— Ну, что тут у нас? — спросил Бэнкс.
— Тело осматривает доктор Бернс, — отрапортовал Темплтон.
— А что СОКО?
— Уже в пути.
— Тогда нам стоит осмотреть все самим, пока эти мелкие злодеи не объявили место убийства своей территорией.
— Да там и смотреть-то особенно не на что, — оскалился в улыбке Темплтон.
Бэнкс пристально взглянул на сержанта. Среди множества бессмысленных комментариев, которые ему довелось слышать за годы службы в полиции, слова Темплтона можно было смело назвать самыми бессмысленными. Да разве профессионал способен сказануть такое!.. Темплтон, нимало не смутившись, пожал плечами. А нельзя ли, подумал Бэнкс, счесть эти явные признаки отсутствия совести, чувства юмора и элементарного человеческого сочувствия симптомами психического заболевания?
Облачившись в защитный халат и натянув на руки резиновые перчатки, Бэнкс толкнул деревянную, выкрашенную зеленой краской дверь. Ржавые петли заскрипели, дверь открылась, и при свете голой электрической лампочки Бэнкс увидел доктора Бернса, стоявшего на коленях над телом. В следующее мгновение старший инспектор вспомнил эпизод из когда-то виденного фильма: там Джек-потрошитель в точно такой же позе склонялся над одной из своих жертв. Да… между Лабиринтом и Уайтчепелом, где орудовал Потрошитель, найдется немало общего, но Бэнкс от души надеялся, что дело ограничится лишь внешним сходством.
— Как по-твоему, эту дверь взломали, чтобы затащить сюда девушку? — повернувшись к Темплтону, спросил он.
— Трудно сказать, шеф. Дерево старое и гнилое, достаточно один раз толкнуть. По-моему, дверь сломана давным-давно.
Бэнкс снова обвел глазами складское помещение. Беленные известью стены, всюду пыль и паутина. Тяжелая смесь запахов кожи, рвоты и крови, причем последняя составляющая этой смеси чувствовалась слабо, подобно нежному полутону тихо звучащей мелодии, но тем не менее различалась ясно и отчетливо. Жертва лежала на куче кожаных лоскутов и обрезков, которые, насколько Бэнкс сумел различить при тусклом освещении, были разных цветов — зеленые, синие, красные, коричневые — и в основном треугольной либо прямоугольной формы. Бэнкс поднял один из них. Хорошая кожа, мягкая и эластичная, из такой кроят, как правило, детали одежды, например локтевые накладки, или используют для пошива мелких аксессуаров — кошельков для мелочи и прочей ерунды.
Доктор Бернс, глянув из-за плеча на вошедших, поднялся и подошел к Бэнксу. Потолок в помещении был таким низким, что они едва не касались его головами.
— Привет, Алан. Я старался ни до чего не дотрагиваться. Мне известно, каково это — иметь дело с СОКО.
Бэнксу это тоже было хорошо известно. Эксперты-криминалисты ставили неприкосновенность места преступления превыше всего, и горе тому — будь он даже детективом уголовной полиции, — кто нарушит установленный порядок.
— Тебе удалось выяснить причину смерти? — спросил Бэнкс.
— Мне кажется, ее задушили руками, если, конечно, не обнаружатся другие скрытые повреждения. — Бернс наклонился и, приподняв аккуратным движением прядь светлых волос, жестом указал на кровоподтеки под подбородком и ушами.
Бэнкс присмотрелся к жертве. Совсем молодая, не старше его дочери Трейси. Одета в зеленую кофточку и белую мини-юбку, подпоясанную широким розовым пластиковым ремнем, усыпанным серебристыми блестками. Бэнксу показалось, что тело двигали после смерти, придав ему нынешнюю позу. Девушка лежала на левом боку, скрестив ноги так, словно бежала во сне. На бледной коже бедра, чуть выше колена, что-то блестело. Возможно, сперма. Если так, то есть шанс узнать ДНК насильника. Юбка задрана, узкие красные трусики болтаются на левой ноге возле лодыжки. Черные кожаные туфли на высоком каблуке, правую лодыжку обвивает серебряная цепочка, а над ней татуировка — маленькая бабочка. Зеленая кофточка широко распахнута, так что выглядывают небольшие груди с припухшими сосками. Широко открытыми глазами девушка словно всматривалась в побеленную стену. Изо рта торчали два или три лоскута кожи.
— Такая молодая! — сокрушенно произнес доктор Бернс. — Ужас какой!
— Она что, была в одной кофточке? В такой-то чертовский холод?..
— Да они все сейчас так одеваются. Ты-то наверняка это знаешь.
Бэнкс кивнул. И правда, девушки, впрочем и парни тоже, теперь не надевают на себя ничего, кроме футболок и джинсов. Даже в зимние месяцы они бегают по городу, перескакивая из одного паба в другой, в кофточках без рукавов и коротких юбчонках. Никаких колготок. Сначала Бэнкс считал, что они одеваются так потому, что хотят выставить напоказ свое тело, однако потом пришел к выводу: очевидно, ими двигали и другие, чисто практические соображения. Молодые таким способом облегчали себе жизнь, поскольку пребывали в постоянном движении: никаких поспешных сборов, не надо бояться что-нибудь забыть — забывать попросту нечего. Схватил сумочку или рюкзачок — и вперед. Нечувствительность к холоду и безразличие к погодным ситуациям, думал Бэнкс, — это некий отличительный признак молодых.