Из роты прибегает телефонист, рядовой Темкин и передает мне просьбу капитана слетать за "общественными" трофеями. Просьба командира, как известно, приказ для подчиненного. Делать нечего надо идти.
Вдвоем с Темкиным по линии связи отправляемся в путь. Вот и "Буран. Здесь дежурят трое: Сидоров, Богомолов, Лосев. Обмениваемся взглядами и уходим вперед. Бежим, идем, ползем в зависимости от обстановки. Навстречу нам идут и идут раненые.
Вот, наконец, первая линия обороны немцев. Сваливаемся в их окопы. Оглядываемся никого нет. Пехота ведет бой где-то впереди нас. Над нами непрерывно свистят пули. А вдоль линии окопов красота-то какая! Проложены линии связи, как показалось сначала, всех цветов радуги: красный, синий, зеленый кабель в полихлорвиниловой оплетке. Затем замечаем лежащих в различных позах красноармейцев и немцев. Они уже свое отвоевали. Некоторые лежат рядом друг с другом по двое наш и немец: руки нашего бойца застыли на горле немца; руки немца на подбородке и носу красноармейца. Шла борьба насмерть, однако оба погибли от осколков разорвавшейся почти рядом мины.
Хватаю кабель в красной оплетке, Темкин в зеленой, и начинаем мотать на руку. От близких разрывов снарядов только ниже пригибаемся к земле. Ружейно-пулеметный огонь нас теперь не достает.
Вдруг замечаю вдоль окопа движется человеческая фигура. Бросаю кабель, ложусь и беру карабин к плечу. Темкин зорче меня и видит, как фигура машет руками. Всматриваюсь, действительно фигура, как и мы, отрывает кабель от стенки окопа и мотает на руку, как на барабан. Встречаемся. Это, оказывается, артиллерийский связист приданного полку артдивизиона. При виде связиста вспоминаются напутственные слова командира роты, сказанные нам перед наступлением: "Вы, орлы, должны прыгнуть в немецкий окоп вместе с пехотой, но лучше если чуточку раньше". На пути немецкая землянка, телефонного аппарата, увы, уже нет, стол пустой. После пехоты другим родам войск в немецких землянках делать нечего. Оглядываем землянку: довольно чисто, в отличие от наших стены задрапированы досками и сплошь оклеены картинками из немецких журналов, в основном женских и порнографических. Чего на картинках только нет. Забыв обо всём на свете, с интересом рассматриваем порнографические. Такого я еще никогда не видел. Боже ты мой! Голые немки засняты в разных пикантных позах. Выше, ближе к потолку мужчины с женщинами и тоже в разных позах. Интересно страшно! Ну и ну! Глаз не оторвать. Рассматриваем всё подряд. Оглядываемся артиллерийского связиста нет. Выскакиваем за ним вдогонку. Опять дружно втроем мотаем кабель, каждый свой цвет. Смеркается. Ползем с грузом к себе в роту. Вот и КП батальона "Буран". За телефоном дежурят двое. Сидоров ранен в руку. Взводный приказывает тащить кабель в роту. По глубокому снегу тащимся с Темкиным в роту, от усталости не обращая никакого внимания на обстрел. Хрен с ним, пусть убьет, но наклоняться, падать на снег и потом вставать нет сил.
Около землянок нас встречает капитан и благодарит. Сдаем кабель старшине роты. Капитан в награду оставляет нас в роте и посылает Темкина на дежурство на телефон, меня на всю ночь на пост охранять роту. Стоит жуткий мороз: всё время тру щеки и нос. Хлопаю варежкой о варежку, топаю ногами вообще весь в движении, иначе каюк что-либо отморозишь, а потом особист скажет, что я сделал это нарочно, чтобы уйти в госпиталь.
На сей раз поход за "общественными" трофеями прошел благополучно, без потерь. Но так было не всегда, далеко не всегда. Вскоре немецкий кабель пошел в дело. Он полностью заменил потрепанный и весь перебитый телефонный кабель на "Незабудку", так как своего в резерве не оказалось.
***
Рано утром следующего дня меня прямо с поста и сержанта Тихомирова прямо с дежурства отправляют на "Ромашку". Идем с катушками кабеля на плечах, едва передвигая от усталости ноги. Идем по льду канавы вдоль линии связи. Еще темновато, а потому относительно тихо иногда постреливают из винтовок и автоматов. Пули то с шумом ударяются о стволы деревьев, то со свистом проносятся мимо. Моя голова инстинктивно дергается в сторону от просвистевшей пули. Не спавший всю ночь, как и я, Тихомиров находит силы посмеяться надо мной.
Что задергался? Раз просвистела, значит не твоя. Свою никогда не услышишь.
Умом, конечно, понимаю эту фронтовую истину, но справиться со своей головой не могу дергается на посмешище другим и всё тут. Считается высшей доблестью, если при свисте пуль голову держишь прямо. Значит, ты не трус. Пришли на КП батальона. Штаб неплохо устроился в немецкой землянке, очень похожей на ту, в которой я был вчера. В землянке полно людей, прячутся от обстрела и от мороза. Около входа притулился наш телефонист, рядовой Маштанов (второго, Белова вчера ранило) и держит телефон на коленях. Устраиваемся с Тихомировым в окопе на снегу позади землянки.
Уже светло, и противник усиливает огонь. Где-то сзади нас слышны разрывы нескольких снарядов. Связь нарушена. Как младший по званию и по возрасту поднимаюсь, выскакиваю из окопа и на линию. Бегу по бровке знакомой канавы. Неожиданно, за что-то зацепившись, падаю в снег. Рядом раздается взрыв. От испуга мгновенно вскакиваю и бегу по снегу дальше. Сзади слышу окрик:
Стой, куда бежишь! Стрелять буду!
Оглядываюсь. Вижу направленный на меня ствол пулемета, лежат на снегу, подложив под себя лапник, два красноармейца. Не обращая на них внимания, продолжаю свой путь. Над головой раздается пулеметная очередь и тот же окрик:
Стой, говорят! Бегом к нам! Живо!
Подбегаю к пулеметчикам, один из них зло орет:
Ты что это, сукин сын, с передовой в тыл драпаешь? А ну назад в роту! Твою мать!
В какую роту? отвечаю, не понимая, в чём дело. Я должен сначала обрыв линии связи устранить. С Астрой, тьфу-ты, с командиром полка связи нет.
Так ты связист? меняет тон пулеметчик.
Связист, а кто же! Некогда мне тут с вами калякать? отвечаю я, собираясь бежать дальше по линии связи и от пулеметчиков заградительного отряда нашей дивизии.
Энто другое дело. Давай беги, связист, миролюбиво отвечает пулеметчик и продолжает, а мы думали, что пехота потихоньку драпать начала. Если бы не остановился, так влепили бы тебе в зад, и поминай как звали. Приказ начальника на то имеем. Да постой, у тебя же сзади кровь из-под шапки струится. Ты что, братец, ранен? А ну сними шапку.
В пылу бега я не почувствовал ни удара осколка о голову, ни боли. Оказывается, зацепив ногой проволоку, я подорвался на пехотной мине, то ли нашей, то ли немецкой хрен его знает. Осколок мины, видимо, уже на излете, чиркнул сзади, касательно по голове и сорвал с нее небольшой кусочек кожи. Только теперь ощутил боль в голове. Надо бросить всё и идти к врачу. Имею на это полное право ранен. Однако связи-то ведь нет, да и идти всё равно в сторону медпункта. Поскольку чувствую себя хорошо, решил идти всё же по линии связи. Вскоре обнаружил обрыв провода. Видимо, кто-то шел и зацепил кабель ногой. Так тоже довольно часто бывает. Не всегда в нарушении связи виноват противник часто свои. Ходит солдатня не там, где надо, спотыкается о кабель и рвет его, особенно часто ночью. Исправляю повреждение и направляюсь в роту. Старшина, увидев меня, покачал головой и направил в полковой пункт медицинской помощи (ПМП).
После перевязки врач хотел, видимо, отправить меня в медсанбат (медико-санитарный батальон в составе дивизии), но почему-то раздумал и решил лечить меня сам.
Передай командиру роты, что я освободил тебя от всех работ на три дня и велел эти дни лежать, сказал врач. Потом добавил, ничего страшного, дружище, считай, что крепко повезло, легко отделался. Завтра приходи на перевязку.