Общество забытых поэтов. Роман в драме - Галстян Сурен

Общество забытых поэтов

Роман в драме

Сурен Галстян

© Сурен Галстян, 2023

ISBN 978-5-0060-0484-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

предисловие

Учитывая глупое время, в которое мы живём, я посчитал необходимым заранее сказать о том, что для меня принципиально важно. Если данное произведение будут когда-либо ставить на сцене либо ещё каким-либо образом оживлять, я не могу допустить искажений, поэтому говорю: все герои этой драмы являются белыми людьми европейского (точнее: славянского) происхождения и традиционной ориентации, которые не имеют никакого отношения к каким-либо меньшинствам. Любое отступление от этого утверждения в интерпретации моего произведения исключает саму возможность ношения имени данной драмы, а также наличия моего имени как автора, ведь к драме такая интерпретация не будет иметь никакого отношения.

Все герои всех моих произведений (если не сказано иного) являются белыми людьми европейского (чаще всего славянского) происхождения и традиционной ориентации, которые не имеют никакого отношения к каким-либо меньшинствам.

В России это, слава Богу, пока что не носит такой маразматический характер, но будущее предугадать я не в состоянии, поэтому такого рода страховку не считаю излишней.

Действующие лица

Вильгельм, старший поэт

Генрих

Лоренцо

Август

Якопо

Бенедикт, остальные поэты

Люсьен, друг Вильгельма

Юля, Любовь Августа

Ира, смысл жизни Якопо

Оля, души Генриха опахало

Таня, опора Вильгельма

Вика, спасение Лоренцо

Катя, сестра Лоренцо

Гриша, брат Генриха

Настя, жена Гриши

Дима, сын Гриши

Стёпа

Филя

Сеня

Лиза

Петя, слуги

Остальные персонажи

Место действия  в основном Братские Земли

Акт первый

Сцена I

В гостиной поместья. Генрих и Лоренцо сидят за кофе и играют в нарды.

Генрих. Я думаю, уже пора.

Лоренцо. Как же? А где тогда вся наша детвора? Что же, нам вдвоём заседание начинать? Я вообще-то планировал сегодня выиграть ещё, поэтому пока что рано.

Генрих. Редко выигрываешь ты, и это ещё мягко говоря. Нет, не начать, иное я имел в виду: Вильгельм уж скоро быть ведь должен.

Лоренцо. Вечно опаздывает, он просто невозможен. Однако стой! Что говоришь, будто выигрываешь ты всегда? Помнишь месяц тот, то ли февраль, число восьмое, двадцатую партию ты продул!

Генрих. Ну полно! Не было того!

Лоренцо. Спроси у наших. Знают все, далеко ходить не надо, где Якопо, моя отрада? Всегда он в спорах за меня, когда малую ты долю, жадный, отдавать не хочешь!

Генрих. Врёшь: когда что есть, я рад отдать; помню выиграл ты в том году  что ж я, не признал?

Лоренцо. Кое-как её у тебя отвоевал. Но знай, мой брат: сильней страсть во мне тебя в том превзойти, и когда-нибудь смогу тебя в том обойти.

Генрих. Я буду рад. (Ударив по рукам, о ссоре позабыли.)

Лоренцо. А, меж тем, где же всё-таки Якопо?

Генрих. Где ж ему быть? Спит он у себя уж час пятнадцатый.

Лоренцо. Пятнадцатый лишь? Бывало и поболе. Бодрее стал уж он, однако. Не тот, что был дотоле. (Звуки приближающейся машины.)

Генрих. Да, верно, то Вильгельм. Не так уж он и опоздал  лишь два часа у нас украл. (Входит Вильгельм, обнимается с поэтами.) Брат, кофе, чаю?

Вильгельм. Что пьёте вы, того желаю. как хорошо горит камин! Вы умеете порадовать, милые мои.

Генрих. А где ж ты был, кстати?

Вильгельм. Поехал увидеть друга своего.

Лоренцо. Просим мы ведь познакомить, а ты всегда к тому глух.

Вильгельм. Как же? Познакомлю, конечно, он вами тоже заинтересован. Лоренцо, как там счёт? Помнится, у Генриха за всё время сотни было три побед. Без обид, Лоренцо, но отставал ты, на моей памяти, от него тоже на три сотни.

Лоренцо. Всё хорошо, дружок. Вы против него и того меньше, я знаю, побеждали, поэтому шутки прекращай. Но такова правда: нарды  это его игра. Хоть и азарт здесь есть, значит, доля есть везения, но где ж его видали вы? Будто шахматы какие, хоть кости и бросаем. Просит меня число загадать, говоря, что выкинет его  и точно так бывает!

Вильгельм. Непобедим ведь ты зато в бильярде.

Лоренцо. Ну то понятно, я рождён ведь был с киём. но там все хороши, и в спину все мне дышат, а ему всё нипочём: в нардах ему равных нет.

Генрих. Полно, милый, не бузи. Лучший ты после меня  вот мой тебе ответ.

Лоренцо. Благодарен и ценю.

Вильгельм. Яшка ещё спит? Не отвечайте даже. А что ж Август?

Лоренцо. Думал я за ним послать, но наш Генрих снова слуг всех почему-то отпустил.

Генрих. Извините, братья, я просто хочу узнать, смогу ли прожить без прислуги.

Лоренцо. А нас тоже вмешивать надо в твои испытания?

Генрих. Ладно, ещё чуть-чуть мне осталось, а после того больше делать так не буду, но пока что сами. (Про себя.) Извините, тут другое: меня она смущает, и боюсь я её своим вниманием оскорбить, поэтому легче мне её держать подальше.

Лоренцо. Странный ты всё равно. Так вот про Августа: кажется, вновь те двое меж собой что-то не поделили. Видно, снова споры, от меня далёкие совсем, ведь уловить их мысль не умею. Услышал я недавно: сначала Ричард III, а потом ацтеки, а вслед за ними Реконкиста.

Вильгельм. Люблю их споры, но, сколько ни стараюсь, после двух их слов сбиваюсь.

Генрих. Хоть даже в вопросе что-то знаем, но выразить мысль мы никогда не успеваем: они уж о победе договорились в непонятном нам споре и тему уж давно сменили.

Вильгельм. Пойду посмотрю я, что там у них ныне, да убедить я попытаюсь на собрание спуститься. (Уходит к Якопо.)

Сцена II

Комната Якопо. Якопо сидит за стопками книг в абсолютном беспорядке. Входит Вильгельм.

Вильгельм. Родной! Не помешал?

Якопо. Всегда мил мне, знаешь, твой приход.

Вильгельм. Вижу, у тебя всё, как обычно. Верно выразился в стихе своём лихой Лоренцо:

«Человеку, как еда,

Мысль чистая необходима

Якопо. «Но нет, больше, чем вода,

Книга для поэта:

Как без воздуха

Дыханье неосуществимо,

Так и в безмыслии

Не найдёшь ты света».

Да, хорошо сказал, да чуть-чуть ведь криво, но его взору, знаешь, то доступно, что мне откроется, я боюсь, пока не скоро.

Вильгельм. Ты в тоску не уходи. На то ведь мы и есть: мы друг другу очи открываем. Сколько раз ведь мне признавался Генрих в белой ко мне зависти, а я говорю ему: «Что ты, право? Ты писал о том ведь раньше меня и лучше. Я лишь с уважением у тебя то перенял». Но не думай, что я брату льстил: то так и было. Слова у нас различны, но чувствами мы все едины.

Якопо. Прав ты, как всегда. Но не подумай, что я хочу вас опустить до своего уровня  до вас бы подняться.

Вильгельм. Ты выше нас уже во многом. Только что я так сказал Гере и Лори. Прошу тебя: научись себя сначала уважать.

Якопо. Да, про это либо забываю, либо в эгоизм впадаю.

Вильгельм. Пойдём, спустись к нам, пусть сердце горит и душа нежится в приятных беседах. Грешно лишь за книгою сидеть, хоть без неё нельзя; но, когда есть сердечные друзья, можно ли всё держать в одном себе, томясь тоскою от молчания? Вижу: воспламенить готов ты словом целый свет, да держишь ты его в себе, сгорая изнутри  оттого ты сам страдаешь, что глубоким словом даже нас не просвещаешь.

Якопо. Разве с напыщенным и великолепным Августом я что ж, мыслями не делюсь, и умом разве не вечно ли я бьюсь? Разве милому я Лоренцо не вечная опора? Разве с Генрихом шуток тёплых за вином много раз не разделял? И к тебе к тебе я что, как к брату, из нас старшему, за советом не ходил, иль я сам тебе советов не давал?

Вильгельм. Извини, я преувеличил, то моя жестокость. Но больше слышать я желаю вас с Августом, хоть слушаю почти каждый день. Не нарадоваться мне, но страх берёт: а вдруг всё потеряю?

Якопо. В каждом из нас это, ведь если каждый из нас останется без остальных поэтов, то больше нет ведь для нас света, нет из темноты спасения ответа. Пойдём уж к Августу. Соберём уж мы собрание или нет, то теперь от него лишь зависит.

Вильгельм. Не бойся: когда было, чтоб отказывал он нам?

Якопо. Такого не припомню. Мы больше из-за лени не можем собраться, если честно.