Она подбежала к маме и обняла ее, а потом весело поздоровалась с ее спутником:
Здрасьте! Я Сима.
Пусть они и виделись мельком на маминой работе, но это же было совсем, совсем другое!
Виктор Семенович, осторожно пожимая Симины тонкие пальчики, представился тот и протянул ей круглую коробку с шоколадным тортом.
Спасибо, улыбнулась девочка. Это мой любимый торт! А я блинчиков напекла.
Хозяюшка она у меня, одобрительно сказала Екатерина Сергеевна. Не просто так хвалю, сам видишь
Да, с такой дочкой не пропадешь, подмигнул Виктор Семенович. Поможешь мне?
И он занес в комнату два больших пакета, в которых чего только не было. Из-за приоткрытых дверей шуршали соседи, но из приличия не показывались.
Мы прямо как цари какие-то, заметила Сима про их пиршественный стол.
Больше всего ее обрадовало то, что на столе не было водки. Правда, Виктор Семенович принес бутылку импортного ликера, но Сима успокоила себя, что ликер это почти что вино, а вино (она знала это из кино) пьют не для того, чтобы напиться, а в торжественных случаях. А этот случай был самый что ни на есть торжественный. Сима сразу отметила, как необыкновенно сияют мамины глаза и как смущен Виктор Семенович. И когда он открыл вино, она поняла, что это не просто гости, а сегодня решается что-то очень важное.
Дочка, подняв бокал, сказала Екатерина Сергеевна и вдруг замолчала, потупившись. И тут откашлялся Виктор Семенович.
Дочка, повторил он. Мы с мамой заявление вчера подали. Твоя мама замуж за меня идет.
А я знала, сказала Сима и, решившись, добавила: Никогда не обижайте маму!
Жених с невестой переглянулись.
Доча, теперь все будет хорошо, кивнула ей мама.
И это был потрясающий день. Они даже сходили в кино все вместе, как семья, и Сима была счастлива. Но потом, когда вечером Виктор Семенович распрощался с ними и уехал домой, разговор с мамой заставил девочку задуматься. Она поняла, что за романтической составляющей происходящего есть еще и жесткая реальность на какое-то время Екатерине Сергеевне стало слегка не до дочери.
Дочка, пока каникулы, тебе придется у бабушки в Кушалине пожить, извиняющимся тоном сказала мама. Пойми, у нас все только начинается
Сима понимала.
Конечно, ей было грустно. Ковбой все-таки посадил маму на серую в яблоках лошадь и увез в закат, а Сима осталась на дороге одна. Но, чтобы ей не было так одиноко, она представила, что к ней самой подходит какой-то худенький парень. Глаза с прищуром, темные веснушки, молчаливый стоит, смотрит на нее, слегка улыбается, хорошо так А она первой с ним не заговаривает, робеет. Ну, это так и положено ведь, что девушка первая не должна с парнем заговаривать. И вот Сима молчит, смотрит, а внутри так тепло и щекотно делается, и коленки немного ватные почему-то.
Этот период жизни для Симы был кочевым. У Виктора Семеновича в Рамешках был свой дом, и главбух, конечно, забрал маму с дочкой к себе. Новое хозяйство, новые обязанности впрочем, к хозяйству они обе привыкли. Наступивший двадцать первый век приободрил людей: казалось, теперь все станет совсем по-другому, лучше и легче. За показным шиком семья не гналась, Виктор Семенович был противником того, чтобы пускать пыль в глаза, но теперь в доме появились новинки: современная стиральная машина, которая долго казалась и Симе, и матери почти волшебством; импортный холодильник вместо их древнего урчащего «Саратова». Отчим одевал «своих девочек» не хуже других. Екатерина Сергеевна, отдохнув от борьбы за выживание, от постоянной нужды и нехватки, расцвела.
Глядя на маму, радовалась и Сима. Лишнего она не просила, за модой не гналась тихая, спокойная, домашняя девочка. Правда, из-за частых переездов туда-сюда оценки ее немного съехали она была твердая хорошистка с пятерками, а тут нет-нет да и троечки замелькали. Но Виктор Семенович оказался хорошим отчимом заметив, что успеваемость приемной дочки поползла вниз, он стал подтягивать ее по точным наукам и никогда за тройки не ругал. А вот мама, наоборот, просто выходила из себя.
Да что же это такое?! всплескивала она руками. Ты ж не поглупела у меня. Так что ты придуриваешься-то, а?! Тебе образование нужно! Иначе работу не найдешь.
Так говорили абсолютно все родители своим детям, но не все дети прислушивались. Сима была исключением. Несмотря на свои частые уходы в мечтания, она прекрасно понимала, что надо и учиться, и потом, повзрослев, искать работу.
Пойми, говорила мама. Взрослая жизнь не за горами, и я хочу, чтобы ты не подломилась под ее трудностями, а спокойно шла по жизни своими ногами. Замуж бы вышла, внуков нарожала. Понимаешь, я говорю про нормальную человеческую жизнь
Как-то раз она вот так и вправду стояла, замечтавшись, на дороге, то есть на их улице, которая вела к школе, и к ней внезапно подошел ее одноклассник Серега.
Че грустишь-то, прицеп? засмеялся он ее так иногда поддразнивали, нахватавшись от взрослых, но не зло и не обидно даже, она привыкла. Пошли в кино, батя денег дал, я угощаю.
Симе, которая тогда была уже в девятом, всегда нравился Серега, хотя он и не был похож на того парня, который смутно представлялся ей в мечтах. Отец его не пил, и их семья была куда зажиточнее их с мамой маленькой семьи. Серега был веселый и шумный, и у него были каштановые волосы почти одного цвета с Симиными. Еще у Сереги были веснушки. Ей ужасно нравились его веснушки, хотя он сам их терпеть не мог.
Как рябой, сердился он.
Ничего не рябой, а очень красиво, защищала его Сима.
Мужику красота не нужна, авторитетно заявил Серега, горделиво вздернув голову. Мужик дело делает.
И она поразилась его взрослой мудрости. А в кино он вдруг прикрыл ее озябшие плечи своей курткой и еще положил ей руку на плечо. Сима обмерла и боялась пошелохнуться. Они сидели, «как большие», и Сима была очень горда, что все было так чинно, как у взрослых. Часто в селах и деревнях молодежь бывает гораздо целомудреннее городской даже сейчас, а в те годы тем более, хоть и докатился уже до них, как ворчали старики, «этот заграничный разврат».
А когда Серега после кино проводил Симу домой и на следующий день тоже, то все вокруг знали, что они «гуляют». При парнях он важно говорил про Симу «Моя» и никому больше не разрешал дразнить ее «прицепом». Симе это понравилось у нее появился «благородный защитник», это было так романтично.
И они гуляли под звездами. Высший шик он неизменно накрывал ее плечи своей курткой. Выбрали себе звезду красивую, яркую, в созвездии интересной формы.
Наша с тобой будет, небрежно, точно уже купил ее, сказал Серега. Это созвездие Орион. Когда я был маленький, мечтал туда полететь, представляешь?
Ага, почтительно кивнула Сима, проникшись. А сейчас о чем ты мечтаешь?
Я не мечтаю, а дело делаю, степенно повторял он то, что уже говорил ей.
И она знала, что он не врет. Он помогал своему отцу, а отец у него занимался стройматериалами и стройкой. Какие-то командировки, какие-то тайные взрослые дела Сима не вникала. Мать была директором одного из продуктовых магазинов должность нервная, ответственная и, конечно, хлебная Сима тоже не вникала. Да и зачем ей было в это вникать. Она готовила себя к мысли, что ей самой нужно было становиться взрослой и серьезной и тоже «делать дела» по своим силам, но с полной и честной отдачей.
Поэтому, едва сдав школьные экзамены, Сима с помощью мамы и отчима, подкинувших ей копеечку, окончила курсы парикмахеров в Твери. Она не стала поступать ни в институт, ни в техникум, ни в училище. Уровень жизни важнее диплома такой урок она вынесла из всего того, что видела вокруг с самого детства. Маме было тяжело надо помогать маме, чем возможно. Сначала просто учиться хорошо, потом просто не мешать ей с ее новой личной жизнью