По-честному, я боялась, что Анюта скажет это. Подтвердит мои самые плохие мысли и закопает меня полностью. И подруга не подвела.
Сколько ты с мужем просто не спала в одной постели? Я уже молчу о чем-то большем. Полгода? Год? Я тебе давно говорила: разводись. Сейчас бы не было этих упаднических мыслей. Встретилась бы тогда с мужиком свободная баба, общайся как хочешь и на любые темы. Хотя это же ты все равно бы нашла из-за чего себя есть.
Я хлестнула Аньку полотенцем так, для профилактики, и, закинув средство вразумления на плечо, направилась в сторону нашего пионерлагеря. Подруга осталась на пляже, а когда я, взобравшись на холм, обернулась, увидела, как она сидит, все так же обхватив колени, и смотрит на море. Несмотря на то, что вокруг толпами стелились, ходили, лежали люди, на всем этом пляже не заметить Анюту было нельзя: статная, фигуристая, но без единой жиринки да еще и с развевающимися от ветра волосами, выбившимися из хвоста она походила на какую-то идеальную скульптуру.
Захотелось обнять ее, расшевелить, но я спешила подруга подала одну немаловажную идею, которая не могла уже ничего исправить, но зато могла частично избавить меня от мук совести.
В нашу комнату я прошла прямо в обуви. Пометалась немного между кроватями, с одной стороны, понимая, что нужно сделать задуманное как можно быстрее, а с другой, теша себя желанием переодеться/поесть/попить кофе и так далее до бесконечности. Именно занимая время такими делами, я всегда откладывала на потом наиболее важные вещи.
Наконец, взяв себя в руки, я нашла в телефонной книге мужа и глубоко вздохнула перед тем, как нажать кнопку «вызов». В первый момент малодушно пожелала, чтобы Вовка не взял трубку, но, как всегда, он сделал все наоборот. Хотелось бы хоть мысленно назвать его подлецом, но в сложившейся ситуации мы с ним находились на одном уровне.
Да, Лилечка, судя по всему, Вовку я разбудила. Бросила взгляд на часы: половина двенадцатого хорош работяга. Что-то случилось?
Ничего, я чувствовала, как от страха сводит живот. Ты занят?
На дежурстве, быстро ответил Вовка. Слышно было, как скрипнула кровать. Ты просто так не звонишь обычно.
Ну да, только в случаях Да не звоню я ему последние полтора года нет у нас повода поболтать, а когда приходится встречаться дома, все общение ограничивается «что поесть» и «я уезжаю». И пока я судорожно подбирала слова, на заднем фоне кто-то явно сказал: «дорогой, кто это».
Я аж поперхнулась от неожиданности. Вовка гулял уже давно: и слухи доходили, и сама понимала и чувствовала, но впервые вот так вот явно. Всегда думала, что когда это откроется, то раскричусь, буду плакать и психовать. Даже воздуха набрала побольше, чтобы был его запас в легких и не пришлось прерываться, но на деле я ничего не почувствовала. Вот совершенно. Даже облегчения от своеобразного возмездия в мою сторону не появилось.
Вов, давай разведемся, ничего, кроме усталости, в моем голосе нельзя было услышать.
Зайка, ты чего? засуетился мой муж. Надеюсь, что совсем скоро смогу называть его «бывший». Что случилось?
Я глазами от такой наглости захлопала: появилась крамольная мысль, что женский голос послышался только мне. Может, сдвиг по фазе уже начался, кто там знает. Делаю неожиданные для себя вещи, целуюсь с незнакомыми мужиками, вот и слуховые галлюцинации на подходе. Но как бы то ни было, нужно смотреть правде в глаза развестись я хочу совсем не из-за этой девушки.
Вова, где ты сейчас?
Муж мой даже на секунду не замялся вот что значит тренироваться во вранье много лет. Опыт никуда не девается.
На дежурстве я. Так устал, так устал.
А город какой?
Да я тут, по области.
Я закатила глаза и призвала себя быть спокойнее. Когда-то мне такое кокетство с его стороны даже нравилось, но уже давно хотелось конкретных ответов.
Город назови.
Лилечка, какая разница? Сегодня здесь, завтра там, ты же знаешь, какая у меня работа разъездная, нестабильная
Дослушивать я не собиралась.
Вова, а я где, по-твоему, нахожусь?
Вот тут Вовка запаниковал. По-видимому, он испугался, что я его вычислила и нахожусь прямо под дверью. Не знаю уж, что там за дверь в гостинице или на хате у очередной девахи, но страх в голосе слышался более чем явный.
А что? Что-то не так? Зайка, если тебе что-то наговорили, то сразу говорю: это бред. Я на работе!
И тут опять проснулась моя «слуховая галлюцинация»:
Вова, что происходит? Кто такая «зайка»?
Одно радует: отвечать любовнице при мне Вовка не собирался. Послышался звук, похожий, как если бы кто-то захлопнул дверь, и в трубке возникла напряженная пауза. Я прямо представила собственного мужа, который прячется от любовницы и при этом боится выйти из квартиры, а то вдруг на лестничной клетке жена ждет.
Заяц, я в Анапе! весело сказала я. Правда веселость эта была напускная. И я тебе изменила.
Ты с Анютой? Ну правильно, что выбралась. Люблю тебя, дорогая, денежку подкинуть?
Мне опять показалось, что я схожу с ума.
Вова, ты меня слышишь? Я тебе изменила!
Лиль, я тебе тоже. Ну так что теперь, разводиться? Давай мы оба вернемся домой и все обсудим.
Ты с ума сошел? Что здесь обсуждать? Тебя устраивает такая семейная жизнь?
Судя по всему, «слуховая галлюцинация» принялась налегать на закрытую дверь (надеюсь, он ее не в туалете закрыл), потому что послышался громкий стук, и Вова сухо бросил:
Поговорим при встрече.
Я неверяще уставилась на замолчавший телефон. Такой реакции от мужа совершенно не ждала и не могла подумать, что он настолько не дорожит мной. Да знала бы раньше, что за счет его измен у меня у самой появляется лимит подлости в семейной жизни, то Да нет, вру, ничего бы не изменилось.
***
Вечером, не желая наблюдать за тем, как Анюта собирается в клуб, я отправилась изучать территорию нашего лагеря. Обошла все дорожки, погуляла вокруг административного корпуса и выяснила две вещи. Первое: мы действительно проживали в бывшем пионерском лагере, я даже нашла здание клуба с аркой над сценой на входе. А второе: платить огромные деньги за вход в «Бора-бора» не требовалось в клубе в нашем лагере регулярно проходили дискотеки и причем совершенно бесплатно.
Не зная, чем заняться, и понимая, что Анька еще не ушла тусить, я решила зайти в клуб. Познакомиться, так сказать, с местным контингентом. А что? Приближаюсь уже к возрасту «Кому за», пора и прощупывать почву. Зашла в здание, пробралась между рядами ободранных кресел, и странное дело на сцене, которая должна была играть роль танцпола, никого не обнаружила.
Играла музыка. Песни, хорошо знакомые мне и узнаваемые даже по нескольким нотам: «Я тебя нарисовал», «Фаина», «Дым сигарет с ментолом», но ни одного благодарного слушателя при этом не было.
Значит, будет! я пожала плечами и села на первый ряд. Достала телефон, рассчитывая поиграть в какую-нибудь игру, но почти сразу принялась подпевать: сначала тихо, а затем разошлась и вытягивала ноты так, как если бы вдруг оказалась в лесу, а попросту принялась орать.
Продолжалось это недолго, не больше трех песен я прогорланила в собственное удовольствие, как вдруг небольшая дверь в глубине сцены, на которую и внимание не сразу обратишь, открылась, и оттуда выглянул мужчина. Выглянул он как раз на словах: «И я не горю желанием лезть в чужой монастырь»2, и я тут же поперхнулась, враз передумав рассказывать миру, что он прогнется под нас.
И не сказать, что я так уж плохо пела в детстве даже ходила на хор в рамках обучения в Школе искусств, но всю нашу семейную жизнь Вовка морщился, стоило мне запеть. А муж мой вообще-то вокалом серьезно занимался, толк в хорошем голосе знал, и мне довольно скоро стало при нем даже неудобно под нос мурлыкнуть, не то что в полный голос завести рулады, и стеснение мое быстро распространилось на других людей.