Никак нет, товарищ полковник! отвечаю Гриневу. Он мужик мировой, только мозг нам промывает, когда на неоправданный риск идем, жизни спасая. А я бы и не смог иначе, даже если бы там не Тори стояла. На ней, конечно, замкнуло так же, как и семь лет назад, когда мы только познакомились, но на помощь бы любому пришел. Потому что видеть осознание скорой смерти в глазах невыносимо.
Тогда чего полез девчонку защищать? А если бы в тебя выстрелили?
А если бы в нее? Даже представлять страшно. Мир бы краски потерял сразу, мой так точно. Он и так стал почти черно-белым после того, как мы разбежались. Без нее пресно и скучно, это методом проб и ошибок выяснил. Но я хотя бы знал, что она живет, улыбается, в кино ходит и в отпуск катается. А я все ж в бронежилете.
Ладно, с тобой я еще завтра на эту тему побеседую. Он вздыхает и кулаки сжимает. Знаю, что легким этот разговор не будет, еще и к психологу отправит, чтобы в башке порядок навели и нужные винтики закрутили. Нельзя рисковать собой. Нельзя действовать в обход приказа. И Потом зачем к ней поперся? Знаешь же правила.
И нельзя взаимодействовать со спасенными по окончании операции.
Знаю, киваю быстро. Иначе не мог. Знакомая моя.
Понятно. Надеюсь, очень хорошая знакомая, раз ты ради нее в пекло полез, давит, выбивая признание.
Самая лучшая. И я ее чуть второй раз не проебал.
Так точно, не даю ни грамма лишней информации. Не мне же одному завтра мучиться. Разрешите идти?
Разрешаю. В часть, бросает и, резко развернувшись, уходит.
А меня ноги сами несут к медицинской «Газели». Но чутье подсказывает, что гладко не будет. Тори перепугалась, меня узнав, это даже невооруженным глазом заметно. Я и сам немного струхнул, но быстро в норму пришел. Главное, что целая осталась, а над остальным будем работать. Поговорить бы нам нормально, без всяких стрессовых ситуаций. И ее успокоить, домой отвезти, чтобы сама по улицам не шаталась.
Залетаю в салон, там пустота. Только пакеты с покупками стоят и запах духов ее витает. Тех же самых, что ей дарил много лет назад, наблюдая, как глаза от счастья светятся. Забавно, ни черта не помню, как выглядит пузырек, а аромат как родной. Только родная сбежала, не прихватив даже самое необходимое, а мне теперь ищи и думай, не ввяжется ли она еще в какую опасную авантюру. Тру виски и вздыхаю устало. Угораздило же вляпаться так. Точно к психологу пора, во мне синдром спасателя просыпается. Но об этом я порассуждаю позже. Сначала все же найду Тори, тем более у меня и удачный предлог есть. Сгребаю пакеты и несу к своей машине. Кидаю на заднее сиденье и завожу мотор. Внутри колотит. Моя Тори. Шесть лет не видел, давил порывы хоть одним глазком в ее жизнь заглянуть, а теперь судьба сама столкнула. Интересно, в насмешку или в награду?
* * *
Уехала, бля. Собралась и срулила с майором. Вильнула своими рыжими локонами и умчалась. Хорошо хоть Володю знаю пишу ему сообщение, чтобы подольше девчонку помариновал. Упустить ее не хочу. Хочу просто убедиться, что она в безопасности, узнать, как себя чувствует. Отдать эти шмотки, в которые ввалила наверняка кучу денег. На сегодня этого более чем достаточно, а потом уже осторожно в ее жизнь возвращаться.
Паркуюсь прямо перед входом, чтобы не пропустить. Пишу Слуцкому, чтобы выпускал мою принцессу он тактично шлет меня, сообщая, что они еще не закончили допрос. Выхожу на улицу, обхожу свой «Вольво», ногой стучу по колесам от безделья, а потом опираюсь на капот и закуриваю. Обычно к пагубной привычке тянет, только если на выездах неприятности случаются. Сегодня неприятностей не было, зато случился полный пиздец: меня с разбегу вмазало в Тори и до сих пор не отпускает, как бешеного маньяка. Верчу в руках пачку сигарет, думая, как себя вести. Она другая. Я изменился. Считай, заново знакомиться придется.
Слышу ее звонкий смех и оборачиваюсь, тут же застывая. Слуцкий провожает ее с крыльца, что-то говорит, еще раз проверяет номер ее телефона и делает дозвон, сообщая, что обязательно наберет. А я напрягаюсь против воли. Знать хочу во всех подробностях, на кой хрен этому женатому старперу моя Тори понадобилась. Усмехаюсь и осаживаю себя, в последний раз затягиваясь. Моя, ага, разбежался. Я только и имею право теперь, что пялиться издалека да слюни пускать.
Вика замечает меня и тут же меняется в лице. Хмурит брови, смотрит поочередно то на меня, то на Вову, думая, кто из нас надежнее. В итоге сдержанно прощается с опером и идет навстречу мне. Недовольная до ужаса. Но не сопротивляется, знает, что я в любом случае свое получу.
Зачем приехал? останавливается в метре от меня и скрещивает руки на груди. Закрывается, но я ни на что другое и не рассчитывал. Тори всегда была упрямой, но моей упертости проигрывала. Точнее, уступала, потому что любила, а я делал то, что будет лучше для нас. В одном, конечно, облажался отпустил ее. Больше подобных косяков не допущу.
Я же сказал, что домой отвезу. Пожимаю плечами расслабленно, будто не выжимал педаль в пол, лишь бы успеть. Ты покупки свои забыла. Открываю дверцу и киваю: Садись.
Я вызову такси, упирается серьезно. Спасибо, что привез мои вещи, больше помощи не требуется.
Усмехаюсь. Упрямая до невозможности. И от этой ее ершистости только еще сильнее хочется узнать, чем она сейчас живет. Когда по-настоящему плевать, обычно не сопротивляются.
Садись, повторяю с нажимом и улыбаюсь.
Егор, это лишнее, звучит уже мягче. Она прикрывает глаза и глубоко вздыхает. Сдается.
Хорошо. Тебя есть кому встретить? иду на небольшую уступку, думая, может, и правда не стоит так наседать. Мы друг другу теперь чужие люди. Это мне было двадцать четыре, я себя хорошо помню, да и сейчас прекрасно осознаю, что не делись чувства никуда, все как на ладони. А Тори всего восемнадцать, у нее потом было еще столько ярких эмоций, что наши отношения поблекли на цветастом фоне и омрачились не самым приятным расставанием.
Она переминается с ноги на ногу, лицо прячет, чтобы раньше времени все не считал, впивается пальцами в свое плечо и сокрушенно выдает:
Нет.
Поражает честностью.
Тогда залезай. Одну тебя не отпущу.
Она больше не спорит. Пыхтит возмущенно, но все же усаживается в пассажирское кресло и пристегивается. Волосы свои медные поправляет и кончик локона на указательный палец наматывает. Я так засматриваюсь, что тоже хочу провернуть подобное. Приходится сжать руку в кулак и закрыть дверцу.
Куда тебя? К родителям? Мы трогаемся, Тори отворачивается к окну. Ясно, говорить мы не планируем.
Нет. С папой я давно не живу. Она называет адрес на другом конце города от меня. Далеко. Раньше мы жили ближе.
Дома есть кто-нибудь, кто с тобой остаться может? Тебе сейчас одной быть нельзя знаю по себе. Нас сегодня-то неохотно распустили, обычно мы торчим в части еще сутки после таких выездов, приводя тело и мысли в порядок. Выплескиваем адреналин, разговариваем с психологом, сразу проблемы на корню вырезая. Только к любой операции мы готовы морально и физически, а Тори может накрыть в любой момент.
Бросаю на нее короткий взгляд, снова возвращаюсь к дороге. Вика молчит, не хочет врать, вижу по глазам. Но и правдой ошарашивать не спешит. Значит, не замужем моя девочка, и это вселяет уверенность.
Так, понятно, произношу и сворачиваю в противоположную от ее дома сторону. К себе она меня вряд ли пустит, значит, выбор очевиден. Оставлю у себя до утра, если ночь нормально переспит, то и дальше все хорошо будет.
Куда ты меня везешь?
К себе.
Дымов, ты совсем из ума выжил? Останови машину! едва не ревет от злости. Садится ко мне лицом и жжется взглядом. Вижу, что вцепиться хочет, только понимает, что любое неосторожное движение к аварии привести может.