А ты что делал в двадцать один год? полюбопытствовала Вайолет. Я помню, что компанию ты начал создавать позже. А о своих более юных годах всегда высказываешься туманно
Ну-у, протянул отец, теперь ты окончательно и бесповоротно взрослая, поэтому можно тебе рассказать. В двадцать один я был полон мечтаний и находился в творческом поиске. Конечно, учился в университете, не без этого. Но, когда сдал экзамены на летней сессии, отправился в Париж
В Париж? удивилась Вайолет. Ты мне не рассказывал.
Да Хм В жизни каждого мужчины, как и каждой женщины, может, и даже обязана быть небольшая тайна! Я в те времена был человек небогатый. Так что на эту поездку я копил деньги целый год, зато мог себе ее позволить. И вот я полетел в Париж, который меня сразу очаровал. Еще бы! Город любви, город муз.
А еще дождя и круассанов, припомнила Вайолет свой последний визит во Францию.
Это уж как повезет. Тогда стояло лето, и Париж для меня оказался полон романтики, хлещущей через край. Я бродил по улицам, подолгу стоял на мостах через Сену и все никак не мог наглядеться на эти мостовые, этих людей Они все казались мне прекрасными, хотя позже я выучил, что так не бывает.
Бывает, если верить!
Возможно. Мир бизнеса жесток, он заставляет забыть о подобных чувствах Но я не забыл. Я поселился на Монмартре, снял комнатку под крышей. Ты себе не представляешь, что это была за дыра! Скошенный потолок, который, к тому же, протекал в углу, письменный стул, стол, кровать и шкаф, старше меня приблизительно вдвое. На большее у меня не хватило денег. И я там жил два месяца, купил себе синий берет, как монмартрские художники, познакомился с владельцами булочных и шоколадниц, ходил к Сакре-Кёр встречать рассветы Там-то, на ступенях у собора, я и встретил Ноэми.
Кто это? нахмурилась Вайолет.
О, чудесная девушка. Она жила неподалеку, приехала в Париж из Нанта, училась на скульптора. У нее были очки, которые все время съезжали на кончик носа, вечно растрепанные рыжие волосы и руки, перепачканные глиной. Кажется, мы влюбились с первого взгляда. Я плохо говорил по-французски, а она по-английски, французы вообще не очень хорошо знают наш язык. Но мы друг друга понимали, так как для некоторых вещей слова не нужны. Мы с Ноэми валялись на травке в саду Тюильри и целовались. Отстояли очередь к «Джоконде», и именно тогда, увидев знаменитую картину и улыбку Моны Лизы, я понял, что такое истинная тайна. Та самая, что должна быть в женщине Да. Что еще мы делали Запускали разноцветных воздушных змеев. Ели мороженое одно на двоих Париж в те мгновения принадлежал нам. А кровать, отец усмехнулся, кровать в моей комнате немилосердно скрипела, и соседка снизу, склочная старая дева, колотила в потолок ручкой от швабры.
Папа! весело воскликнула Вайолет.
Что папа? В то время я еще не был знаком с твоей матерью, а у каждого человека в жизни должно быть подобное приключение. Иногда оно становится любовью на всю жизнь, но в случае со мной и Ноэми с самого начала было ясно, что это не так. Мы были слишком разные. Я хотел раздвинуть горизонты, она сузить до стен одной-единственной мастерской, где можно предаваться своим фантазиям и отпускать их, крутя гончарный круг. Я желал, чтобы мне принадлежал весь мир, она готова была удовольствоваться магазинчиком и парой комнат над ним. Мы с самого начала говорили на разных языках, и я имею в виду вовсе не французский и английский. Но нас бросило друг к другу, между нами, как принято говорить, пробежала искра. От этого казалось, что сам воздух насыщен электричеством. С тобой такое уже случалось? Ты ведь почти год встречалась с Брэндоном.
Это было не электричество, созналась Вайолет. Теперь, когда вся история с Брэндоном уже немного отдвинулась в прошлое, можно было судить практически беспристрастно. Мы только хорошо проводили время. Всего лишь.
Понимаю. Тогда тебе еще предстоит это ощутить, и я тебе почти завидую. Мне кажется, такое случается лишь один раз! Во всяком случае, мне довелось испытать лишь один.
А мама?..
Вайолет, не стоит сравнивать ручеек с океаном. Ты можешь выкупаться в прохладном ручье и получить удовольствие, но когда ты видишь океан и знаешь, что он весь принадлежит тебе Спутать невозможно. Отец мечтательно улыбнулся.
Так что же случилось с Ноэми? подтолкнула его Вайолет.
Ничего. И надеюсь, что-то хорошее, так как мы не виделись после того лета в Париже. Когда я уезжал, она была довольна и спокойна, а я обещал писать ей. Мы и правда обменялись парой писем, а затем все заглохло. Я же говорю, мы с ней были слишком разные
Значит, в двадцать один ты совершал безумства! И мне можно?
Почему бы нет? Только осторожно. И не говори, что хочешь улететь в Париж и поселиться в каком-нибудь клоповнике.
Я пока сама не знаю, чего хочу. Вайолет помолчала. На самом деле, я украла тебя ненадолго, чтобы поговорить о маме.
Она смотрела на отца сбоку и все равно заметила, что его улыбка стала горькой.
Твоя мама Ты знаешь, как я ее любил. И как я безумно сожалею, что сегодня она не может быть с нами и видеть, какой ты стала. Хотя в глубине души я убежден, что она все видит и все знает, и она не покидает нас. Смешно, потому что я человек неверующий. Но мне кажется, ее душа где-то поблизости.
Я ее не помню, тихо произнесла Вайолет, но от этого не меньше люблю.
Она была достойна любви, и лучше женщины я не встречал. Отец остановился и развернул Вайолет лицом к себе. А ты так на нее похожа! Те же черты, только и от меня чуть-чуть досталось. Вот уши определенно мои! И волосы у нее были, как у тебя, сплошной горький шоколад. Джозеф осторожно дотронулся до головы дочери, но гладить по волосам не стал испортил бы прическу. И глаза. Я думаю, сегодня она радуется, глядя на нас с тобой.
Мне почему-то кажется, что ты прав, и что я чувствую ее присутствие
Значит, так оно и есть. Ты у меня самая красивая и самая лучшая.
И единственная, уточнила Вайолет.
Конечно. А теперь, моя лучшая и единственная, вернемся к гостям. Не стоит надолго лишать их твоего очаровательного общества.
ГЛАВА 2
И вот наступил вечер, в листве зажглись фонарики-светлячки, одинокий воздушный шарик, полусдувшийся, но не сдающийся, прикорнул рядом со стулом Вайолет, а Джозеф Найтингейл взял слово. Он поднялся на помост, сопровождаемый множеством взглядов. По его сигналу музыка затихла, все взгляды обратились к нему.
Джозеф помолчал, ожидая, пока соберутся гости, разбредшиеся по разным уголкам сада. Наконец, сочтя, что это условие выполнено, он заговорил:
Сегодня у нас чудесный праздник. Моей дочери Вайолет исполнился двадцать один год. Признаюсь, не все эти годы были легкими. Например, когда ей только исполнилось четыре, Вайолет наотрез отказывалась засыпать, пока я не расскажу ей сказку. И я рассказывал, где бы ни находился. Если я оказывался дома, то, конечно же, приходил к ней в комнату и оставался там, пока она не засыпала. А вот если я сидел в Токио на совещании, и в этот момент мне звонила очаровательная юная леди с требованием немедленно немедленно! рассказать ей про новые приключения отважного цыпленка Я до сих пор благодарен выносливости и терпению моих партнеров. Спасибо, Ямада-сан!
Гости засмеялись; пожилой японец, сидящий за одним из столиков, поднял свой бокал в знак ответа.
Вайолет, подойди, пожалуйста, попросил отец.
Вайолет поднялась со своего места и, преодолев пару ступенек, оказалась рядом с Джозефом. Отец нежно взял ее под руку.
Ты самое лучшее, что у меня есть. Будь у меня только ты, я бы уже считал себя настоящим богачом.
Спасибо, папа! прошептала Вайолет, стараясь не расплакаться от накатившей на нее нежности и любви к отцу.
В этот день я хочу преподнести тебе подарок, который, надеюсь, тебе понравится. У твоей матери была одна старенькая, но, увы, окончательно разломанная вещица. Старые вещи могут обретать новую жизнь, если подойти к делу с умом. Джон, отец обернулся, и к нему тут же подошел помощник, держащий в руках плоскую бархатную коробку. Джозеф принял ее и протянул Вайолет. С днем рождения, детка, прошептал он.