Старичок откусил кусочек дыни и отвернулся, словно забыл обо мне. Напрасно я так подумала, в это время решалась моя судьба.
Сейчас позвоню своему другу, пусть примет тебя в училище. И не спорь!
Но я же мне негде жить. Я сирота. В Гуричане нет родственников.
Мучительно неловко было даже прошептать горькие слова, но так просила сказать тетя Хуса, если будет решаться вопрос с общежитием.
Старичок расспросил о моих итоговых школьных оценках, при этом вспоминал учителей нашей школы, как старых знакомых, потом уточнил результаты моего вступительного теста. И очень обрадовался, когда узнал, что я неплохо владею русским языком и прилежно учу английский.
Через два дня меня приняли в педагогическое училище, где готовили учителей начальных классов. До конца лета я помогала тете Хусе и дяде Алиму на бахче, а в первый день осени заехала в общежитие.
Сначала в Гуричане мне было очень трудно. С тремя девочками в комнате я не смогла близко сойтись, они критически смотрели на мою одежду и посмеивались над деревенской простотой, сами-то жили в пригороде и на каждые выходные разъезжались по домам. И все же многому меня научили, порой через жгучий стыд.
Помню, как первый раз постирала белье и вывесила его на маленький балкончик при кухне. Девочки подняли крик, что я их позорю.
Немедленно убирай с общего вида свои старые тряпки! Скоро под окнами толпа соберется.
Оказывается, здесь было принято сушить вещи прямо в комнате на спинках кроватей, чтобы никто с улицы не замечал. По соседству находилось общежитие сельхоза. Там жили в основном мальчики, они часто прохаживались мимо нашего корпуса, махали руками, свистели, звали погулять.
Мои соседки улыбались им и порой соглашались, а я зарывалась в учебники, радуясь тишине. Правда, одна девочка пыталась со мной подружиться. Спрашивала, чем я мажу лицо, и почему у меня волосы так блестят. Мои ответы ее разочаровали, никаким кремом я не пользовалась, а шампунь применяла обычный, на травах. Разве что иногда протирала волосы хной, как делала тетя Хуса.
Еще у нас в комнате вышла ссора из-за моего таза, в котором я стирала одежду. Как-то раз заметила, что девочки моют в нем свою уличную обувь и начала прятать под кровать. Меня обозвали жадной и злой. Я не выдержала.
А вы, значит, добрые? Каждую субботу ездите домой, привозите сумки яблок и ни одного соседке не предложите.
Но в ответ мне прилетели новые обвинения.
А ты почему не угостишь нас знаменитыми дынями из Чаргана? Почему тебе никто посылки не оставляет? Твои родственники совсем нищие или не любят тебя?
Я незаметно перевела дыхание и тихо сказала:
Мы богаты духом. Когда мне пришлют еду из дома, я вас всех угощу.
Не надо нам твоих гнилых дынь, лучше попроси сыра и мяса.
И деньги на новый лифчик Твой, видимо, еще от мамы достался.
Девочки дружно фыркнули и стали обсуждать собственные наряды и украшения, достали косметику. Я потрясенно молчала, а на следующий день пришла к старшей по общежитию и предложила мыть полы в коридоре и помещениях, где сидели старушки-вахтерши.
Первую небольшую зарплату я разделила на две части и на свою долю купила белье простенькое, но лучше моего прежнего. Те деньги, что переслала тете Хусе, скоро вернулись обратно вместе с письмом от нее. Она дала понять, что пока не нуждается в моих крохах, но и присылать продукты часто не сможет. Дорога от Чаргана до Гуричана долгая и плохая, и своих детей тете Хусе надо содержать.
Я подсчитала примерные расходы на месяц и поняла, что со стипендией и зарплатой смогу нормально питаться, а на хорошую одежду и ноутбук придется долго копить.
Учеба мне давалась легко, я помогала некоторым студенткам с переводами и подготовкой к зачетам. В благодарность со мной делились домашними припасами и так я смогла сэкономить деньги на теплые ботинки, над которыми не будут потешаться соседки.
Зимой я подружилась с девушкой из комнаты напротив, Хадича была старше меня и строже, любила разговаривать только на тему Священной книги и своего будущего замужества.
В доме тети Хусы к традициям относились уважительно, но без рвения. А вот мамины братья были очень набожны, они верили в карающего Творца, который непримирим к падшим. Зная, как строги они были к маме, я настороженно относилась и к Священной книге. Мне казалась, она вся состоит из паутины запретов, особенно для женщин.
Узнав, что я не имею личного экземпляра Дарама, перед отъездом из города Хадича подарила мне свой потрепанный, в темно-синем переплете. Перед сном я стала его читать и даже завела тетрадку для перевода на русский. Это была непростая, но интересная практика. Некоторых слов я не нашла даже в старых словарях, пришлось спрашивать у преподавателей.
Постепенно я стала понимать, что разные люди трактуют стихи Дарама по своему усмотрению. Мне даже стало казаться, что строки волшебным образом меняются в зависимости от того, кто их читает. Если человек с добрым сердцем, то в Книге он найдет призыв любить и уважать людей, помогать им в трудную минуту, а если надменный и алчный, встретит оправдание своей жадности и спеси.
Перед летними экзаменами из Чаргана мне прислали сладкий гостинец. Я полюбовалась клубникой и оставила ее под столом на общей кухне, а сама ушла мыть лестницу и окна в коридоре. Когда вернулась, ведерко с бечевкой вместо ручки уже опустело, на дне в ворохе зеленых чашелистиков валялись лишь четыре сморщенных ягодки.
Двоих соседок не было, на кровати дремала третья та самая, что спрашивала меня про волосы. Ее звали Уреза, кажется, она бы охотно общалась со мной, если бы не чопорные подруги.
Я спросила Урезу, как же так, почему мне оставили мало ягод, почему честно на всех не разделили, а потом, глядя в ее сонные глаза, принялась трясти за плечи.
За что вы меня ненавидите? Что я плохого вам сделала? Отвечай!
Уреза подавила зевок и лениво сказала, что девочки мне завидуют. Моей внешности, хорошей учебе, расположению учителей. Тому, что никогда не вступаю в спор, не кричу и не плачу на их глазах. Держусь отстраненно, секретами не делюсь.
"Да какие же у меня секреты!"
Я и раньше хотела попросить комендантшу отселить меня в другую комнату, но вдруг там будет компания не лучше. В Книге сказано, что надо терпеть невзгоды и смиряться, но в этот день я впервые устроила бунт. Самой себе хотела доказать, что не всегда покорна и пуглива Сейчас вспоминать немного смешно и стыдно. Я с размаху уронила на пол табуретку, и у нее ножка сломалась.
Подошедшие девочки стали меня успокаивать. Кажется, чувствовали, что поступили нехорошо. И в знак примирения предложили вместе с ними сходить к старой гадалке. О ней, якобы, шла слава по всему Гуричану. Но, скорее всего, по нашему району, где располагались женские студенческие общежития.
Для нее наше будущее как открытая книга. Мудрая Саида по руке читает и все сбывается, с сияющими глазами убеждали соседки.
Наверно, ее услуги дороги? усомнилась я, вспомнив свой скромный доход.
Девочки переглянулись и обещали добавить немножко денег, если у меня не хватит. Я все еще колебалась, не хотелось тратиться на пустую забаву. А с другой стороны, почему бы не спросить у гадалки, встречусь ли я когда-нибудь с отцом? Даже придуманный хороший ответ меня поддержит.
В ближайший выходной мы направились к домику знающей Саиды. В затемненную комнату с горящей на столе толстой свечой я зашла последней. Девочки уже получили ценную информацию и шушукались в ограде. По их веселому настрою я поняла, что каждую ждет большая удача в жизни: легкая работа, заботливый муж и здоровые детки. Значит, за мои деньги и мне ничего страшного гадалка не скажет.