Ульф Старк
Волшебные кеды моего друга Перси
Посвящается моим племянницам Анне, Стине и Кайсе
Перевод Ольги Мяэотс
Иллюстрации Татьяны Кормер
The cost of this translation was supported by a subsidy from the Swedish Arts Council, gratefully acknowledged
Text © Ulf Stark, 1991
First published by Bonnier Carlsen Bokförlag, Stockholm, Sweden
Published in the Russian language by arrangement with Bonnier Rights, Stockholm, Sweden and Banke, Goumen & Smirnova Literary Agency, Sweden
© Ольга Мяэотс, перевод на русский язык, 2022
© Татьяна Кормер, иллюстрации, 2022
© ООО «Издательство Альбус корвус», издание на русском языке, 2022
Голые тетки
Эй! Вы куда? окликнул нас Перси.
Он висел вниз головой на ветке старого дуба и видел, как Клас-Йоран, Уффе Рикберг и я пронеслись по школьному двору.
Никуда! крикнул на бегу Уффе Рикберг.
Просто посмотрим кое-что, проорал Клас-Йоран.
В ту пору мы постоянно куда-то спешили. На этот раз денек выдался солнечный, уроки закончились рано, вот мы и решили сгонять к сараю Уффе Рикберга и поглазеть на голых теток.
Но сперва забежали ко мне и выпили соку.
Я жил в большом сером доме рядом с домом для престарелых. Нашим соседом был Густавсон, жутко злющий тип. Рядом с ним была пекарня. А если побежать вниз по улице, добежишь до часовни.
Так мы и сделали.
Постояли там, вдыхая аромат из пекарни и любуясь блестящими похоронными машинами. Даже увидели, как выносят белый гроб с цветами на крышке. Сняли школьные фуражки и склонили головы. Но в глубине души радовались, что сами-то живы.
А потом помчались домой к маме, и она накормила нас свежими булочками.
Ну, чем теперь займетесь? спросила мама, когда мы все съели. Поиграете в бадминтон?
Нет, пойдем изучать природу, сказал Уффе Рикберг.
И мы припустили к сараю.
Там, распластавшись на крыше и прижав животы к шероховатому рубероиду, мы стали ждать, когда появятся медсестры из дома для престарелых и покажут свои груди.
Эти тетки имели привычку загорать в рощице по другую сторону забора.
С сарая нам было видно, как они расстегивают белые халаты, ложатся на землю и закрывают глаза от солнца.
Клас-Йоран жевал яблоко, которое сорвал с дерева. Его оттопыренные уши светились, словно розовые крылья летучей мыши.
Обалдеть, какие сиськи! ахнул он, не сводя глаз с пары здоровенных грудей, лежавших в траве в десяти метрах от наших маленьких любопытных носов.
Они, наверное, из Финляндии, предположил я.
Наверняка, согласился Уффе Рикберг.
Ну, тут уж я не промахнусь! сказал Клас-Йоран, приподнялся и собрался запулить огрызком во вздымавшиеся груди, но Уффе Рикберг потянул его вниз.
Совсем сбрендил? прошипел он.
А что такого? Я бы наверняка попал!
А они бы наверняка нас застукали.
Об этом я не подумал.
Ты вообще не часто думаешь, заметил я.
Мы, затаившись, лежали на крыше. Живот у меня так нагрелся, будто я жарился на сковородке. Но вот наконец медсестры надели халаты и, причесав волосы, вернулись в дом для престарелых.
Смотрите не проболтайтесь! предупредил Уффе Рикберг. Это страшная тайна.
Думаешь, я совсем придурок? обиделся Клас-Йоран.
Ну есть немножко, сказал я и заверил: Я-то точно никому не проболтаюсь.
Ни Леннарту Блумгрену, ни Берре, стал перечислять Уффе Рикберг. И уж точно ни Перси.
Нет, никому, кивнул я. Клянусь. Даже если он порвет мою школьную фуражку.
Уффе Рикберг хотел, чтобы мы поклялись на крови. Но у нас не нашлось острого ножа, чтобы сделать надрез. Так что мы просто соединили большие пальцы и дали слово держать язык за зубами.
А потом я побежал домой, потому что пора было ужинать.
Новые синяки
Смотри в оба, Сталин![1] крикнул мне брат. Мы играли вечером в гостиной, поджидая, когда придет время пить какао с бутербродами.
Брат был на два года меня старше. Он был худой и злющий, а я весьма пухленький.
Брат четвертый раз забросил шайбу в мои ворота. Мы играли в настольный хоккей. Брат это очень любил, а я терпеть не мог, потому что постоянно проигрывал. Вдобавок мне вечно приходилось играть за Россию.
А я знаю одну тайну, сказал я и указал на шайбу.
Какую? спросил брат.
Это секрет.
И я улыбнулся, показав половинку переднего зуба. Я его отбил, ударившись о каменную ступеньку. Брат сделал вид, что увлечен хоккеем, и ничего не сказал. Наверху мама играла на пианино и пела красивым переливчатым голосом. А папа в соседней комнате громко разговаривал сам с собой. Он учил французский язык. ДИНЬ-ДОН-БЕЗЕ-ПАНТАЛОН так это звучало.
Тем временем брат со всей силы запустил шайбу.
Да плевал я на твои дурацкие тайны! прошипел он и со всей силы запулил твердую как камень шайбу так, что она угодила прямо в лицо моему красному оловянному вратарю.
Но эта про голых теток, сказал я.
Брат крутанул рукоятки, и шайба попала в несчастного капитана моей команды.
Что? переспросил брат, и лицо у него сделалось белым словно безе.
Голые тетки без одежды, пояснил я и ударил по шайбе.
У его вратаря не было ни единого шанса на этот раз шайба влетела в ворота. Но брату было не до того: он набросился на меня и явно хотел надавать мне по шее.
Опять был в моей комнате? прошипел он.
С чего ты взял?
Ты же сам сказал про голых теток!
У тебя что, голые тетки в комнате?
Снова рылся в моем шкафу? не унимался брат. Я же запретил тебе совать туда свой нос!
И он саданул меня в плечо. Всегда так делал, когда злился. У меня все руки были в синяках словно пятна на стене от солнечных зайчиков, отражавшихся в хрустальной люстре. Я никогда не давал ему сдачи. Не по доброте душевной, как думала мама, а потому что знал: тогда он мне вообще руки оторвет.
Но я все-таки не удержался и всхлипнул. Брат велел мне заткнуться. Но тут мама прекратила играть на фортепиано. А папа пришел и спросил, что у нас происходит.
Ничего, ответил брат. Он просто со стула свалился и руку ушиб. Бедняжка, как ему больно! Вот, сами посмотрите.
Он засучил рукав моей клетчатой рубашки и показал синяки на правой руке. Папа надел очки для чтения, чтобы получше их разглядеть.
Ой-ой! Бедненький мальчик, проговорил он и погладил меня по голове. От его ладоней пахло кабинетом зубного врача.
Я как раз собирался на них подуть, сказал брат.
Какой ты добрый, похвалил папа. Хорошо, что вы такие дружные.
Да, нам очень повезло, согласился брат.
Я уткнулся головой в папину вязаную кофту и зарыдал так, что испачкал соплями его красный вечерний галстук.
Мы с братом жили на чердаке. У каждого была своя комната. А в коридоре электрическая железная дорога с кучей шлагбаумов и стрелок, по ней ездили два локомотива. Больше всего мне нравилось, когда они сходили с рельсов.
Но в тот вечер мне было не до поездов.
Пока брат сидел в туалете, я прокрался в его комнату. Так я и знал! Он меня обманул. Никаких голых теток у него в шкафу не было. Только стопки зачитанных комиксов, которые он прятал от папы.
Я вернулся к себе и закрыл дверь, чтобы спокойно покачать мускулы. Громко сопя, я изо всех сил растягивал эспандер с крепкими пружинами, так что руки дрожали словно желе.
Но брат вскоре вернулся и дернул за дверную ручку. Наверняка хотел зайти, чтобы напукать у меня в комнате. У него была такая привычка: заявиться, когда я ложился спать, и испортить воздух. Вечер за вечером я засыпал в удушающем запахе метана.
Ты чего закрылся? И почему так сопишь? спросил он из-за двери.
Ничего я не соплю, просопел я.
Открой дверь, кое-что получишь, сказал брат.
Нет уж. Ты всегда обманываешь. Больше меня не проведешь.
Это мы еще посмотрим. Еще раз сунешь нос в мою комнату пожалеешь!
И он оставил дверь в покое. Я продолжил качать мускулы. Внизу зазвенели папины часы. ДИНЬ-ДОНГ-КЛАНГ, пели они. Словно тоже учили французский. Вот бы накачать такие твердые бугристые мускулы, чтобы никто не посмел ставить мне новые синяки!