– Не может быть!
– А ты решил, что она, как Дункан Маклауд, бессмертна?
– Честно говоря, да… – Он нервно заправил непокорную русую прядь за ухо. – Вернее, я всегда был уверен, что она всех нас переживет…
– Радуйся, твои мрачные пророчества не сбылись!
– От чего она умерла? Сердце или что?
– А тебе не по фигу? – зло прищурилась Ева, став сразу жутко некрасивой, даже отталкивающей.
– По фигу, конечно, просто… – Он потерянно посмотрел на сестру. – Бабушка ведь… А мы не знаем…
– Бабушка! – передразнила его Ева. – Забыл, как тебя эта бабушка из дома вышвырнула?..
– Так за дело же…
– Подумаешь, с парнем в подъезде целовался…
– Это сейчас «подумаешь», а десять лет назад…
– Даже десять лет назад этим уже никого нельзя было удивить… А тем более оскорбить! Это тебе не дремучие восьмидесятые!
– Все равно, – упрямо возразил он, – все равно…
– Еще скажи, что тебе ее жалко!
Дусик ничего не сказал, он лишь шмыгнул носом.
– И не вздумай реветь! – разозлилась Ева.
– Не буду – прошептал он, незаметно вытирая пальцем выступившие слезы.
Ева страдальчески закатила глаза – она не могла видеть, как брат плачет. Видя его влажные глаза и дрожащие губы, она сразу вспоминала, как рыдал он десять лет назад, стоя перед бабкой на коленях и умоляя простить его. Но старуха прощать не умела, поэтому Дусику пришлось уйти…
Только спустя год брат объявился. Худой, больной, жалкий. Он бродяжничал, занимался проституцией, по случаю подворовывал. Ева его отмыла, откормила, подлечила, дала денег, даже попыталась уговорить бабку разрешить Дусику вернуться в дом, но все ее старания были напрасны: переступать порог квартиры ему так и не дозволили, а деньги, даденные сестрой, парень быстро пропил – за год совсем непьющий Дениска стал заправским алкоголиком, спасибо, хоть на наркоту не подсел.
Потом он снова пропал и снова объявился. Только на этот раз в менее потрепанном виде, оказалось, пристроился в какой-то заштатный гей-клубешник стриптизером. К счастью, там он недолго ошивался, через полтора года его заметил некий продюсер, известный в тусовке своим пристрастием к хрупким голубоглазым юношам, и ввел в мир шоу-бизнеса. Три года Дусик был на подтанцовке у одного поющего гея, искусно выдающего себя за гетеросексуала (чему немало способствовало его семейное положение и наличие двоих детей), а недавно запел сам. И несмотря на то что пел Дусик (ныне Дэнис) слабенько, его дебютный сингл стал хитом, а альбом вошел в двадцатку самых продаваемых.
Так что можно сказать, что Дусик хорошо устроился, и скорее всего он не добился бы такого успеха, не выгони его бабка из дома, потому что в то время он учился на экономиста и, несмотря на отвращение к экономике и слабые к ней способности, собирался им стать… Пусть так, но разве мимолетный успех (Ева не сомневалась в его скоротечности) компенсирует многолетние страдания?! Разве он помогает забыть ту боль, которую испытал Дусик, когда любимая бабулечка вышвырнула его из дома, как лишайного котенка, только за то, что он, по ее мнению, поступил непотребно? Нет, тысячу раз нет! И пусть с того ужасного дня прошло уже десять лет, Ева до сих пор не могла простить бабке ее непримиримости, жестокости, ханжества… Даже теперь, когда старуха умерла, она не сумела отпустить ей грехи – Ева была истинной внучкой своей непримиримой бабки.
– Когда похороны? – подавив всхлип, спросил Дусик.
– Мне по хрену, я на них не пойду!
– Зря ты так… Бабка была неплохим человеком… Просто она никогда не меняла своих решений…
– Я тоже их не меняю! – огрызнулась она. – Десять лет назад я решила, что поквитаюсь с ней за тебя…
– И ты поквиталась, – устало проговорил Дусик. – Выжила из собственной квартиры…
– …и даже не приду к ней на похороны! – закончила свою мысль Ева. – Так что если хочешь знать, когда старую мымру закопают, спроси у кого-нибудь другого!
После этих слов Ева резко поднялась с кресла, схватила сумку и, не попрощавшись, выскочила из студии. А Дусик, проводив сестру взглядом, вернулся к своим тумблерам, но перед тем как погрузиться в игру целиком, он подумал: «До чего она похожа на бабушку!»
Анна
Аня стояла на площадке первого этажа напротив квартиры шестьдесят два и все никак не решалась позвонить. Во-первых, старуха, проживающая в ней, была сущая ведьма и лишний раз на нее нарываться не хотелось, а во-вторых, не было никакой уверенности в том, что ведьма знает ответ на интересующий Анюту вопрос. Но так как больше спросить было не у кого, Аня собрала в кулак все свое мужество и надавила на звонок. Сначала за дверью не было слышно ни звука, но спустя минуту раздался старческий голос: