[12], которое я всю жизнь за ними убирал! И что в итоге? У меня мёртвый комм и гниющий порт, Тео Потому что мои мамочка с папочкой, в отличие от твоих, сэкономили. Вот и решил урвать хоть что-то, раз уж всё равно в яму. Допуск есть, а старую крысу в оранжевом комбезе не замечали всю жизнь. Грех не воспользоваться. В последний разок.

 В последний разок?! Ты хоть понимаешь, что убил нас обоих, Кристоф? Теперь не будет

Размалёванный чинки лет тринадцати появился из смрадного тумана. Пустым взглядом окинул нас обоих и уставился на меня, в полутьме размахивающего сломанным мизинцем перед татуированным слабо фосфоресцирующим лицом лысого карлика, барахтающегося в мусоре, затем, похоже, не найдя в этом ничего необычного, проворковал:

 Си-Си?

Должно быть, увидев недоумение на моём лице (переводчик был мёртв из-за блока), мальчишка добавил характерное движение сжатым кулаком, потыкав измаранную крупными блёстками щёку изнутри языком. По криво татуированной скуле снизу вверх пробежали цифры. Так и не встретив должного интереса, сопляк пожал выбеленными химией плечами и скрылся на тонущей в людях улице.

 Где массив, Крест? Хочу увидеть, ради чего пиджаки разберут меня на органы. Надеюсь, не притащил с собой?

 Я не такой уж дурак, Тео Он в обесточенной ячейке, ты знаешь где. Ключик тут  мягкое похлопывание по карману моего плаща.  Вскрой, а я  Кашель надрывный, дрянной, булькающий.  Я найду кому продать. Любая информация чего-то стоит, главное,  Крест медленно поднялся по мокрой кирпичной стенке,  знать, что продаёшь.

Он улыбнулся и побрёл во тьму. Выбора мне «братишка», похоже, не оставил. Либо я успеваю продать кота в мешке и купить на вырученное белый лист, либо меня находят бывшие работодатели Криса и устраивают очередной.

 Очаровательный @%ть вечер,  с хрустом вправляя палец, констатировал я.