Вам нужно принять лекарство и лечь в постель, более настойчивым голосом заявила служанка. Бледный мужчина стоял в стороне, не вмешиваясь, как будто происходящее его вообще не касалось.
Как я здесь оказалась? В этом замке? продолжая игнорировать просьбы девушки, спросила я.
Служанка как будто бы удивилась, но ее глаза оставались, как и прежде, пустыми.
Вы невеста графа. И он будет очень переживать за вас, если.
Остатки фразы потонули в шуме пульса у меня в ушах. Внутри взревело пламя, обдавая жаром грудную клетку. Перед глазами поплыл разгорающийся рассвет, и снова наступила ночь.
* * *
В густой тьме было тепло, как в душной комнате. Она была величественна и абсолютна, как основы мироздания. Вездесуща. Непоколебима. Вечна. Неподвластный времени мир, в котором можно потерять самое главное себя.
Внезапно тьма стала более прозрачной. Она отступила ровно настолько, чтобы можно было разглядеть движущиеся сквозь плотный мрак силуэты. Там, где по всем канонам должно быть небо, из чернильной завесы показалась огромная кровавая луна. Ее зловещий свет окропил мрак, как кровь обагряет землю, выхватывая из небытия образ девушки. Она была прекрасна, как летняя ночь, наполненная светом звезд и пением сверчков, ароматами ночных цветов и шепотом воды с танцующими на ее поверхности бликами. Белое одеяние испускало ненавязчивое сияние, не позволяя кровавым лучам касаться нежной молочной кожи.
Девушка была не одна. Она стояла на неподвижной глади озера, в темных водах которого отражалась совсем другая особа. То же лицо, но более холодное и жесткое, те же глаза, но наполненные злобой и жаждой крови. Черные одежды, открывающие белые хрупкие плечи и изящные ноги. И если в первой девушке на самом деле имелась хрупкость и нежность, то у ее отражения она была лишь иллюзией, созданной игрой света и тени. От нее исходила мощь, вызывающая лютый ужас и непреодолимое желание преклонить колени, в то время как ее «светлый близнец» рождал желание любить ее, уважать и идти за ней даже в самую темную бездну добровольно.
Над головой отраженного в черном зеркале воды «темного близнеца» дрогнул лик белой луны, до того спокойно лежащий на непоколебимой глади и бесстрастно наблюдающий за своей красноликой сестрой. Сверкающим дождем с черных небес хлынули тяжелые капли белого света, пронзая окружающий мрак подобно сияющим копьям, падая на поверхность пруда, но не тревожа его покой, будто вода и правда была зеркалом. Однако вопреки всему, белое одеяние и волосы девушки окропились кровью, стекающей по ее лицу и тонким рукам. В отраженном мире дождь был кровавым, но по коже «темного близнеца» струйками сбегали потоки света. Игра противоположностей, такая явная изначально, становилась все более размытой. Вскоре уже сложно было понять, где чья сторона, белое и красное слились в едином хаотичном танце, динамичном и спокойном одновременно, зловещем и умиротворяющем. Границы зеркала дрогнули, и девушка в черных одеждах резко вскинула руку, схватив свою светлую половину за ногу и рывком утянув ее в черноту воды, которая брызнула осколками, став ледяной и колючей.
Черная холодная пучина росла и приближалась, опутывая руки и ноги, лишая возможности вырваться. Студеными щупальцами она сжимала горло и грудь, проникая внутрь тела и выдавливая последние частицы драгоценного воздуха, который неоткуда было взять. Вокруг была лишь вода, с каждой секундой она все тяжелела, пока не сомкнулась вокруг объятиями неминуемой смерти. Последний рывок вниз. И тишина, плывущая над снова спокойной поверхностью черной воды. Красная луна взирала сверху с прежним безразличием, не заметив даже исчезновение своего бледного отражения.
В душной темноте я не могла сделать вдох. На груди будто бы лежал валун, не позволяя глотнуть воздуха. Онемевшее горло не могло издать ни звука, чтобы позвать на помощь. Я оказалась заперта в собственном теле, как в тесной тюрьме, не в силах пошевелить даже пальцем.
Сознание заметалось в панике, как мотылек, угодивший в стеклянную ловушку уличного фонаря, столь же бессильное против парализованных мышц. Мгновения густой древесной смолой текли сквозь темноту, которая становилась все горячее, будто я падала в жерло вулкана. Во рту стоял металлический привкус крови, который из тьмы, наполненной жаром, бросил меня в ледяную колючую тьму черного пруда. Откуда-то, словно потерявшееся эхо, донеслись голоса. В тот же миг драгоценные капли воздуха потекли в легкие. Тело снова подчинилось власти разума. Пошевелившись, я смогла, наконец, сбросить оковы душного мрака, которыми оказалось теплое одеяло.
Голоса все еще доносились сквозь плотную, как толстый слой ваты, пелену тишины. Они неприятно ввинчивались в сознание, заставляя его пробуждаться от кошмаров и саднить потревоженной воспаленной раной.
Не понимаю, что произошло. Я очнулась на полу в этой комнате. Помню, что собиралась сходить в библиотеку, чтобы расшифровать ее кровавые каракули. И темнота Ты сама-то в порядке? с участием поинтересовался женский голос, который, как мне казалось, я слышала впервые.
Ашиа, неловкая заминка, Анабэль. Она плеснула мне кипятком в лицо после того, как я перевязала ее руки, и пыталась сбежать. А потом и вовсе случилось странное. Такого с ней раньше не происходило, ответил второй голос, который принадлежал служанке.
Нужно все рассказать Идрису. Ты давала ей отвар? после некоторой задумчивости ответила первая девушка.
Нет, она потеряла сознание, когда мы с Тамашем нашли ее в парке. И с тех пор она в себя не приходила, отчиталась служанка. Думаете, стоит дать ей то лекарство? Вдруг оно снова ей навредит?
Не навредит, уверенно отчеканил первый голос, лишенный всяких эмоций. Пусть поспит. После того, что произошло, ей точно нужно отдохнуть. Её странности весь замок поставили на уши. Что с ее руками?
Кроме обломанных ногтей и следа не осталось.
Чертовщина какая-то. Уже не знаю, что и думать. Идрис так и вовсе молчит.
Хлопнула дверь, расколов и без того хрупкую дремоту.
Глаз открывать не хотелось, чтобы не выдавать свое пробуждение вдруг кто-то из говорящих остался в комнате. Подслушанный разговор был странным и встревожил меня не на шутку. Помимо явного смысла диалога, в нем присутствовало еще что-то, что назойливо и в то же время неуловимо щекотало мысли, как друг детства, чье лицо было знакомо, но имя никак не желало вспоминаться.
Миледи Селения, позвала меня прислуга. Она оказалась рядом с кроватью, хотя я совсем не слышала ее шагов. Рожденная неожиданностью дрожь, быстрым импульсом прокатилась по телу, выдавая мое пробуждение. Открыв глаза, я воззрилась на беловолосую девушку. В руке она держала кружку, из которой поднимался душистый аромат трав. По запаху содержимое кружки походило на травяной чай, который принимают для успокоения нервов. Но судя по разговору, в него добавили что-то еще, что-то, что мне вовсе не хотелось пить.
Миледи Селения, более настойчивым тоном позвала меня прислуга. Вам нужно принять лекарство, иначе вы снова будете ходить во сне.
Ходить во сне? Значит, вот как я оказалась в том парке? Но почему я ходила во сне? Неужели я больна?
Пустота в голове теперь не казалась блаженной, пробуждая страх от непонимания происходящего. Я до сих пор не знала, что со мной, как я оказалась в этом замке, и почему являюсь невестой графа Рангвальда? Все это было неправильным, вызывая внутренний протест, которому я не могла дать разумного объяснения.
Разомкнув веки, я села в кровати и посмотрела на служанку слегка затуманенным взглядом. Протянутую мне кружку я взяла слегка дрожащей рукой. Приятное тепло нагретого травяным чаем фарфора легло в ладонь и потекло по коже. Служанка не уходила, видимо, дожидаясь пока я выпью отвар.