– Время отпусков, – сказал Решкин и, включив верхний свет, уселся за стол. – Теперь вашим делом буду заниматься я. Временно.
Марков вытер нос кулаком и кивнул.
– Курите? – спросил Решкин. – Какие сигареты предпочитаете?
– А у вас что, разные есть? – Марков говорил приятным баритончиком с хрипотцой.
Решкин положил на стол пачку «Примы» и спички.
– Наши прокурорские работники в прошлом году ездили в Европу, – сказал он. – Ну, вроде как по обмену опытом.
– Вот как? – усмехнувшись, Марков прикурил сигарету. – Значит, ума набирались? Похвально. Лично я это только приветствую. Вот вы по виду совсем еще молодой человек, вам полезно потереться в Европе. Посмотреть, как тамошние сыскари ловят преступников. Авось, что-то полезное почерпнете.
– Я не о том, – не заметил иронии Решкин. – Во многих европейских тюрьмах заключенным разрешают курить сигареты с фильтром. Тамошним зэкам просто в голову не приходит, что из сигаретного фильтра, если его поджечь и раздавить каблуком, получится холодное оружие. Что-то вроде писки или бритвенного лезвия. Этой штукой можно порезать сокамерника или вскрыть себе вены.
– На то она и есть отсталая Европа, – ответил Марков. – До таких вещей там еще не додумались. У них все впереди.
– В камере не очень жарко?
– Не очень, – вежливо ответил Марков. – Температура всего лишь градусов на десять-пятнадцать выше, чем в этом кабинете. И воняет, как на помойке. Но жить можно и в стадных условиях.
Решкин наклонился под стол, вытащил большую бутылку минеральной воды, доверху наполнил два пластиковых стаканчика.
– Пейте, разлито в Карловых Варах, – сказал он. – Всегда держу при себе, потому что у меня повышенная кислотность. Так недолго и до язвы.
Марков, немного удивленный странной манерой следователя вести допросы, поднял стаканчик, внимательно посмотрел на пузырьки, принюхался, словно хотел убедиться, что жидкость – не керосин, а простая минералка. Сделал глоток.
– Вообще-то самую лучшую минеральную воду в Европе разливают в Баден – Бадене, – сказал Решкин.
Стаканчик дрогнул в руке Маркова, вода едва не расплескалась.
– Там пили воду особы царских кровей, – продолжил Решкин, рассеяно глядя на пустую стену. – Очень дорогой город.
– Баден – Баден? – переспросил Марков и поставил недопитый стаканчик на стол. – Это, кажется, в Швейцарии?
– Это в Германии, – улыбка сошла с лица Решкина. – Вам ли не знать такие вещи. Этим фотографиям полгода.
Он открыл папку, привстал с кресла и положил на стол перед Марковым три самые удачные карточки, сделанные в Баден-Бадене, полученные из Москвы.
– Действительно, немного похож на меня, – Марков ткнул пальцем в одну из фотографий, почесал кончик носа. – Да, что-то есть общее… Но я не бывал в Баден-Бадене. Я вообще за границу никогда не выезжал.
– Вот как? Но в Германии тебя хорошо запомнили, – Решкин перешел на «ты». – Ты так сорил деньгами, будто в жизни больше не будет случая их потратить.
– Вы, гражданин начальник, ошибаетесь, – Марков откашлялся в кулак, он злился на самого себя. – У меня никогда не было такого шикарного костюма. И перстня тоже. Я только мечтал о таких вещах. Ведь это перстень, ну, на пальце у этого человека?
– Я не знаю, – Решкин вызвал конвой.
Через полчаса из Управления ФСБ по закрытой линии он связался с Москвой.
– Это тот самый человек, которым вы интересовались, – сказал он в трубку. – Сто процентов – это он.
Глава вторая
Пригород Краснодара. 2 августа.
«Волга», пристроившись за «ЗИЛом», ползла по дороге в две полосы, путь пролегал по темным улочкам, застроенным частными домами. Заборы, заборы… На обочинах пирамидальные тополя, подпирающие острыми кронами звездное небо. Редкие автомобили, попадавшиеся навстречу, слепили фарами. Решкин вытащил сигарету, сунул обратно в пачку, решив, что всласть покурит на железнодорожной станции, когда Маркова передадут с рук на руки московским оперативникам. Свободного времени впереди так много, что не знаешь, как им распорядиться.
Водитель потыкал пальцами в панель магнитолы, на волне городской радиостанции транслировали концерт «Эй, товарищ, больше жизни» из местного Дворца культуры. Бравурная музыка, почему-то не бодрила, а убаюкивала. Самодеятельный певец, сбиваясь с ритма, натужно кричал в микрофон: «эх» и «эх, хорошо», начиная с этих восклицаний каждый новый куплет. Наконец голос смолк, раздались жидкие аплодисменты. Оперативник Олег Чекалов сунул в рот мятную таблетку, кажется, его мутило от духоты, запаха бензина, пропитавшего салон, и тряской дороги.