– Что за бред? – не успел даже толком удивиться я, когда понял, что взгляды всех присутствующих сошлись на моей невесте. Олёна молча опустила ресницы. Спокойствие, только спокойствие. – Разберёмся. Все свободны, ещё раз спасибо.
Я собственноручно, не чинясь, вытолкал обоих представителей торговой братии взашей. После чего встал перед нашей эксперт-криминалисткой и вопросительно выгнул бровь.
– Ладно уж, покуда дело не закроем, друг на дружку голос не поднимать, – мрачно согласилась она.
Я изогнул другую бровь, дав предыдущей расслабиться.
– Расколдую обоих, а тока нечего было им… – буркнула бабка, достала с полки глиняную баночку, выудила оттуда горсть голубоватого порошка и не глядя сыпанула под стрелецкую шапку. Надо приметить эту баночку, сообразил я, вдруг самому придётся расколдовывать в отсутствие Яги. Мгновением позже на столе в обнимку сидели Митя и Фома.
Еремеев ушёл молча, перекрестился сначала, поклон поясной отвесил, а потом уж бросился вон так, что едва дверь не вынес. Митька только чихнул и остался, он у нас к превращениям привычный – и щенком был, и петухом, и теперь вот лягушкой. Разве что в инфузорию его пока не превращали, и то лишь потому, что наша старушка и слова-то такого не знает.
* * *
Обедали все дружно, за одним столом. Особых разговоров не вели, шуток и подколок избегали, держались негласно избранной английской линии поведения. Разговорились лишь за чаем, но ОЧЕНЬ осторожно…
– Я так кумекаю, прав ты, Никитушка, – отодвигая от Олёны земляничное варенье, начала Баба-яга. – Не след нам шумиху поднимать, дело заводить, покуда я самолично на энтот труп не налюбуюся.
– А мне, сироте, как водится, служба грозная да опасная, – торжественно приподнялся Митенька, мизинцем левой руки быстро перемещая плошку с вареньем на свою территорию. – Небось ить опять в кабак пошлёте, купцов заезжих слушать, работничков ихних спаивать, на рогах до дому ползти информации секретной ради? Так согласный я!
– Сначала нас с бабушкой на Гостиный двор отвезёшь, – сухо напомнил я, легко уводя от него варенье. – Если что понадобится – подождёшь у входа.
– Но ить в кабак и впрямь надо, – с тоской провожая взглядом уже недостижимую плошку, заметила Яга. – Пущай уж сходит мальчонка, а супротив искушения алкогольного я ему прямолинейно посодействую.
В ту минуту варенье начало само перемещаться в бабкину сторону и убежало бы, не перехвати его Олёна ложкой.
– А мне что делать доверите? – скромно спросила она. – Я без дела сидеть непривычная.
– Да вот хоть Назимушке по хозяйству поможешь. Полы отскоблить, за скотиной убрать, бельё перестирать, горшки перемыть, двор подмести, печь побелить, забор покрасить, трубу прочистить, мало ли забот!
– А как управлюсь…
– …можешь ехать на бал, – тупо кивнул я. – Платье и хрустальные туфельки тебе выдаст добрая фея в лице кота Васьки. Прости, любимая, но купцы Анисимовы указали на тебя как на главную подозреваемую. Давай ты пока действительно не будешь покидать отделение.
– Это я под арестом, что ли? – капризно надула губки моя невеста. И сделала это очаровательно! Но Ягу всё равно не проняло.
– Уж не взыщи, милая, а тока сидеть тебе дома до результатов следствия. Хоть и имей в виду, я тя виноватою нипочём не считаю! Даже ежели и впрямь ты возницу этого ухайдакала… Одним мужиком меньше – невелика потеря! Так-то вот.
– Бабуль, вы чего?! – вытаращились мы с Митей.
– А из-за женской солидарности!
Ну если наша эксперт-криминалистка знает такие слова и идёт с таких козырей, то крыть нечем. Остаётся командовать:
– Опергруппа, на выезд!
Митя, резво вскочив на ноги, подхватил бабку под мышку и с самым решительным выражением лица ринулся из горницы. Стрельцы храбро догадались распахнуть ворота – бабкин визг и матюги стихли быстро, примерно со скоростью Митькиного бега.
Я, как капитан, покидающий судно последним, неторопливо встал из-за стола, собрал бумаги в планшетку и только у самых дверей обернулся к Олёне:
– Ты ведь здесь ни при чём?
– Многие видели, как он рядом шёл, да не более, – уже гораздо строже ответила Олёна. – Руки он разок распустить попробовал, да потом до вечера раскорячкой ходил, на меня дружкам жалился. Дескать, хоть и красива девка, да глупа и достоинство мужское коленом ушибила. А ты что, им поверить готов?!
– Я тебе верю. – Мне удалось только обнять её на прощанье. – Прости, родная! Долг зовёт, такая служба.