Роуз охватило волнение.
– Спасибо, с удовольствием.
Синклер улыбнулся.
– Тогда пойдем скорее. Это довольно далеко отсюда, зато поход заменит нам утреннюю пробежку.
– А я-то думала, что хоть сегодня отдохну!
Когда они добрались, наконец, до нужной улицы, то уже совсем промокли. Дома здесь, выстроенные в стиле эпохи короля Эдуарда, располагались полумесяцем. Синклер отпер дверь дома, находящегося точно посередине, торопливо провел Роуз в коридор, выложенный мозаикой, включил свет и стянул с девушки мокрый дождевик.
– Разувайся, – приказал он, – и бегом наверх. Переоденешься в моей ванной.
– А ты? – спросила она, задыхаясь.
– Я переоденусь в ванной миссис Брэдли внизу. Ну, давай. Пока ты будешь переодеваться, гриль уже нагреется. Моя комната первая справа по коридору. Подожди меня там.
Роуз сняла мокрые вещи в теплой ванной комнате, натянула сухие носки, старые и удобные джинсы и мешковатый белый свитер. Затем расплела мокрую косичку, вытерла волосы, энергично расчесала их щеткой, чуть подкрасила губы помадой и сложила мокрые вещи в спортивную сумку.
Пробираясь в комнату к Синклеру, она чувствовала себя как перебежчик, пересекающий границу.
В комнате повсюду лежали груды книг – на полках, под столом и даже под большой софой. На огромном столе, который Синклер использовал как письменный, стоял большой деревянный поднос с чайным прибором.
К облегчению Роуз, в комнате не было кровати. Синклер, очевидно, спал в другом месте.
Несмотря на струи дождя, стекающие по стеклу, Роуз разглядела за окном сад с огромными лужами – он простирался до соседней улицы и там плавно переходил в другие частные сады. Наверное, в погожий день здесь довольно живописно. Роуз даже слегка позавидовала Синклеру. Комната тоже была неплоха – ее габариты намного превосходили габариты квартиры Роуз. Девушка положила сумку на пол и принялась изучать корешки книг. Ее тетя говорила: «Скажи мне, что ты читаешь, и я скажу тебе, кто ты». Но библиотека Синклера оставляла немного места для воображения – тут были только учебники да пара руководств по рыбной ловле с искусственными мухами.
Синклер вошел с большим блюдом сэндвичей, и Роуз резко обернулась, чувствуя неловкость за свое любопытство.
– Ты быстро! – воскликнула она, надеясь, что он не заметил ее смущения.
Синклер зажег пару ламп и включил электрический чайник.
– Я все подготовил перед уходом на стадион, так что оставалось только разжечь гриль. Готово! – Он протянул ей кусок бумажного полотенца вместо салфетки и тарелку с двумя бутербродами, заварил чай, сел к столу и принялся за еду. Роуз молча жевала некоторое время, стараясь придумать что-нибудь умное для начала разговора.
– Что-то не так, Роуз? – весело спросил Синклер.
– Нет, – честно сказала Роуз, – я просто не предполагала, выходя из дома, что попаду к тебе в гости.
Он удивленно поднял брови.
– Тебе больше по вкусу придорожное кафе?
– Конечно, нет!
– Тогда не нужно так бояться, я абсолютно безвреден.
– Я слышала, – вырвалось у Роуз.
– И что же ты слышала, девочка? – Он жестко посмотрел на нее.
Роуз покраснела до корней волос.
– Только то, что тебе важнее защитить два диплома, нежели бегать за девушками.
Взгляд у Синклера смягчился.
– Ты права. Я трачу энергию на пробежки и игру в регби, а остаток идет на занятия. – Он кивнул на груду книг и улыбнулся так, что сердце у Роуз растаяло. – Да, кстати, слухи о моей сексуальной ориентации абсолютно неверны. Но если тебе интересно, на первом курсе я общался с одной девушкой. Она, правда, считала, что я уделяю ей недостаточно внимания.
– Мне это неважно, – весело заверила его Роуз и с аппетитом принялась за второй бутерброд.
– Почему же?
Она твердо посмотрела ему в глаза.
– Да потому, что это не мое дело.
Синклер удивился:
– Ты очень прямолинейна. Хочешь еще чаю?
– Да, пожалуйста.
Он наполнил ей чашку чаем и добавил немного молока.
– Получается, тебе безразлично, гей я или нет? – не отставал он.
– Абсолютно безразлично, – пожала плечами Роуз. – Я не понимаю, как расовая или религиозная принадлежность или сексуальная ориентация могут помешать дружбе.
– Ты серьезно так считаешь?
– Да. – Роуз фальшиво улыбнулась. – Ты, может, и считаешь меня малолеткой, но у меня тоже есть свои принципы.
– Их воспитали в тебе родители?
Лицо у Роуз омрачилось.
– Да, родители начали меня воспитывать, но умерли, когда мне было четырнадцать. Потом я жила с тетей Минервой. У нее были строгие правила поведения на все случаи жизни.