Так мы подходим к вопросу религиозно-философского единобожия, общего у древних греков и индийцев, несмотря на всем известных олимпийских богов, этаких античных «бонвиванов», и бесчисленнейших богов индуизма, для размещения изображений которых порой не хватает храмовых стен. Простой народ, возможно, и считал, что все населено разного рода богами, духами, демонами и т. д. (и то это только предположение), что же до мыслителей, то они, пожалуй, были единодушны и постигали за многообразием форм и имен идею единого бога, так что имена для них были вещью чисто условной. Вот что пишет тот же Эсхил, «отец драмы» и «элевсинский пророк» в своем «Агамемноне»: «Кто бы ни был ты, великий бог, // Если по сердцу тебе // Имя Зевса, Зевс зовись».
Для Ксенофана Колофонского (ок. 570 ок. 478 гг. до н. э.) бог это то единое, которое он познал, воззрев на мир в его целости, как свидетельствует Аристотель. Ксенофан пишет: «Единый бог, величайший между богами и людьми, не подобный смертным ни внешним видом, ни мыслью Всегда пребывает он в одном и том же месте, никуда не двигаясь; переходить с места на место ему не подобает Но без усилия, силой ума он все потрясает Всем существом он видит, мыслит и слышит Богом наполнено все, повсюду уши у бога: слышит (или слышен) он через скалы, сквозь землю, равно как и прямо чрез человека, зане в груди он таит разуменье». Бог Ксенофана тождествен космосу; этот бог тоже есть все, но не в разнообразии, а в высшем единстве и это тоже Брахман, источник многообразия мира по «Шветашватара-упанишаде (IV)»: «Он единственный, не имеющий цвета, многоразлично прилагающий свою силу, создающий много цветов для скрытой цели, в нем в конце и в начале растворена вселенная, он бог; пусть одарит он нас чистым восприятием. Он поистине Агни, он Адитья, он Ваю, он луна. Он поистине чистое. Он Брахман. Он воды. Он Праджапати. Ты женщина. Ты мужчина. Ты юноша или девушка. Ты, как старик, ковыляешь, опираясь на палку. Рожденный, ты смотришь во все стороны. Ты темно-синяя птица, ты зеленая птица с красными глазами. Ты [туча] с молнией в [его] лоне. Ты времена года и моря. Не имеющий начала, ты вездесущ, тобою рождены все миры. Единственная нерожденная, красно-бело-черная, рождает многочисленное потомство, подобное ей. Один нерожденный поистине лежит рядом, наслаждаясь. Другой нерожденный оставляет ту, которой насладился». Как человек весьма язвительный, греческий философ высмеивает «богов толпы»: «Ведь люди воображают, будто боги рождаются, имеют одежду, голос и телесный облик, как и они Эфиопы [утверждают, что их боги] курносы и черны, фракийцы [что они] голубоглазы и рыжеволосы Но если бы быки, [лошади] и львы имели руки и могли ими рисовать и создавать произведения искусства, подобно людям, то лошади изображали бы богов похожими на лошадей, быки на быков и придавали бы им тела такого рода, каков телесный облик у них самих».
Единый, высший бог Платона бог-демиург, бог-ремесленник, создатель мира, «отец всех вещей», из мысли и разума которого возникло время. Как и Брахман, согласно «Мундака-упанишаде» (I,1): «Брахма возник первым среди богов как творец всего и охранитель мира». Что же до прочих, низших богов, то они тоже его творение, из огня; это планеты! А в богов народного политеизма надо просто «верить, чтоб не ослушаться закона», естественно, Платону была памятна казнь его незабвенного учителя, Сократа. Бог Аристотеля (384322 гг. до н. э.) движущая причина, «перводвигатель» Вселенной, хоть сам и неподвижен, ибо он «некоторая сущность, вечная, неподвижная и отделенная от чувственных вещей». И это Брахман как первопричина, согласно «Шветашватара-упанишаде» (VI): «Одни мудрецы говорят о естестве, другие о времени [как о первой причине]; они заблуждаются. Именно величие бога в мире движет колесо Брахмана. Он постоянно объемлющий весь этот мир, знающий, творец времени, носитель свойств, всеведущий. То, что знают как землю, воду, жар, ветер и пространство, есть движимое им, свершаемое действие». При этом Аристотель отделяет бога от мира, это мыслящий сам себя разум, некий духовный Абсолют тоже как и Брахман, который «вне трех времен Он выше древа [жизни], времени и сотворенного и отличен от них. От него круговорот видимого мира, он приносящий добро и отвращающий зло, владыка счастья; познав его, пребывающего в атмане, бессмертного, как опору всего [достигают Брахмана]» (там же, VI).
Так мы практически поверхностно «скользнули» по теме эллинского единобожия, приведя заодно древнеиндийские аналогии. А вот еще одно сильное индийское свидетельство той же мысли, с одной стороны, развенчивающее «божественность» богов и, с другой, сводящее все это кажущееся множество богов к единому Брахману, который, как было показано выше, сам и есть все («Брихадараньяка-упанишада», III («Поучения Яджнявалкья»): «Затем стал спрашивать Видагдха, потомок Шакалы. Сколько существует богов, Яджнявалкья? спросил он. Тот ответил согласно тому, что [упомянуто] в нивиде: Столько, сколько упомянуто в нивиде песней, восхваляющих Вишвадеву: три и триста, три и три тысячи. Так, сказал он, поистине сколько же богов, Яджнявалкья? Тридцать три. Так, сказал он, поистине сколько же богов, Яджнявалкья? Шесть. Так, сказал он, поистине сколько же богов, Яджнявалкья? Три. Так, сказал он, поистине сколько же богов, Яджнявалкья? Два. Так, сказал он, поистине сколько же богов, Яджнявалкья? Полтора. Так, сказал он, поистине сколько же богов, Яджнявалкья? Один. Так, сказал он, которые эти три и триста, три и три тысячи? Он ответил: Это лишь их проявления, богов же тридцать три. Кто эти тридцать три? Восемь Васу, одиннадцать Рудр, двенадцать Адитий это тридцать один, а также Индра и Праджапати [всего] тридцать три. Кто же Васу? Огонь и земля, ветер и воздушное пространство, солнце и небо, луна и звезды они Васу, ведь в них обитает все это. Поэтому называются они Васу. Кто же Рудры? Десять пран в человеке, одиннадцатый атман. Когда они покидают это умирающее тело, они заставляют рыдать [близких]. Они заставляют рыдать, потому они Рудры. Кто же Адитьи? Поистине двенадцать месяцев года суть Адитьи. Ведь они движутся, увлекая за собой все это. Они движутся, увлекая за собой все это, потому они Адитьи. Кто же Индра, кто Праджапати? Гром это Индра, приносимое в жертву это Праджапати. Кто же гром? Молния. Кто же приносимое в жертву? Скот. Кто эти шесть? Эти шесть: огонь и земля, ветер и воздушное пространство, солнце и небо, ведь эти шесть все это. Кто эти три бога? Поистине эти три мира, ибо в них все эти боги. Кто же эти два бога? Поистине пища и дыхание. Кто же полтора? Тот, кто, очищая, веет там. Говорят: если тот, кто, очищая, веет, как бы един, почему же он полтора? Потому что в нем возросло все это, потому он полтора. Кто один бог? Дыхание. Он Брахман. Его называют тьят».
Да и в древнейшей части ведических гимнов, Ригведе, сказано (I. 164. 6, 46): «Незнающий, я спрашиваю мудрецов, которые знают, как неразумный для получения знания: чем было то Единое, которое в нерожденном воображении создало и утвердило прочно шесть направлений мира?.. Его называют Индрой, Митрой, Варуной, Агни, а также небесной птицей Гарутман. Бытие едино, мудрецы же называют его различно: Агни, Яма, Матаришван».
Так, сделав краткий экскурс в мифологию и религию Древней Греции и Индии и наглядно показав параллелизм двух отраслей единого корня (в этом отношении также весьма интересна оставшаяся незавершенной работа В.Н. Топорова «Пиндар и Ригведа», в которой он представил сравнение эллинских и индийских гимнических традиций, подчеркивая историческое единство их мифов, религии и обрядов), приступим теперь к поиску «индийских отражений» в философии досократиков.