Мы уже вышли на улицу, когда Крейбенст спросил в глубокой задумчивости:
А чем он собирался кормить жука-навозника?
Мы переглянулись. Я сглотнул застрявший в горле ком и выругался.
Да, зря я об этом подумал, покаялся Крейбенст.
7
Участок располагался неподалёку от ратуши. Одноэтажное здание, где находились и местные камеры предварительного заключения.
Бросаем сюда на день-другой для острастки, сказал Крейбенст, положив на стол шляпу. Если что серьёзное отправляем в Империю.
Вы часть Империи, заметил я и сел перед столом на скрипнувший рассохшийся стул.
Банку с жуком я держал на коленке, постукивая пальцами по крышке.
Дверь в коридор с решётками была открыта. Я видел руки, торчащие из одной из решёток. Кто-то стоял по ту сторону, высунув руки наружу, будто ему было в радость хотя бы частично находиться на свободе. Руки были синими от татуировок, разобрать которых я издалека не мог. Но там были и надписи, и изображения. Руки висели неподвижно, кисти как плети. Будто человек отдыхал.
Ну да, ну да, проворчал Крейбенст и, усевшись за стол, принялся рыться в ящике стола. Пока добываем алмазы часть, конечно.
Что ты хочешь сказать? спросил я.
Хочу сказать, что когда закончатся алмазы про нас забудут. Никому в Империи не сдалась эта пустыня и выживающие здесь людишки.
Насколько мне известно, кимберлитовые трубки вырабатываются десятилетиями, блеснул я эрудицией.
Какая разница, Карлос? Завтра, через десять лет, через сто Чем больше пройдёт времени тем хуже. Люди пускают корни. Люди привыкают. А когда всё закончится, они не будут нужны ни там, ни здесь. Такая, мать её, история Вот снимки.
Он вытащил из конверта пачку фотографий и веером разложил их передо мной. Я склонился над столом, перебирал фотографии, держа их по бокам кончиками пальцев.
Качество было посредственное, но суть фотограф передал. Кровь. Повсюду кровь. И мёртвый человек посередине.
Снимков тела из морга нет? спросил я.
Чего нет, того нет, вздохнул Крейбенст. Будешь смеяться, но плёнка закончилась. Можешь почитать протокол вскрытия.
Благодарю.
Крейбенст явно был готов к моему визиту, он возлагал на меня большие надежды.
Итак, что мы имеем? Труп в запертой комнате. Одна рана. Никаких следов борьбы, ничего. Бернард был в рубашке и брюках, пиджак висел на спинке стула. Судя по всему, он работал с какими-то бумагами, когда убийца оказался рядом с ним.
Он встал, сказал я. Встал со стула, обошёл его. Ещё не испуганный, не раненый. Услышал или увидел нечто, что его не испугало.
Почему? заинтересовался шериф, подавшись вперёд.
Я постучал пальцем по снимку:
На стуле нет следов крови, рядом с ним тоже. Но это мелочь.
Кровь мелочь?
Представь, что сейчас в камере один из заключённых закричал так, будто его убивают. В общем, крикнул так, что ты испугался. Твои действия?
Крейбенст, закряхтев, отодвинулся от стола на стуле, принялся вставать.
Не-е-ет, остановил я его. Хорошо, дурной пример. Представь, что услышал крик своей жены.
В этот раз Крейбенст вскочил резко, на ходу разворачиваясь, сделал шаг к коридору, хватаясь за револьвер.
Вот! воскликнул я. Полюбуйся.
Крейбенст посмотрел на упавший стул.
Либо так, либо он стоял бы под углом к столу, сказал я. А тут всё выглядит так, будто он спокойно отодвинулся от стола и встал. Обошёл стул. Значит, либо просто решил размять ноги, либо
в кабинете кто-то был, сказал Крейбенст. Кто-то, о ком Бернард знал.
В кабинете наверняка кто-то был, уточнил я. Поскольку Бернарда кто-то убил. И теперь мы понимаем, как этот человек туда попал вместе с Бернардом. Остаётся узнать, как он оттуда выбрался, но для этого, полагаю, мне придётся осмотреть место преступления лично.
Руки в коридоре поднялись и беззвучно зааплодировали. Мне? Или каким-то своим мыслям? Я отвёл взгляд и сосредоточился на Крейбенсте, который вернулся на стул.
Это легко устроить, сказал он. Дребен сейчас наверняка на обеде, так что мы можем заглянуть в ратушу, не ставя в известность этого сукиного сына.
А ты его не очень любишь, усмехнулся я.
Карлос, я шериф в этой дыре. Я, как и ты, как и любая другая полицейская ищейка, частенько могу пренебречь своим долгом, когда речь идёт о ерунде. Но когда речь идёт об убийстве, когда к тебе приходит родственник убитого и просит
Руки поднялись и скрылись за решёткой, как будто узник прижал их к лицу. Заплакал? Закрыл глаза?
Никогда не понимал, ворчал Крейбенст, как люди работают, если за спиной вся чёртова комната? Мне нужна стена за спиной, иначе никак.
Что? дёрнулся я. Мне показалось, будто я уснул на минуту и потерял нить разговора.
Говорю, если хочешь осмотреть кабинет Бернарда идти нужно сейчас. Пока Дребен на обеде, сказал Крейбенст, тяжело поднимаясь. Такая история
Я тоже встал. Почувствовав азарт расследования, я был готов работать хоть сутки напролёт, забывая о еде и сне. А сейчас я чувствовал, что напал на след. Пусть пока нет ничего конкретного, но интуиция говорила, что я нечто уцепил.
Интуиции я привык доверять. Ещё в институте мне попалась статья одного немецкого психолога, который утверждал, что в голове у каждого помимо сознания есть ещё нечто вроде мрачного подвала, куда сбрасывается всё, что мы когда-либо видели и слышали. Там, в этом подвале, во тьме постоянно кипит работа. И именно оттуда доносится иногда тонкий голосок интуиции.
Пусть я не могу легко спуститься в подвал, но причин не доверять голосу у меня нет. Тот, кто сидит там, знает гораздо, гораздо больше, чем я.
Воды? предложил вдруг Крейбенст.
Он достал из шкафчика в столе флягу. Под моим недоуменным взглядом выдернул пробку. Звякнули два стакана.
Интересная фляга, заметил я.
Она правда не походила ни на одну из тех, что я видел. Необычной формы, несимметричная
Тыква-горлянка, сказал Крейбенст. Покупают у местных. Они их как-то вычищают, потом покрывают изнутри воском Вода долго не портится, фляга лёгкая и довольно прочная. Такая история.
Если хозяин сушит тыкву-горлянку, значит, ему нужно.
К горлу подкатил комок. Я посмотрел на подвинутый ко мне стакан и мотнул головой.
Уверен? спросил Крейбенст. День жаркий. А в городе за стакан воды слупят состояние.
Что за проблемы с водой? хрипло спросил я и откашлялся. Казалось, что в горле скрипит песок.
Предприятие берёт львиную долю воды, сказал Крейбенст и мелкими глотками выпил свой стакан. Поставили на реке дамбу, сделали запруду. Всё для обогатительной фабрики. Днём почти перекрывают по всему городу, дают вечером, на час. Налог сумасшедший такая история
А заключённых вы поите? спросил я, кивнув в сторону коридора, туда, где не так давно из решётки торчали татуированные руки.
Крейбенст рассмеялся:
Знаю, о чём ты подумал. Пока люди надрываются, мрази за решёткой пьют воду бесплатно, да? Они не сидят тут долго. Что тут? Пьяные потасовки. Им хватает переночевать, а потом мы их вышвыриваем. Здесь ни кормёжки, ни питья. Кто провинился серьёзно тех отправляем поездом в Империю, и они уже не наша проблема. Такая история, Карлос. Крейбенст заткнул пробкой флягу и убрал её в стол. Выпей, щёлкнул он ногтем по стакану. Здесь, у нас, особые порядки. Человек, который предлагает тебе стакан воды твой друг. А вот тот, кто нальёт виски Я бы держался от такого подальше.
Дребен. Дребен налил мне виски при встрече.
Я в порядке. Мой голос окреп. Дай воды тому бедолаге. Насколько мне известно, поезд придёт только через сутки.
Крейбенст сдвинул брови:
Ты о ком говоришь?
О том парне, который сидит в третьей отсюда клетке, махнул я рукой. Сейчас уже полдень. Его нужно либо отпустить, либо напоить. Будь человеком, Крей. Тут чудовищная духота у тебя.
Крейбенст смотрел на меня. Он не сделал даже попытки обернуться.