Только вот это поглаживание не только ни разу не успокаивает, но и панику зарождает. Мы тут наедине непонятно где. А ещё недавно Антон целовал меня даже на виду у всех так, будто вовсе не собирался этим ограничиваться. Жадно, напористо, страстно. Так не целуют в рамках дурацкой игры.
Антон, снова повторяю я, чуть громче, потому что первая моя попытка так и оставлена без ответа.
Зато эта вдруг действует стремительно меня резко стаскивают с плеча, на ноги ставят. Пошатываюсь от неожиданности. Голова слегка кружится, хватаюсь за неё, машинально поправляю волосы. А потом слышу усмешку и вдруг понимаю, что в первую очередь не их поправить надо было, а юбку, которая действительно прилично так задраться успела.
Вернее, неприлично. Совсем неприлично
Милая расцветка, отстранённо комментирует Антон, явно имея в виду мои трусики в красный на белом горошек.
Мгновенно вспыхиваю и одёргиваю юбку. А сердце ускоряет темп, ведь этот придурок продолжает стоять напротив меня непонятно в каком месте, да ещё и взгляд не отводит.
Так вот, Юля, вкрадчиво начинает Антон, подчёркивая моё имя и явно передразнивая этим мои попытки воззвать к нему. Надеюсь, ты понимаешь, что
Я хочу предложить сделку, поспешно перебиваю, превозмогая дрожь и чувствуя усиленное сердцебиение аж у себя в висках.
Не вполне понимаю, что ему предложу, но лучше сделаю это сама, чем буду тут стоять в ожидании вердиктов человека, который вообще-то опасен. Его красивая внешность и умение быть обаятельным обманчивы. Мне стоит об этом помнить.
Кажется, мой выпад удивляет Антона. Не знаю, что он там собирался мне сказать, как или чем угрожать. А может, и сразу действовать Но теперь лишь смотрит озадаченно, а на губах усмешка.
Сглатываю, подавив очередное воспоминание о том, как эти губы целовали мои недавно.
Занятно, наконец обретает дар речи Антон. И какую?
Вздыхаю, усиленно собираясь с мыслями, пока он не поймёт, что у меня идей никаких. По крайней мере, тех, которые можно считать приемлемыми. Я вообще хочу исчезнуть отсюда и не сталкиваться с ним больше никогда.
Насколько я понимаю, тебя разозлила пощёчина, рассуждаю на ходу. И то, что я ударила у всех на виду. Готова принести свои публичные извинения в любых выбранных тобой выражениях. А ты меня за это прямо сейчас отведёшь обратно, и всё у всех хорошо. Твой авторитет восстановлен, а я
Осекаюсь, когда Антон подходит ближе. Вдруг понимаю, что отступать почти некуда сзади меня поваленное дерево, а за ним что-то типа оврага.
в безопасности, зачем-то договариваю то, что в данный момент уж точно не соответствует реальности.
Тем более что Антон нехорошо так ухмыляется.
А сейчас ты в опасности? спрашивает насмешливо, но хотя бы не сокращает расстояние ещё сильнее.
Хотя мне и той дистанции, что сейчас, чертовски мало. Я за ней себя так не чувствую, как его. А его так остро, что это, безусловно, именно опасно. Пусть даже не до конца сознаю, чем.
Пытаюсь соображать. Чёрт Ну почему я сказала именно это слово? И вообще, не слишком ли прямолинейно выпалила ему всё?
Вместо ответа только и натягиваю на себя какую-то глупую улыбку. Антон изучает меня, слегка склонив голову набок.
Всё-таки страх и вправду обнажает мысли, неожиданно серьёзно заявляет. Ты готова принести извинения только ради так называемой сделки, потому что боишься меня, а не искренне сожалеешь.
Теряюсь на мгновение, прокручивая его слова. Антона взбесило не моё посягательство на расшатывание его авторитета, а сам факт удара? Не подумала бы.
Наверное, самое время извиниться здесь и сейчас, выжимая из себя раскаяние. Но вместо этого сами собой вываливаются совсем другие слова:
Страх это нормальная реакция, когда тебя уносят неизвестно куда и рычат при этом на всех, кто пытается остановить.
Антон усмехается, а я ёрзаю на месте, опустив глаза. Резковато вышло. А мы всё же непонятно где стоим
Я готов принять твоё предложение, неожиданно говорит он, вот только подозрительно вкрадчиво. Но этого недостаточно
Многозначительность в его последней фразе зашкаливает просто, ускоряя мне сердцебиение. А потом я и дышать забываю, потому что его пальцы вдруг слегка очерчивают мне подбородок, линию скул Его едва уловимые касания отзываются мурашками по телу, а я только и могу, что внимать траектории, по которой они почему-то чувствительно, хоть и легко порхают. Скользят по виску, обрисовывая ухо, легко сдавливая мочку. Происходящее кажется слишком нереальным, мозг не выдерживает вязкий кисель из осознания ситуации, шорохов леса, шума сердцебиения, собственной дрожи и действий Антона.
Видишь ли, мой авторитет пострадал меньше всего, насмешливо подытоживает тот, чья рука никак не оставит в покое моё лицо. Он вообще не от тебя зависит. А вот факт твоей наглости
Хорошо, что Антон всё-таки заговорил. Так я, наконец, прихожу в себя достаточно, чтобы убрать его руку со своего лица. Хотя не решаюсь сделать это резко. Я вообще на такое действие решаюсь только потому, что вспоминаю все знают, что он сюда меня понёс. Если что случится, ему не отвертеться. И, наверное, сам это понимает, так что не должен жестить.
Антон вроде бы и не реагирует, не пытается руку вернуть.
Ты многое себе позволяешь, кукла, равнодушно бросает он. Хотя вообще-то кто бы говорил, ну да ладно. Благоразумно молчу. Поэтому твой вариант я приму только с одним условием.
Стискиваю зубы от его заявлений и бездушного «кукла», но мысленно прошу себя о выдержке. Я могу быть какого угодно мнения об этом выродке, но демонстрировать его сейчас, когда мы тут одни не лучшая идея. А я и так уже много лишнего наговорила. И сделала, наверное, тоже. Хотя с пощёчиной сам виноват нефиг было целовать меня так откровенно, словно право имеет.
Каким? бесцветно интересуюсь, будто мне в целом пофиг.
Антон блуждает по моему лицу задумчивым взглядом, будто понять что-то там пытается, разглядеть. Ну а я всё ещё сохраняю выдержку, потому выдерживаю это и даже преодолеваю в себе порыв отодвинуться. Хотя это надо бы вовсе ни к чему зажимать меня, чтобы диктовать какие-то условия.
Если только это не особые, совсем не приличные, условия
Кожа горит от этой мысли, и потемневший взгляд Антона не внушает спокойствия.
И рада бы нарушить эту уже порядком напрягающую и офигеть какую неоднозначную паузу, да только губы не слушаются. Я даже дышу едва ли, что уж там о более сложных процессах говорить.
Неужели папины уроки мне пригодятся уже совсем скоро?..
Ты поцелуешь меня. Сейчас, когда вокруг никого нет, и можно не скрываться. Целуешь так, чтобы мне понравилось. Сделаешь это и мы возвращаемся, я принимаю твои извинения и как ты там сказала? Антон ухмыляется, якобы вспоминая. Всё у всех хорошо.
Не сказать, что его «условие» удивляет. Учитывая его горящий взгляд, я ожидала что-то подобное. Надеялась, конечно, избежать, но подсознательно знала.
Особенно после того жаркого поцелуя, что у нас был недавно
А если нет? враждебно спрашиваю, не понимая, почему Антон смотрит так, будто ему есть дело до моего ответа.
Я бы поняла такой взгляд в том случае, если бы он просто о поцелуе заговорил, или мягко склонял, как некоторые парни делали. Но мне тут жёсткое условие выдвигают в нетипичных и далёких от располагающих обстоятельствах.
Тогда мы слегка подправим твой вид, не сразу отвечает Антон. Его насмешливая и в тон мне враждебная интонация не вселяет оптимизма, как и смысл слов. Мгновенно напрягаюсь и судорожно ищу взглядом, за что зацепиться, куда уйти Он всерьёз собирается поднять на меня руку? Добавим листиков в волосы, растреплем их, сорвём несколько пуговиц рубашки, оставим тут трусики, тем временем, прикидывает вслух Антон, окидывая меня взглядом.