Звякнул, неслышно отпустив матерок, и бережно вернул на место увесистый штырь.
«Типа, свободен»
Я понимал, что действую наобум, но смирно сидеть, когда есть возможность хотя бы мнимой воли Не утерпел.
Крадучись, свернул за угол. Коридор расширялся, выходя к тупичку через широкий пролом в стене слышалось журчание воды. Видел я смутно закуток освещался огнем крошечного очага, обложенного битым средневековым кирпичом. Хворост догорал, и ладони сами потянулись к слабому теплу.
Это ты, Стась? буркнул Збышек, шаркнув за моей спиной.
Мгновенный испуг сработал как взрыватель. Развернувшись, я ударил боевика в горло, сложив пальцы в «они кен» и пораженно вздрогнул. Неужто вернулось утраченное?
Костяшки вошли в мускулистую шею, как в густой холодец. Трахея лопнула, словно смятый бумажный стаканчик, позвонки хрустнули ломкими сухариками.
Закидывая подрубленную голову, боевик беззвучно повалился на пол, а я, задыхаясь от прилившего адреналина, обшарил мертвое тело. Сдернул ремень с кобурой, суетливо нацепил на себя.
Унимая дыхание и торопливый перестук сердца, я прислушался. Сквозь щель в своде, куда завивался дымок очага, слышались отдаленные голоса мобгруппа изображала посиделки туристов.
Вдо-ох Вы-ыдо-ох
Подхватив труп, я доволок его до щербатого проёма в стене, и перевалил в бурливую протоку. Збышек канул, уносимый течением.
Отпыхиваясь, я счастливо улыбнулся. Не-ет, товарищи, упорные занятия каратэ тут ни при чем! Да я пшеку чуть башку не снес! Это сверхскорость, как раньше Очень даже вовремя
Вооружен и очень опасен! прошептал я, нервно хихикнув.
Плана по-прежнему не было. Бежать «на рывок»? Пробиваться с боем? Ага, с пистолетом наперевес против взвода автоматчиков!
Вопрос: уцелеет тогда хоть кто-нибудь, кроме тебя?
Ответ отрицательный
Выдохнув, я вернулся к камерам.
Петр Миронович! уплыл тихий зов.
Миша?!
Я, я Тут, среди чужих один свой есть, коротко изложив сидельцам последние известия, я сунул сквозь прутья кобуру с пистолетом. Держите. Пригодится в хозяйстве
Расслышать легкие шаги Яцека мне не удалось, зато дуло автомата, упертое под лопатку, ощутил четко.
Рэце до гори!
Тот же день, раньше
Москва, площадь Дзержинского
Иванов нервно перелистал пухлое досье. Фотографии, черно-белые и цветные, выпадали сами, словно дразня.
«До чего же похожа» затрудненно вздохнул генлейт.
Проклятая проблема выбора снова накрывала его своей леденящей тенью, а увильнуть никак
Толстая дверь заглушала шаги, но вот она скрипнула, отворяясь, и Елена фон Ливен перешагнула, даже так перепорхнула порог.
Приве-ет! запела девушка в цвету, порываясь чмокнуть «Борюсика». Тот уворачивался, но довольно вяло, так что от прицельного поцелуя не ушел. Твой водитель всё торопил меня, торопил Я уже невесть что подумала! она сощурилась. Ты чего такой скучный?
Машерова похитили, разлепил губы Борис Семенович.
Елена мигом построжела, а зоркие глаза глянули внимательно и цепко.
Кто?
Поляки, буркнул Иванов. Высадились с вертолета под видом пограничников, и похватали. И генсека, и его телохрана, и четверых ученых. Мишу Гарина, в том числе.
Я согласна! выпалила Фон Ливен.
Да подожди ты! рассердился хозяин кабинета.
А чего ждать? Рассказывай, давай!
Да что там рассказывать начал генерал-лейтенант брюзгливо, но Елена оборвала его нетерпеливым жестом.
Подробности потом! Зачем тебе я?
Борис Семенович тяжело поднялся, засопел и сел обратно. Сцепил пальцы, и уронил руки на столешницу.
Там всякие недобитки, что убереглись от ЗОМО и Службы Безопасности, сколотили новое движение. «Свобода и Солидарность» называется
Сокращенно «СС», недобро усмехнулась Елена.
Что? выплыл Иванов из тяжких дум. А, ну да У этих э-э «эсэсовцев» десятка два мобильных боевых групп. Вот одна такая и взяла наших в заложники Первым дозвонился раненый водитель Машерова. Доложил Мобгруппа напала на «Вискули». Двое убитых повар и егерь. Дочка егеря в реанимации. Ну, пожгли, как водится, нагадили Андропов позвонил Приказал найти наших. Я как будто против! Всех оперов ввел в курс дела. Ребята молодцы, сразу всё прочухали, и тут им крупно повезло. Устроили облаву в Августове, и попалась одна дамочка «Эсэсовка». Ирена Зарембская, он нахохлился, глядя исподлобья. Смотрела «Ставку больше, чем жизнь»? Там наши поймали немецкого офицера, Ганса Клосса, что ли, а он копия нашего разведчика
Короче, Склифосовский, мягко улыбнулась Елена. Я похожа на Ирену?
Борис Семенович придвинул фотки. С них томно улыбалась или надменно щурилась красивая молодая женщина.
Ага вытолкнула Фон Ливен, перебирая снимки. Оттенок волос темнее моих, надо покрасить Угу И прическа другая А где сама Ирена?
Здесь, вздохнул генлейт, чувствуя себя неловко, да и просто погано. Во «внутрянке».
Мне нужно незаметно понаблюдать за нею на допросе, деловито сказала Елена, откладывая фото. Какие у нее манеры, жесты Какой голос, говорит как
Для того ты и здесь, вздохнул Иванов, понурясь.
Девушка вскочила, и притиснула его.
Спасибо! заворковала она. Спасибо тебе!
Дура печально вздохнул мужчина. Там же убить могут.
Боречка, ласково засюсюкала Фон Ливен, я, конечно, не бессмертна, но сжить меня со свету очень даже не просто. Сама кого хочешь сживу! Всё, хватит болтать попусту. Пошли, послушаем, как эта С-с-ирена поет!
Вечер того же дня
Польша, Августовская пуща
Расслышать легкие шаги Яцека мне не удалось, зато дуло автомата, упертое под лопатку, ощутил четко.
Рэце до гори!
Вбитый тренировками рефлекс сработал тут же.
Молниеносно разворачиваюсь ствол скользит по спине. Если у дрыща хорошая реакция и он выстрелит, пуля попортит куртку
Бью без замаха, локтем в шею
Поправка я не учел малый рост Яцека Удар пришелся в ухо череп вмялся с противным мокрым хрустом
В темноте я сумел поймать АКМ, и отшагнуть мертвяк выстелился на каменных плитах.
Ромуальдыч!
Етта Ты?!
Держи! автомат грюкнул, задевая решетку. И спрячь пока.
Твердые пальцы Вайткуса на мгновение сжали мою руку, благодаря. А я, облизывая сухие губы, поволок Яцека к знакомому пролому, благо «груз 200» легкий.
«Темно шарахались мысли. Ночь скоро Заметят пропажу бойцов? Будут искать? Мало ли Может, те храпят в палатках»
Покойник нырнул в воду без всплеска и брызг. Подвсплыл, отсвечивая пузырем «камка», и пропал.
«Всё, хватит приключений на нижние девяносто»
Я шустро отворил «черный ход», проникая в свою предварилку, и вставил прут на место. Напряг слух, выхватывая из вечернего затишья тихий одинокий голос, прерывистый писк рации и даже перебор гитарных струн.
«Утро вечера мудренее?..»
Мне снилась Марина.
Суббота, 19 апреля. Утро
Первомайск, улица Киевская
Малолетний Искандер мальчиком рос ласковым и понятливым. Не капризничал, не ныл, не падал в магазине на пол, визжа и топая ногами: «Купи! Купи! Купи!»
Паки херувим.
Правда, порой на Сашу находило, и тогда в упорстве и настойчивости он мог превзойти и папу, и даже маму. Вот, как вчера.
В знойном Багдаде Искандер ибн Джирджир ни в чем не знал отказа, но такого яства, как баранки, у арабов не водилось. Стоило же Марине прикупить «бубликов», как Ершов-младший тут же уяснил, в чем смысл жизни. За вечер он сгрыз все баранки, и сидел скучный, в сотый раз затягивая:
Да-ай бубу!
А Марина в сотый раз отвечала, что нету, кончились, ты всё съел, мелкий жрун, но утром мама купит целую связку «бубликов»
Искандер горестно кивал, понурясь. Вздыхал, и твердил, как пароль:
Понимаю, понимаю Да-ай бубу!
Так, под душераздирающие вздохи, и заснул. С мечтой о баранке.
В субботу садик не работал, а единственная бабушка Долорес, прописанная в Ленинграде, никак не могла оторваться от переводов Федерико Гарсиа Лорки, чтобы заняться, наконец, истинным призванием всех советских бабушек тетешкать любимых внучат.