Я не хочу воспаления легких, Морис все еще топтался на дороге.
Беда какая! Заболеешь, придет красавица медсестра и вылечит! Ты знаешь, как они умеют лечить!
Про медсестер Морис ничего не знал.
Ну же, смелее! Взгляни на этот очаровательный лес и ты поймешь, что дикие звери не столь уж глупы.
Еще бы! У них шкура, подшерсток.
А у тебя разум! Или разум ничего не стоит?
Аргумент представлялся скользким, но бывший бомж все же послушно шагнул в снег.
Кстати, Морис! Что такое елка, ты знаешь?
Ответа не последовало, и Геннадий, успевший пропахать в сугробах основательный окоп, на ходу обернулся.
Елка, Морис, это пушистый зверек с зеленым мехом. Только вообрази, эту элементарную истину я узнал совсем недавно от четырехлетнего карапуза. А до этого не знал, представляешь?
В грудь осторожничающего Мориса с треском вонзился снежок. Потеряв равновесие, бывший кинолог и бывший станочник опрокинулся в рыхлую целину. Целинник из него получался неважный.
***
Подлесок преодолели с трудом. Несмотря на то, что температура здесь значительно отличалась от благовещенской, Морис основательно продрог. Причина таилась в ветхости его одежонки, и Геннадий сходу пообещал купить новоиспеченному ординарцу роскошную заячью шубу. К шубе добавил валенки и фирменные штаны с подстегом.
Мне бы кальсоны. Шерстяные, возмечтал Морис. Он вдруг уверовал, что любое самое фантастическое желание будет исполнено. Геннадий Килин не разочаровал компаньона.
Будут тебе и ванна с джакузи, и кофе с кальсонами из верблюжьей шерсти! Геннадий указал куда-то вдаль, где угадывалось что-то весьма напоминающее зону. Видишь? Это мой танковый полк. Учебка.
Свою собственную армию Морис успел благополучно забыть и к пояснению гида отнесся равнодушно. Учебка она и есть учебка. Материя из тех зол, что неизбежны в человеческой жизни. Лучшее, что надлежит сделать, это миновать ее побыстрее и еще быстрее забыть. Как подножку недруга, как несмываемую бомбу, пущенную с высоты коварным вестником мира. В конце концов, как очередное препятствие Морис потихоньку начинал рассуждать категориями "начальства".
Облепленные снегом с ног до головы, на подходе к городу они сунулись в спортивный комплекс. Геннадий ограничился тем, что попросту отряхнулся. Он был без шапки, но это его нимало не смущало. Морис же с охами и ахами немедленно подсел к батарее парового отопления. Свои разноцветные варежки женскую, малиново-узорчатую, и безликую серую, он выложил поверх ребристого радиатора, после чего принялся расшнуровывать ботинки. Носки шерстяные, продранные на пятках, и носки хлопчатобумажные, похоже, вообще не имеющие подошвы, он бережно присовокупил к варежкам. Сторож комплекса, животастый старикан со вставными, завидной белизны зубами, что-то заворчал, но Геннадий умиротворил его, рассказав, что когда-то лет пятнадцать назад занимался на здешнем манеже и даже слыл за подающего надежды. Фамилию он, правда, назвал незнакомую, но к удивлению Мориса, доверие старика моментально окрепло. Подобрев, сторож сложил на животе веснушчатые руки и умиленно склонил голову набок. Он напоминал сейчас ласковую старушонку, следящую за копошением любимых внуков. Вдоволь налюбовавшись на гостей, он уковылял в громыхающие дебри спорткомплекса, может быть, затем, чтобы порадовать тренерский коллектив приходом ученика-любимчика.
Ты же говорил, тебя Килин зовут?
Верно, не отказываюсь. Только, видишь ли, местную знаменитость кличут немного иначе.
С запозданием Морис обратил внимание на стенд с фотографиями. Вверху золотилась фраза: "Они наша гордость!" Тут же наличествовали закорючки дат и спортивные звания. Было ясно, что фамилию здешнего чемпиона Геннадий заимствовал со стенда.
Ну как? Обогрелся?
Какое там! Морис тем не менее понял, что от него требуется, и в обратной последовательности стал обряжаться в пестрое свое хозяйство. Пока он облачался, Геннадий приблизился к дверям ближайшего зала и полюбовался сценой обучения таинству мастерства. Тренажер, на котором тужилась пигалица лет восьми-девяти, скрипуче вытягивал одну и ту же ноту, всякий раз заканчивая кузнечным грохотом.
Там что-то застревает, жаловалась пигалица.
Тренер, абсолютно лысый, в ширину и высоту примерно одинаковый, ненормально быстро размахивал руками и тоненько кричал:
Ничего не застревает! Это специально! Там эксцентрик такой! Эксцентрик, понимаешь, балда!..
Непонятливая "балда" часто кивала, напрягала ноги, и тренажер опять принимался скрипеть и грохотать. Вздернутый носик девчушки подрагивал, тренеру она не верила. Проклятый эксцентрик все равно где-то упрямо застревал.
Готов? Геннадий обернулся.
Битте-дритте! компаньон стоял у радиатора в позе мальчика, играющего в часового. С варежек на пол капала оттаявшая грязь, на том и на другом ботинке шнурки были завязаны крупными девичьими бантами.
Вижу, что готов, "командир" довольно улыбнулся.
***
Милая, почем нынче арендовать средних размеров зал?
С таким вопросом Геннадий обратился к гостиничной коридорной. Просто так, как бы между делом опустил на ее столик червончик.
Для поминок или для свадьбы?
Ну, скажем, для юбилея. Юбиляр богат, знатен и никак не желает осрамиться.
Можно арендовать зал в ресторане, а можно в столовой. Цены, конечно, отличаются. В столовой дешевле раза в три, кудрявая, как негритенок, брюнетка вытянула губы приветливой дугой, но ничего кроме дуги не вышло. То ли устала дамочка улыбаться всем и каждому, то ли вовсе не умела этого делать.
Естественно, мы предпочитаем ресторан. И желательно высшей категории! Но любопытно узнать сумму. Дабы не крякнуть в ответственный момент.
Ну, тогда я не знаю, служащая задумалась. Наверное, много. Это вы там спросите. У них.
Там и у них? Непременно воспользуюсь советом!
Отходя от столика, Геннадий покрутил перед лицом Мориса пальцем.
Запомни, кинолог! ТАМ и У НИХ знают все и про все. Но попадать ТУДА отчего-то никто не торопится.
И опять-таки дорого, вставил Морис.
Что дорого? Где?
А везде, Морис зябко повел плечами. Он все еще не согрелся. И у них, и у нас. Вообще везде.
Геннадий после секундного размышления одобрительно похлопал его по спине.
Еще немного, и ты станешь настоящим дипломатом. В сущности говоря, наука несложная: словообильный туман и обаятельный хохоток. При том не икать и не чесаться. Даже когда вспоминают и когда чешется.
И все?
Нет, разумеется. Еще надо уметь правильно класть ногу на ногу. Но этому я тебя научу в два счета.
Чего же все туда не бегут? В дипломаты? Раз все так просто.
Почему же, бегут. А потом сбегают. Или не добегают. У нас, Морис, не бежать надо, а выдираться и вырываться. Как поется, из сил, из всех сухожилий. У кого хватает силенок, тот и начинает жужжать.
Жужжать? Почему жужжать?
Потому что люди жужжат, Морис. Вырвавшиеся из паутины всегда жужжат, Геннадий покосился на приятеля и коротко пояснил. В смысле радуются.
***
Гостиница казалась раем. Она и была таковым в глазах Мориса. С каким наслаждением он вытянулся бы на белоснежных простынях. Косточки ныли и взывали, но тиран-деспот погнал его в баню.
Выше ногу, шире шаг! рокотал он. Еще одиннадцать не прокукарекало, а ты спать! Нет, милый, в баню! Избавляться от окопных вшей!
Чего я там в бане не видел? угрюмо возражал Морис. Он тянул резину, задом прижимаясь к горячему радиатору. Паровое отопление было его любовью не первой, но последней, главнейшей и наиважнейшей деталью любого помещения. Точно железный болт, Морис припадал к этому могущественному магниту, блаженно замирая.
А что ты там видел, хотел бы я знать? Геннадий поочередно швырял компаньону старенькую одежонку. Запомни, мон шер, в бане есть все! И риск, и веники, и Потемкинская лестница! Кстати, по пути забежим в магазин за кальсонами.