Деревья казались живыми, не похожими на те, какими они были днем. Над ними висел узкий серп старой луны, даря скудный свет, а вокруг золотисто-зелеными огоньками мелькали светлячки. Я подумала о том, что они могут говорить друг другу. Дул ночной ветерок, такой прохладный и освежающий, что я представляла, как сосны выдыхают свежий воздух и гудят в такт оркестру цикад, сов и лягушек.
В носу защекотал запах дыма. Кто-то явно разбил стоянку неподалеку от лагеря «Амиуаган».
Сейчас бы хот-дог! мечтательно произнес Люк.
Через мгновение я заметила впереди огонь, но когда мы подошли поближе, я поняла, что это не костер.
Это была красная палатка посреди леса, освещенная изнутри. Не настоящая палатка, вроде тех, что с колышками и с входом на молнии, которые продаются в магазинах, но это делало ее еще загадочнее. Люк нашел где-то кусок брезента и набросил его на протянутую между двух деревьев бельевую веревку. Мгновение-другое я стояла, восхищенная зрелищем. На расстоянии мне казалось, что это волшебная палатка, войдя в которую я окажусь на каком-нибудь восточном базаре.
Ты сам это сделал?
Ага. Для тебя.
Тогда я впервые вспомнила это чувство. Стоя в темноте рядом с Люком, я вдыхала теплый ночной воздух и вдруг поняла, что ощущаю все его запахи вплоть до запаха ворсинок на носках. От него до сих пор пахло озером, сырым и затхлым. После обеда он не чистил зубы, и с каждым его выдохом до меня доносился аромат порошка чили из гамбургеров с мясным фаршем.
По всему моему телу мягкой волной пронеслось заставившее меня содрогнуться ощущение голода и безысходности. Я ничего не знала про Пенни Уилсон. Я просто вдруг ощутила, что, когда была совсем маленькой, совершила нечто ужасное и сейчас повторю это. Палатка не была волшебной, но я поняла, что один из нас из нее не выйдет.
Мне нужно вернуться, сказала я.
Не будь такой трусихой! Никто нас не найдет. Все спят. Ты что, не хочешь поиграть со мной?
Хочу, прошептала я. Но
Он взял меня за руку и повел под брезент.
Для самодельного убежища платка была обставлена вполне неплохо: две банки «Спрайта», пачка печенья и упаковка «Доритос», синий спальный мешок, коробка с панцирями цикад, электрический фонарь, книга «Выбери себе приключение» и колода карт. Люк уселся на землю, скрестив ноги, и вытащил из спального мешка подушку.
Подумал, что можно было бы провести здесь вместе всю ночь. Выбросил все палки. Земля твердая, но, думаю, это даже лучше потренируемся в выживании. Когда я вырасту, я буду лесником, лесным рейнджером. Знаешь, кто это такие?
Я покачала головой.
Они патрулируют леса и следят за тем, чтобы никто не рубил деревья, не стрелял в животных и не делал ничего плохого. Вот этим я и буду заниматься.
Я взяла книгу «Выбери себе приключение» с подзаголовком «Побег из Утопии». На обложке были нарисованы двое заблудившихся в джунглях детей, под их ногами земля осыпалась в пропасть. «Выберите одну из 13 концовок! От вашего выбора зависит то, что ожидает вас в конце успех или несчастье!»
Несчастье. Меня вновь охватило странное чувство.
Хочешь «Спрайта»? он открыл банку и протянул ее мне. Вот, возьми печенье.
Он сам взял одно печенье и откусил края.
Но прежде чем стать рейнджером, я поучаствую в триатлоне.
Что такое триатлон?
Это когда ты бежишь сотню миль, потом едешь на велосипеде сотню миль, а под конец плывешь сотню миль и все за один день.
Ерунда какая-то. Никто не может проплыть сто миль.
Откуда ты знаешь? Ты пробовала?
Я рассмеялась.
Конечно, нет.
Ну, ты же теперь знаешь, как держаться на воде вечно. Уже кое-что. Я умею вечно держаться на воде, так что плавать вечно точно смогу. Буду тренироваться и тренироваться, пока не получится. А потом буду скакать на коне по Скалистым горам, бороться с лесными пожарами и жить в доме на дереве, который построю сам. В нем будет два этажа, как в настоящем доме, только подниматься в него нужно будет по веревочной лестнице, а спускаться по шесту.
Он нахмурился, словно в голову ему пришла какая-то мысль.
Шест должен быть металлическим, чтобы не оставалось заноз.
А как ты будешь есть? В доме должна быть кухня, но вдруг он сгорит?
Ну, готовить мне будет жена. Еще не решил, делать кухню на земле или на дереве.
А у твоей жены будет собственный дом на дереве?
Не думаю, что ей понадобится отдельный дом, но если захочет, то пусть живет в доме на другой ветке. Может, она будет художницей или кем-то еще.
Хорошие у тебя фантазии, грустно вздохнула я.
Ты чего? Я думал, тебе нравится в лесу.
Мне нравится.
Я думал, ты обрадуешься.
Я обрадовалась. Но будет очень плохо, если мы не вернемся в лагерь.
Ой, да мне наплевать. Подумаешь, буду убираться завтра в столовой, беззаботно отмахнулся он. Это того стоит.
Завтра. Слово прозвучало странно, как будто оно теперь совсем ничего не значило.
Я не об этом.
Завтра утром будешь волноваться. Посиди со мной, поиграем в «Старую деву», а потом поспим.
Я уселась рядом с ним, он взял колоду, и мы начали играть. Он протянул мне свои карты, а я выбрала одну (конечно же, «старую деву»). Я засунула ее в свои карты и предложила их ему, а он покачал головой и сказал, чтобы я их перетасовала. Я не могла сосредоточиться на игре. Я продолжала ощущать запахи чили, затхлой воды и ворсинок носков. Его задор, его мечты, его жажда приключений у всего этого тоже были запахи, похожие на ароматы мокрой листвы, соленой кожи и горячего какао в жестяной кружке, которой была знакома форма его ладоней.
Не хочу больше играть, прошептала я.
«Он не вырастет. Никогда не станет лесным рейнджером. Никогда не будет скакать на коне. Не будет бороться с лесными пожарами. Не будет жить в доме на дереве».
Люк отложил свои карты и взял меня за обе руки.
Не уходи, Марен. Я хочу, чтобы ты осталась.
Мне не хотелось уходить. Мне и вправду очень, очень хотелось остаться. Я наклонилась вперед и втянула носом воздух. Порошок чили, затхлая вода, ворсинки. Я прижалась губами к его шее и ощутила, как он замер в ожидании. Он положил руку на мои забранные в хвостик волосы и погладил, как гладят лошадь. Он тоже втянул воздух, запах чили усилился, и пути назад уже не было.
Я кое-как доковыляла от красной палатки к озеру, прошла по пирсу и бросила пакет для продуктов в воду. Потом сняла пижаму и забросила ее как можно дальше. Футболка с Русалочкой медленно тонула, пластиковый пакет, погружаясь в воду, булькал.
Я рухнула на пирс и принялась раскачиваться взад-вперед, сжимая ладонями лицо, чтобы подавить крик, но он так рвался изнутри, что у меня едва не лопнули глаза. Под конец я не смогла сдерживаться, поэтому легла на доски, опустила голову в воду и завыла, пока вода не обожгла мне ноздри.
И только когда я шла назад по тропинке между деревьев замерзшая, мокрая и дрожащая снаружи, но страдающая от нестерпимого жара внутри я вспомнила о маме. «Ах, мама. Ты больше не будешь любить меня, узнав, что я сделала».
Я как можно тише пробралась обратно в свою хижину и надела поверх купальника запасную пижаму. Если кто-то спросит, я отвечу, что ходила в туалет. Я лежала в кровати и дрожала, сжавшись в плотный комочек, как будто пытаясь оградиться от внешнего мира. Мне хотелось стать цикадой. Хотелось сбросить с себя кожу, оставить ее в кустах, чтобы никто не узнал меня, даже моя мама. Я стану совершенно другим человеком, и все забуду.
Утром пошел дождь. Ногти у меня были испачканы красным. Я накинула пончо, спрятала руки и побежала в уборную. Я терла и терла руки под краном, но все равно видела пятна. Из кабинки вышла какая-то девочка, подошла ближе, чтобы помыть руки, и странно посмотрела на меня. Сделать ногти чище было уже невозможно.
Вместе с другими я пошла в столовую, но тело онемело так, что я не чувствовала ног. Я взяла вафлю, но она показалась мне совершенно безвкусной. Потом нас построили, и перед нами выступил директор лагеря.