Зеркало Полидори. Новеллы и рассказы - Сорока Елизавета

Зеркало Полидори

Новеллы и рассказы

Елизавета Сорока

© Елизавета Сорока, 2023

ISBN 978-5-0059-8381-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Повесть начала случайно. Вдруг вспомнилась эта известная и заезженная всеми женским, и не очень женскими, журналами история о вилле Диодати, о споре Байрона и Шелли, о создании одной из самой экранизируемых историй  «Франкенштейн». Незначительный персонаж- доктор Джон Уильям Полидори и стал героем моей повести. Я поняла как он страдал. Я читала его «Вампира», давно, но совсем недавно поняла, что в этой повести он описал своего «работодателя»  лорда Байрона.

Я многое хотела сказать и для внимательных читателей это не утаить, но среди моих читателей есть и те, кто не знает, что Лорд Байрон это великий английский поэт. Поэт которому «втихую» завидовал АС Пушкин. Поэтому поясняю, на всякий случай-

Лорд Джордж Гордон Байрон- великий английский поэт Х!Х века.

Перси Биши Шелли  выдающийся английский поэт -романтик Х!Х века.

Мэри Шелли  его жена и автор знаменитого «Франкенштейна»

Клэр Джейн Клермонт  ее сводная сестра. Поклонниуа и любовница Лорда Байрона. Впоследствии родила от него дочь Аллегру.

Джон Уильям Полидори  личный врачи и секретарь Байрона. Автор повести «Вампир», положившей начало всем вампирским историям английской литературы.

Итак, история произошла на вилле Диодати, на берегу Женевского озера в 1816 году.

Виллу снял Байрон, богатый и усталый от скуки и сплина поэт. туда же он пригласил Перси Шелли с женой, а та захватила с собой влюбленную в Байрона сводную сестру Клэр. Эпоха романтизма в действии, разбитая реальностью мира.

Итак, «Зеркало Полидори»  

________

Этой ночью было непривычно тихо. Он сел на кровати и прислушался. Напряженная тишина оглушающая и настораживающая расползалась вокруг как туман Она жила повсюду под простынями свисающими до полу тяжелыми складками крахмального белья, за плотными шторами, в ночном горшке, в аккуратно расставленной обуви и его саквояже в углу. Эта тишина пугала больше, чем шум, крики, эти вечные женские визги, переходящие в слезы, запахи кухни и звон бокалов. Он ждал эту тишину каждый день, особенно когда его не звали к столу, но когда эта тишина наступала, он не знал что с ней делать.

На вилле Диодати они жили больше месяца, и он и все эти гости Байрона, но такой тишины Полидори не слышал давно. Когда заканчивался хохот и визги ночных гостей шампанское, терпение хозяина, как раз и наступала вот такая, липкая тишина. Эта было обычно под утро, когда медленно, откуда то оттуда, из за озера, с вершин гор начинало сползать солнце.. Словно зависшее бледной луной и спадавшее солнцем в утренее озеро Рассветы здесь казались закатами и отражались в спокойной глади воды. Он всматривался в эту зеркальную гладь и видел Его труп, его кудри колышушееся прибоем и остановившийся взгляд. Лицо еще не тронутое разложением А он Джон Полидори, его личный и хорошо оплачиваемый врач, не торопился на помощь. Он смотрел и знал, что все кончено. В своих видениях он хотел видеть его раздутым и уродливым, но сколько не смотрел видел по -прежнему чистый высокий лоб и каштановые волосы омываемые легким прибоем.

Он всегда считал, думал, ощущал, что он выше них. Всех этих свободолюбых и попирающих нормы». Он чувствовал, что он чище, выше, лучше что они толпа испорченных развращенных людей. Особенно Он. Деньги и титул -это все что было нужно, чтобы Ему прощали все. Полидори не прощал и не забывал. Он наблюдал. Постепенно он выработал у себя этот отстраненный и слегка высокомерный взгляд, которым он словно шторкой отгораживался ото всех.

Он помнил каждое слово хозяина, каждый пренебрежительный взгляд, каждый подарок с подтекстом. Он сматывал в большой клубок все воспоминания о их разговорах, о своих обидах. Он мог бы написать большую историю своей мести. Но он никогда бы на это не решился.

Полидори знал все стихи Байрона наизусть. Он мог процитировать каждую строчку. Он знал всех женщин, которых Байрон описал в своем «Дон Жуане». Он знал их всех. Иногда наивных как дети, восторженных, а иногда высокомерных Он подавал ему халат похожий на мантию Манфреда по утрам, он растирал его больную ногу. Слушал его рассказы и раскуривал его трубки с гашишем, вместе с ним погружаясь в эту восточную негу забвения. Он писал за него письма, деловые и даже любовные, но не стихи. Полидори не мог писать стихи. Ни строчки. Он не понимал почему, но что то где то молчало. Он пробовал, пытался подражать, но бился об стену, которую ему было не проломить. Один раз он заплакал от бессилия и возненавидел его. Навсегда.

Он ненавидел их всех. Сильно, преданно как можно только любить и все что он хотел, что желал, что томило его, что вело, и что он хотел найти сам в себе это была его тень Его тень, гораздо больше чем видимый миру Полидори, вырастала горой за его тщедушной спиной.

Он хотел стать ими. Всеми сразу. И женщинами, которым не о чем думать и мужчинами, которым нечего хотеть. Он хотел быть среди них. Стать частью их круга по-настоящему. Не для того чтобы играть в вист или быть парой в танцах. Нет, он хотел войти сюда другим, совсем другим. С другим именем, с другим лицом, не в строгом, почти монашеском сюртуке, не с докторским саквояжем, не опустить глаза скромно назвав свое имя, а также посмотреть как он, его хозяин, лорд Джордж Гордон Байрон, иронично и почти брезгливо. Полидори хотел бы ленивым жестом бросить дорогой плащ подбитый русским соболем на руки чернокожего слуги, и протянуть Байрону руку в перстнях (также как он) не поворачивая ладони, как для папского поцелуя. Но Джон Полидори остался сыном гувернантки. Образование, скромность и этот вечно потупленный взгляд. Он ненавидел в себе этот взгляд. Это был взгляд его матери. Она отдала ему этот взгляд и он впечатался как маска в его лицо и в его судьбу.

Полидори встал с кровати и подошел к зеркалу.

Всем обязан хозяину», почти неслышно прошептал он и посмотрел на себя в этой ровной сияющей амальгаме. Его лицо в темноте казалось бледнее обычного, глаза словно запали и пухлые губы казались синими. в нервном, блеклом свете из приоткрытого окна Он провел рукой по густым волосам, (итальянское наследие матери). Его невысокая фигура в длинной ночной рубашке напоминала призраки Рэдклифф

И эта ночная рубашка. Полидори провел по рукавам и почувствовал жар своего тела. Рубашка была длинная, в пол, из тонкого полотна, украшенная кружевами почти по женски. Рубашку подарил Он, сразу, в тот день, когда они приехали на виллу.. Это огромное зеркало тоже доставили специально для Джона Полидори, врача и секретаря, по приказу Байрона. «Для моего друга -тогда сказал Он. Полидори долго искал подвох. Он ни на минуту не сомневался, что здесь, что то не так. «Мой друг», рубашка с кружевами. Байрон не делал ничего просто так. Все, что Байрон делал с людьми это было проявление его высокомерия, презрения или власти которую он хотел показать. В конце концов Полидори решил, что ему показали его место, зависимое, низкое, почти женское. Это было похоже на  «Я купил тебя. Я плачу тебе и ты принадлежишь мне.». Иногда Полидори казалось, что он любит этого гениального подонка, но чаще всего он его ненавидел. Ведь того любили все, так должен же был кто то его ненавидеть.

Он служил ему как личный врач, но вскоре понял, что главная болезнь Байрона это ни его покалеченная нога, не склонность к простудам, а невозможная, невыносимая скука. Скука напоминающая болезненную зависимость. Полидори видел, что все, что делает Байрон, все его затеи, споры, героизм и даже его стихи это борьба с тяжелой хандрой и скукой. Он искал веселье и хоть какое то разнообразие повсюду. Наблюдая за ним Полидори видел как его хозяин ищет или ждет какой то импульс, мысль, которая как озарение вдруг мелькала в его глазах и Байрон мог быстро выбежать из комнаты или замолчать в середине разговора. В тот день, когда он понял, что Полидори не может его развеселить, то сделал его мишенью своих насмешек, одновременно называя «мой друг» Во всяком случае Полидори был в этом уверен.