Улыбаюсь Самиру, качая головой. Употребляемые им ругательные слова ужасны, но он произносит их так, что это никогда не звучит оскорбительно. Думаю, это из-за его акцента, который придает его сквернословию некое очарование, хоть акцент и заметно ослаб с тех пор, как мы только познакомились, обучаясь в Плимутском университете. В наших краях нет большого индийского землячества, и поскольку Самир живет в Девоне уже почти двадцать лет, иногда я улавливаю, как в его речи проскальзывает чисто девонский выговор и диалектные словечки. В присутствии клиентов я просила его воздерживаться от нецензурных выражений, но когда мы вдвоем, он вполне может дать волю чувствам.
Значит, не только у меня? отзываюсь я, кладя трубку. У нас не сработал будильник. Едва успела собрать детей и закинуть их в школу, а потом еще и застряла в пробке, чего здесь никогда не бывает Теперь весь день пойдет вкривь и вкось.
Главное, чтобы Марк не слышал, как ты это говоришь. Разве он не любит повторять, что день будет таким, каким ты его сделаешь?
Ха! Да уж, он просто-таки образец позитивного мышления. Я поднимаю брови.
Самир смеется и торопливо проходит через приемную, развернувшись и толкнув спиной распахивающиеся двери, прежде чем исчезнуть в своей смотровой. Мы дружим достаточно долго, чтобы без всякой неловкости подшучивать не только друг над другом, но и над нашими супругами. Лучшего делового партнера и друга мне и желать не приходится.
Опять повернувшись к телефону, набираю номер Эби. После двух гудков ее мобильник переключается на голосовую почту. Оставляю краткое сообщение: «Надеюсь, все в порядке», и по коже у меня пробегает какое-то неуютное чувство. Может, она тоже просто застряла в пробке Иду к своему кабинету, и едва открываю дверь, как меня приветствует собачий лай. Удивление смешивается с облегчением, когда я вижу, как Эби изо всех сил пытается управиться с большим золотистым ретривером все, что мне видно, это мелькание меха и ее рук, когда она пытается усадить его на весы.
О, ты уже здесь! говорю я, наконец-то сбрасывая пальто, чтобы поспешить ей на помощь. Когда ты успела просочиться сюда?
Ниша впустила меня с черного хода Эти слова судорожно вырываются у нее, пока она борется с псом. Едва сдерживаю смех.
Требуется несколько попыток, чтобы удержать упрямца достаточно надолго, чтобы определить его вес, но в конце концов нам это удается, и Эби записывает данные в электронную медкарту. Она одергивает свою униформу, а затем приводит в порядок конский хвостик, распустившийся во время борьбы, расчесывает длинные пряди цвета черной патоки кончиками пальцев, убирает их назад и стягивает резинкой.
Вообще-то это не входит в твои должностные обязанности, говорю я. Но все равно спасибо.
Я просто хотела помочь, тем более что немного припозднилась. Увидела очередь из клиентов, и мне стало стыдно подумала, что стоит малость ускорить процесс. Но, пожалуй, учитывая мою неудачную попытку, лучше мне придерживаться канцелярской работы. Запрокинув голову, Эби неловко смеется и выбегает за дверь.
Слишком поздно понимаю, что надо было поправить ее похвалить, а не позволять ей думать, будто она плохо справилась с работой, но мыслями я по-прежнему где-то не здесь. Хотя пора уже возвращаться с небес на землю, поскольку через двадцать минут нам с Самиром и Ванессой предстоит провести первую хирургическую операцию дня.
«Соберись!»
* * *
В момент передышки, после обеденного перерыва, образ изуродованной кошки опять врывается в сознание. Во время операций я успешно сдерживала его, но теперь он опять пробился в голову. Кто мог такое сделать? Если б не бабочка, можно было бы списать все это на дорожное происшествие или что-то в этом роде например, прямо возле нашего дома эту кошку сбила машина, и водитель использовал подвернувшийся под руку полиэтиленовый пакет, чтобы убрать туда останки и подсунуть мне под порог, потому как предположил, что кошка моя. Безобидное, аккуратное объяснение. Но бабочка разрушает эту теорию.
Бабочка окончательно портит всю картину
Дверь ординаторской распахивается, и у меня перехватывает дыхание, когда меня резко выдергивают из этих размышлений.
А-а, Эби, говорю я, переводя дух. В руках у нее маленькая картонная коробочка в розовую полоску.
Пирожные с кремом от Келли просто не смогла устоять. Простите, но как раз поэтому и опоздала пришлось дожидаться, пока она откроется, а потом ей потребовалось какое-то время, чтобы обслужить меня. Я подумала, что оно того стоит.
Эби бросает на меня встревоженный взгляд и протягивает мне руку с открытой коробкой. Она что, думает, что я собираюсь устроить ей выволочку? Надеюсь, я не такого рода начальница. Улыбаюсь, тоже стремясь восполнить свое предыдущее упущение. Мой взгляд останавливается на коже руки Эби, когда длинный рукав ее рубашки-поло задирается, открывая череду рельефных белых линий, одна за другой поперечно перечеркивающих внутреннюю сторону предплечья. Отголоски душевной травмы, с беспокойством думаю я и отвожу глаза.
Спасибо, Эби. И вправду заманчиво выглядит. Протягиваю руку, достаю шоколадную булочку с заварным кремом и откусываю кусочек. О боже ты мой! бубню с набитым ртом. С самого детства ничего подобного не пробовала. Вот моя мать некогда Тут я вдруг замолкаю.
Некогда?.. подталкивает меня Эби.
А-а пренебрежительно отмахиваюсь. Ничего особенного.
Откусываю еще один большой кусок, так что больше разговаривать не могу. Не хочу портить день, вовлекая эту практически девчонку в подобный разговор. Это первый раз за целую вечность, когда я по-настоящему подумала о матери. Иногда какая-нибудь случайная чепуха вдруг ни с того ни с сего вызывает какое-нибудь связанное с ней воспоминание, всплывающее в голове, но большую часть времени мне удается держать все, что я когда-либо знала о своей матери, прочно запертым в темных, затянутых паутиной закоулках моего сознания. Больше двадцати лет миновало с тех пор, как мне приходилось видеть перед собой ее лицо с жесткими чертами.
Ее уже нет в живых? спрашивает Эби с сочувственным выражением на лице. Судя по всему, она думает, что именно поэтому я и не хочу продолжать разговор о ней. Было бы намного проще попросту ответить «да», но я ловлю себя на том, что говорю как есть.
Нет. Или, по крайней мере, по-моему. Да я и не узнала бы, если что. Мы не поддерживаем связь. Натянуто улыбаюсь.
Если Эби и шокирована моим признанием, то хорошо это скрывает.
Простите, говорит она. Это очень печально.
Пожимаю плечами.
Думаю, что да, во многих отношениях. Но мне как-то лучше без нее.
Я чувствую некоторый дискомфорт, обсуждая с Эби подобные темы, она молода, плюс относительно новый сотрудник, а не подруга. Хотя, может, как раз по этой причине я и решила открыться ей. Но сказанного пока достаточно, так что я отвлекаю внимание от собственной персоны.
А у тебя хорошие отношения с мамой?
Ой, да знаете бывает по-всякому, на самом-то деле. Теперь уже Эби пренебрежительно отмахивается. Иногда на нее находит, но мне и без того кажется, что порой она сожалеет о том, что у нее есть я.
Только моргаю, не зная, что и сказать, хоть нас в чем-то и объединяют не особо заботливые матери, ее ситуации я не знаю. Но могу гарантировать, что ситуация не такая же, как у меня, за исключением этого единственного сходства. В голове всплывает воспоминание о том, как моя мама оттаскивала меня от входной двери, когда мои друзья проходили мимо по дороге в школу. Она боялась, что ее маленькая девочка сорвется сбежит вслед за ними из твердыни четырех стен, оставив ее там одну. «Ты ведь не такая, как они, тебе лучше учиться дома, со мной. Тебе ведь нравится проводить время с мамой, верно?»