Запах скошенной травы - Редакция Eksmo Digital (RED)

Жан-Лоран Солитью

Запах скошенной травы

Глава 1

По следам зелёных лесов

Наступает ночь.

Свежескошенная трава.

Через небольшую щёлку в автомобильном окне чёрно-глянцевой «Тойоты Альфард III» свежий морской воздух, пахнущий солью, принёс за собой едва уловимый аромат свежей земляники, идущий от цветущих в это время рододендронов, украшающих собой побережье Уссурийского залива, омываемое прохладными водами Японского моря, что под солнечным светом отблёскивало минеральной композицией из небесно-голубого ларимара и глубинно-морского турмалина.

Тихое завывание ветра, стремительно пробивающееся через едва заметную щель, оставалось незамеченным, сталкиваясь с играющей в салоне записью композиций Дзё Хисаиси: милые мелодии, наполняющие сердце безграничной любовью к миру и покоем, пробуждающие мягкий горько-сладкий вкус ностальгии, когда детские глаза, практически не моргая, смотрели за яркими, красочными бликами оживших полотен Хаяо Миядзаки, а в голове кружился мир волшебных фантазий, не знающий никаких границ, чей горизонт всегда пылал ярким октариновым светом новых солнечных светил.

 Может, выключишь уже?  тихо прохрипел спокойный и слегка, можно было сказать, каменный голос, идущий из-под балаклавы, спрятавшей всё лицо, кроме глаз в чёрных солнцезащитных очках.

 Буквально одну секунду! Разве не слышишь? Финальные ноты!  очень театрально и с искренним трепетом защищал музыку от невежественного посягательства мужчина лет тридцати пяти, натянувший себе на лицо козырёк чёрной кепки без логотипов. Тёмное, слегка выцветшее и оттого отдающее сиреневатым оттенком чёрное худи скрывало под собой бронежилет ценой в двести пятьдесят долларов и прижатые к бокам тактические кобуры, в которых угнездились два пистолета «Глок-17» по семнадцать пуль калибра девять миллиметров на магазин.

 Почти приехали!  крикнул он в салон, убавляя музыку столь медленно, дабы успеть зацепить ухом угасающие ноты мелодии, заглушавшиеся тихим завыванием ветра,  Чёрт! Кто окно открыл? Ох, такая концовка была Три минуты.

 Работаем,  огласил хрипловатый сухой голос.

Умирающая симфония вовсе смолкла, задавленная ласкающим слух треском в металлических корпусах автоматических винтовок, щелчках курков и предохранителей Heckler & Koch Gewehr 36KA1. На фурнитуру из армированного стекловолокном пластика установлены коллиматорные прицелы Zeiss «красная точка», а на одной винтовке был установлен подствольный гранатомёт AG36.

 М-да Пять-пятьдесят шесть, косоглазое немецкое дерьмище! Нельзя было Бельгию найти? Или США? АК-12 дал бы! Вот это было бы дело!  басисто глубоким голосом развылся крупный мужчина лет пятидесяти, в росте которого без малого было два метра.

 Я думал, ты профессионал, Виктор, а скулишь как малолетняя гадина,  как и всегда тихо прохрипел спокойный голос.

 Я могу работать с чем угодно! Просто момент эстетики теряется, понимаешь?

 Прямо-таки своё бусидо у тебя.

 А то! Если человек чем-то долго и усердно занимается, то он рано или поздно всегда начинает создавать дополнительные сложности, условия и внутренние ограничения,  чтобы не скучно было. Поэтому я себя ограничил не пользоваться дерьмовыми стволами.

 Тогда можешь выходить, а мы без тебя деньги поделим, либо заткни свою пасть, бери «немецкое дерьмо» и перестань жаловаться.

 Надеюсь, там достаточно будет бабла, чтобы я мог пережить такой позор!  с искренней печалью продолжал басить Виктор, чьё лицо также было сокрыто под балаклавой,  И пребывание в этой воняющей рыбой дыре.

«Вонючая дыра» тут же возникла перед скрытыми от посторонних глаз за тонированными окнами «Тойоты» лицами в балаклавах и чёрных очках, носящих либо чёрные кепки, либо маленькие шапки; одеты все были как на подбор в чёрные толстовки с капюшоном без молнии, тактические свободные брюки-карго и чёрные ботинки на толстой подошве. С плеча у каждого свисала винтовка на предохранителе, а поясная портупея припасла несколько запасных магазинов на тридцать патронов.

 Ну ты посмотри на этот гротеск! Поналепили чёрт знает что!  пробурчал Виктор, как только их «Альфард» свернул из-за угла на площадь «Борцов за власть Советов»,  Асфальт да памятник!

И вправду, на главной площади расположился лишь чугунный, чёрный, как воронье крыло, памятник человеку, держащему в руках «развевающийся» флаг, стоящему на тёмно-кирпичном пьедестале, а вокруг него действительно был лишь голый, не везде чистый, а порой даже и очень не чистый асфальт, на котором расположились бедные лавчонки местных торговцев: была ярмарка, проводимая довольно часто, так как туристов из азиатских именитых стран было довольно много: Япония, Китай и Южная Корея возглавляли этот список, поэтому на лавках часто можно было найти наинелепейшие аксессуары, которые должны были каким-то образом ассоциироваться с Россией и, в частности, с Владивостоком, и со своей работой, как бы это ни было нелепо и абсурдно, торговцы прекрасно справлялись. Много разной мультикультурной пищи, рыбы и прочей морской живности, солёные огурцы, кимчи, корейская морковь с баклажанами и капустой, а также всевозможные сибирские ягоды: облепиха, чёрная смородина, земляника, клубника, крыжовник и многие иные, экзотические для жителей соседних стран, продукты. Небольшое одноэтажное здание с коричневато-красной черепицей, напоминающей цветом китайскую иссинскую глину, из которой мастера делают гайвани и чайники, исписанные силуэтами мифических зверей и героев легенд, было установлено рядом с площадью и украшено надписью на пластиковых входных дверях: СУВЕНИРЫ, 纪念品[1], SOUVENIRS, お土産[2], RECUERDOS, 기념품[3].

 Тут тебе и здание со стеклянной крышей,  продолжил свою культурно-гневную тираду Виктор.  Будто малая репрезентация несчастного Лувра, а за углом того же самого здания новомодные новостройки. Ну а с другой стороны этой же улицы здания будто времён Петра Первого, на фоне которых чуть подальше, конечно же, чудеса сначала индустриальной эпохи, разукрашенные богатым цветом кирпича, да и формы такой же дивно-гениальной. А в самой-самой дали пик могущества постиндустриальной эры  блестящие небоскрёбы да бизнес-центры. Так  поскрёбыши. И всё это на одной линии в три километра уместилось. Мы его, как говорится, слепили из того, что было.

 Всё, закончил?  безразлично спросил его тот самый хрипловатый спокойный голос.

 Эх, Лев Не знал бы я тебя, так подумал бы, что ты это от тупости так себя ведёшь,  приподняв маску, Виктор покручивал свои пышные завернутые усы.

 Ты меня и так не знаешь. Минута  и дело с концом.

Тикали часы, повёрнутые циферблатом на внутреннюю сторону предплечья. Тикали секунды, так мало значащие для окружающих и так много смысла содержащие в себе для этих пяти человек, готовящихся к ограблению инкассаторского конвоя, который по причине городского праздника вынужден ехать не по стандартному маршруту, но в объезд перекрытой дороги. Двое спутников всегда молчали и больше всего за это получали одобрения от Леона, которого Виктор, не любя зарубежные имена, щедро провозгласил Львом  оспорить его капризное желание было невозможно. Так уж повелось, что смириться порой легче, чем пытаться что-то доказывать. И всё же если молчали бы все, то авантюры быстро бы надоели, ведь процесс стал бы едва ли не идеальным, прямо-таки совершенным. А, как известно, совершенные вещи имеют свойство быстро надоедать. Всегда нужен некий изъян, препятствие к наслаждению процессом, к созерцанию сущего и окружающего. Если всё как по маслу, то и вкус у всего какой-то уж больно постный. Леон был из тех, кто в силу даже собственного неудовольствия предпочитал двигаться по неровным склонам горячих скал, на которых можно было запечь яичницу с беконом и итальянскими травами, посыпав её смесью из пяти перцев, или же он предпочитал пробираться сквозь плотные волокна говяжьего стейка слабой прожарки, поданого с крупной морской солью, розовым перцем и брусничным соусом. В общем, сложности явно вызывали у него аппетит.