Латинское слово aurum послужило основой для обозначения золота в романских языках (or, auro), немецкое Gold восходит к индогерманскому корню ghel, означающему «желтый», «блестящий»[6]. Итак, золото назвали по внешнему виду. Но осторожно: при всей своей созвучности немецкие слова Gold и Geld («деньги») этимологически не родственны. Geld восходит к древневерхненемецкому gelt, которое до сих пор слышится в словах Vergeltung и Entgelt («вознаграждение», «воздаяние»). Золото обладает собственной историей и этимологией.
Химический элемент, находящийся в периодической таблице под номером 79, мягок, но тяжел. У него высокая плотность, он гибок и тягуч, его температура плавления не слишком велика: 1064,18 °C. По своей природе золото парадоксально. Оно мягкое и пластичное, но не вступает в химические реакции: не окисляется, не ржавеет, не разлагается. Ни на что не реагируя, оно остается самим собой и прекрасно подходит для украшений, статуй, чеканки монет, погребального инвентаря. Тяжелое, мягкое и прочное: ему не страшна любая непогода, оно противостоит бренности и служит символом вечного.
Чистоту золота измеряют каратами: 24 карата высший уровень чистоты. Если же золото находится в сплаве с другими металлами (серебро, медь), уровень, конечно, снижается. 18 каратов три четверти золота и четверть из других металлов. Полностью очистить золото практически невозможно, поэтому даже на слитках чистого золота пишут число «999,9», означающее максимально возможную степень приближения к чистоте. Чистота и нечистота, в том числе и с моральной точки зрения, борьба между ними не прекращается в культурологической истории золота.
При описании золото требует превосходных степеней, оно притягивает их, словно магнитом. Платон (428347 гг. до н. э.) в позднем диалоге «Тимей» дает образец такого описания: «Среди всего того, чему только что было дано название плавких жидкостей, есть и то, что родилось из самых тонких и самых однородных частиц, а потому плотнее всего; эта единственная в своем роде разновидность, причастная блеску и желтизне, самое высокочтимое из сокровищ, золото»[7]. Однако еще в античности слышались и предупреждающие голоса. Золото пробный камень для человека. Либо оно показывает его невозмутимое превосходство, либо свидетельствует об опасной алчности. Мучительный металл. Древнегреческий поэт Пиндар (520446 гг. до н. э.) называет золото божественным отпрыском, но одновременно отмечает его разрушительный потенциал:
В золоте скрыта история загадочного инопланетянина. Оно то ли приношение, то ли осколок космического столкновения. Кстати, крупнейший золотой самородок был найден в Австралии в 1869 году: он весил девяносто семь килограммов. Ему дали говорящее имя Welcome Stranger. Добро пожаловать, чужестранец!
Император Калифорнии
С небольшим узелком за плечами, в помятом фраке и черном котелке, с элегантной тростью и непременным галстуком, он семенит по ледяной пустыне. Где это мы? Табличка поясняет: «В трех днях откуда угодно». Мы на самом севере американского континента во времена золотой лихорадки 1897 года, на реке Клондайк, в Юконе, где в одночасье вырастают города и куда каждый день прибывают новые толпы старателей. Вскоре ему предстоит борьба с метелью, морозом и мучительным голодом. Его занесет в жалкую лачугу. Там ему придется обороняться от едва не спятившего от недоедания медведеобразного Большого Джима, который примет его за курицу и попытается съесть. Он найдет выход из положения: сварит свой правый ботинок, с невозмутимым лицом и легкой отрыжкой употребит в пищу подошву, по-гурмански оближет гвозди и намотает шнурки на вилку, как макароны, а угрюмый Большой Джим тем временем примется за оставшуюся часть ботинка. Поначалу удача не будет сопутствовать герою, но потом все наладится.
Угадали: мы в «Золотой лихорадке» Чарли Чаплина, в чудесном немом фильме 1925 года, он настоящее сокровище в истории кинематографа. Разве можно забыть сцену, когда одинокий старатель во сне пускает в пляс две вилки с аппетитными кусочками хлеба? Не бойтесь: все обойдется. В свойственной ему очаровательной манере Чарли расправится с краснобаем в дорогой шубе и завоюет танцовщицу Джорджию, поначалу не обратившую на него внимания, но потом со скуки сменившую гнев на милость. Став пайщиком Большого Джима, его герой однажды проснется мультимиллионером. Перед тем как отправиться в обратный путь на корабле с говорящим названием Success[9], Чарли по просьбе репортера снова наденет одежду бродяги, станет кокетливо позировать, после чего оступится и скатится к ногам прекрасной Джорджии. Капитан сурово выбранит незваного пассажира, однако возлюбленная оплатит его билет, не подозревая, что бродяга уже добился успеха. Недопонимание вскоре разъяснится. Поцелуй, запечатленный репортером, оставит позади беды и несчастья, выпавшие на долю героя.
В действительности так везло не всем старателям. Многим доводилось хлебнуть горя. Что общего между опилками и золотыми самородками? Одна из калифорнийских лесопилен сыграла важную роль в истории золотой лихорадки. Плотник Джеймс Уилсон Маршалл взялся возвести для швейцарского эмигранта и крупного землевладельца Иоганна Августа Зутера (18031880) лесопильню в Коломе, на берегу Американ-Ривер, в преуспевающей колонии с живописным названием «Новая Гельвеция». Она располагалась в ста пятидесяти километрах к северо-востоку от глухой рыбацкой деревушки Сан-Франциско, тогда еще мексиканской. Утром 24 января 1848 года, роя котлован, Маршалл заметил, как что-то блеснуло в песке под его лопатой хотя лучше бы, наверно, не замечал.
Откопал он золотой и в общем-то не особо впечатляющий слиток. Так бедняга Маршалл неожиданно для самого себя поднял исторический ураган великую калифорнийскую золотую лихорадку. Его работодатель Зутер, зажиточный владелец Новой Гельвеции, испытал на своем веку немало взлетов и падений. После того как его магазин шерстяных изделий в швейцарском Бургдорфе обанкротился, бернские власти объявили его в розыск за мошенничество, и ему пришлось спешно исчезнуть, бросив жену и пятерых детей, словно отягощающий багаж. Ему был тридцать один, когда в 1834 году он отправился в Нью-Йорк через Париж и Гавр, где сел на пароход с многообещающим названием Espérance[10]. После чего Зутер всеми правдами и неправдами проложил себе путь в еще неизведанную Калифорнию. Претерпев немало тягот и уцелев в сражениях с индейцами, он обзавелся крупными земельными поместьями и стал ими управлять. Новая Гельвеция, защищенная массивным фортом Зутера с наемными солдатами, процветала на плодородных почвах. Однако удача вскоре изменила беглому мошеннику и гордому колонизатору, прослывшему «императором Калифорнии» и богатейшим человеком на свете.
Вместо опилок на плотника и его заказчика посыпались ужасающие новости. Зутер умолял работников не проболтаться о случайной находке. Но, как нетрудно предположить, тщетно. Информация о находке распространилась с быстротой молнии. «Телеграфные провода разнесли манящую весть о золоте через моря и земли»[11], писал Стефан Цвейг. В Калифорнию в поисках несметных богатств поспешили авантюристы со всех концов света. Судовладельцы заманивали жителей бедных европейских стран в путешествие за калифорнийским золотом. Длина пути никого не смущала, корабли прибывали отовсюду. Целые потоки поселенцев, тысячи фургонов двинулись с восточного побережья Америки в Калифорнию, к обманчивому Эльдорадо своих грез в ту самую Калифорнию, которая и сегодня носит почетный титул Golden State[12]. Время поджимало. Кто первый подавал «claim», заявлял о своем праве на золотодобычу, быстрее взмывал в облака надежд на необычайное благосостояние, впоследствии нередко расплачиваясь кровью и безумием.