В груди засвербело. Шелли, сжав ожерелье на груди, громко вздохнула. Украшение простое и незамысловатое: веревка с перламутровой ракушкой. Батюшка не понимал, отчего она его не снимала, но то единственная память о почившей матушке, все, что от неё осталось. К морю в нынешние времена ходу нет: на севере гиблая столица, на юге неосвоенные земли с выжженной почвой, на восток преградила дорогу высоченная стена, возведенная соседним государством. За неё их не пускали: батюшка говаривал, что те люди изначально были не прочь помочь с убежищем, однако быстро передумали, стоило проклятым раз осадить ограду.
Шелли тряхнула головой, отгоняя бедовые мысли, подтянула простенькую юбку и ударилась в бег, оставляя за спиной пустыню с её былинами. Зря пришла спокойнее не стало, лишь лишний раз ковырнула старые раны.
Камень сменил чернозем, а затем и трава, впереди показались низкие крыши изб. Люд в спешке запахивал окна, запирал двери. Испуганным никто не выглядел, хоть и следовало бы. Ей не понять спокойствия, с коим каждый вечер жители собственноручно запирали себя в клети из бревен, камня и песка. Затворяли врата в убежище, рассаживаясь кто куда. Она не помнит, но знает, как было раньше. По словам матушки знает. И не может унять горечи в своем сердце. Оно бьется, больно ударяя о грудину, заставляя плотно сжимать зубы, сдерживая очередной порыв. Глупый, как сказал бы батюшка. Ей не следует вмешиваться. Да и что ждет снаружи? Пасти монстров для зевак, а особо удачливых, кто избежит подобной участи, ядовитый снег.
Облака клубились в поднебесье. Ветер охотно гнал к селению очередную тучу с бесами.
Шелли сощурила глаза, перебросила косу за спину, удобнее перехватив связку с дичью, огляделась в поисках брата. Долговязая фигура Дерека показалась из сарая. Он нахмурился, обернулся, будто учуяв её присутствие, и махнул, подзывая. Шелли улыбнулась широко и поспешила навстречу.
Алого света, сестра, вечерние слова приветствия прозвучали глухо. Брат посмотрел сверху вниз сурово и затих на несколько долгих мгновений, оглядывая мятые юбки с пятнами на подоле. Шелли, сколько отец говорил, не ходить в лес к ночи. Это опасно.
Алого света, брат, она мотнула головой и, накрутив кончик косы на палец, ловко нырнула под руку. Дерек словил её за плечо.
Я серьёзно. Это не смешно. Если прознает, быть тебе битой. Будто мало хворостиной получала, а в голове-то не прибавилось.
Светило, каким же он бывает дураком! Шелли вздохнула, встретив его озабоченный взгляд.
Думаешь, батюшка не ведает? Я уже получила добро, как видишь, дичь гнать умею, связка в руке красноречиво качнулась, стоило повести её в сторону. Еще даже не сумерки! Не надумывай лишнего.
Все он знал, но переживал каждый раз, как в первый, вел себя так, будто впервые с охоты встречает, в самом деле.
Жила бы как Мира, проблем не знавала. Проклятые с тобой, дурная.
Сравнение с подругой ничуть не обидело, кому что дано. Мира прекрасная мастерица, Шелли же исколет все пальцы, прежде чем сделает хоть один приличный стежок. Сколь долго с ней старшие бились, да так и признали бестолковой.
Беспокойство сошло с лица Дерека, и, хоть брат пытался казаться суровым, его с головой выдали приподнятые уголки губ. Шелли могла поспорить: стоит сейчас чего ляпнуть, и он не сдержит улыбки.
Отнеси дичь в кладовую и поспеши в убежище, на лбу залегли морщины, брат поднял голову к небу. Тучи сегодня особенно темны.
Думаешь: быть буре?
Час от часу не легче. Поди разбери, что твари в руинах затеяли, но точно, что ничего хорошего для нас.
Она согласно кивнула: не заметить серое марево, настигшее солнце, было сложно. Буквально недавно голубое в алых закатных лучах небо теперь вполовину покрылось чернотой. Шелли вдохнула влажный теплый воздух, развернулась, держа путь к небольшой избе, что звали кладовой. В самом деле, домишко мало чем отличался от остальных, но имел стол для разделки туш и добротный просторный погреб. Чудеса, как до сих пор чудища не сожрали весь запас пропитания, видно, их соленья и сушеное мясо интересовали куда меньше живых людей. Короткий недобрый смешок вырвался изо рта.
Скрипнули петли, из-за двери показалась растрепанная макушка Сурина.
Алого света, малышка Шелли. Правда, нынче скорее серого, фыркнул мужчина в густую бороду, переводя взгляд на небо.
Шелли потупилась, пред ним она всегда ощущала себя неловко. Как защитник селения, тот славился силой и добытым в бою опытом еще при расцвете Империи, а острый язык часто вел к неоднозначным сценам. Бесстыдник. Давеча, стоило задрать подол для удобства передвижения по лесу, он отвесил ей комплимент о мощных лодыжках. Смеялся весь отряд.
От воспоминания вспыхнули щеки.
Ага, недовольно пробурчала Шелли и, передав связку, поспешила к убежищу.
Вслед донеслось насмешливое:
Еще в обиде? Не злись, Рошель!
Послышался звук удара и ругательства. Судя по грохоту, Сурин напоролся на новые бревна, сложенные аккурат у выхода. С его грузными телесами наверняка ушиб вышел добротным. Так старому дураку и надо! Губы сами растянулись в улыбке, а настроение, кажется, стало чуточку лучше.
Вскоре за крайней к лесу избой показалась гора и черный зев пещеры, деревянные врата раскрылись, обещая защиту. Шелли скользнула меж галдящими детьми, обежала укрепления, скосив ненароком взгляд на острые наконечники пристроенных в земле копий, ловко перебежала по доске, перекинутой через глубокий ров с заранее уложенными на дно щепками и соломой, и юркнула внутрь укрытия. В ноздри ударил привычный дух прелого сена и жженых свечей. Тьму разгонял теплый свет. Она двинулась вдоль лежбищ, аккуратно огибая чужие постели. Запнуться о кого дело житейское, однако в том приятного мало, как для спотыкающегося, так и для несчастного, кто под эти ноги угодил.
От дальней стены махнула ладонью Мира. Её волосы без единой торчащей спутанной пряди отбросило за спину, когда подруга кинулась навстречу. Шелли улыбнулась.
С рассвета тебя не видела. И нравится эта охота? поспешно затрещала Мира, когда меж ними осталось меньше метра. Не ела наверняка, вон юбки на животе болтаются. Скоро так себя заморишь!
И так всегда: подруга точно курица-наседка беспокоилась о слишком мелких вещах. То платье старо, то питается редко, то занимается не тем. В груди Шелли заклокотало приятное тепло, что возникало каждый раз, стоило уловить беспокойство в мелодичном говоре Миры. Она редко молчала, и часто её речи не нуждались в ответе вовсе, напоминая разговор человека с самим собой.
Пошли скорее, я тебе кой-чего захватила. Сегодня была похлебка к обеду, а к ужину печеный на вертеле кролик. Очень вкусно.
И правда, стоило добраться до одеял, как в руки всучили завернутый в тряпицу куль. Внутри сыскалось два больших куска черного хлеба и немного мяса на кости.
В животе громко заурчало, Шелли зарделась и спешно надкусила угощенье.
Альма так старалась, я прямо с костра стащила! Едва от неё по хребту не огребла! Но все уже остыло, и хлеб зачерствел, голос Миры понизился, а лицо приняло виноватое выражение. Но ты сама хороша, поди дождись!
Нифео, раздался неразборчивый ответ. Она сглотнула и облизала губы. Очень вкусно, спасибо.
Благодарность Мира заслужила, как никто другой. Дерек, она и Ричи всегда были подле неё все эти четырнадцать лет после кончины матушки. Первые полгода оказались особенно трудными: приходили кошмары. Постоянно. Каждую клятую ночь. Их не умаляли ни добрые слова подруги, ни снадобья лекаря. Постепенно страх ослаб, а сны перестали казаться реальными. Сны это всего лишь сны, в них нет ничего, чего стоило бы и вправду бояться.