Чей-то женский голос вдруг разорвал тишину, Александр от неожиданности даже вздрогнул, несмотря на то, что являлся в стенах комнаты лишь невидимым гостем. Как оказалось, то была его мать, выражающая недовольство на повышенных тонах:
Чем ты тут занят? обращалась она к тому Саше, кому по праву принадлежал сей временной промежуток. Опять свой зад просиживаешь? Ищи давай работу, бестолочь! Только жрешь за наш счет, а толку от тебя никакого! Девятнадцать лет ведь уже! Умерла Лена. Нет ее. Долго еще будешь строить из себя сопливую девочку?
Да ищу я, ищу! раздраженно рявкнул он ей в ответ.
Где ты ищешь?! Покажи где? Второй год уже ищешь!
А то, что я все еще, черт возьми, учусь, тебя не смущает?!
О-о-о, учится он! Твои однокурсники поголовно все параллельно учебе подрабатывают! А ты
А что я? Не все подрабатывают! От силы половина!
Наверное, не зная, что на это ответить, мать лишь повторила, но уже понизив голос, однако сохранив холодность:
Чтобы завтра же нашел подработку. Ясно?
Закатив глаза и отвернувшись от матери, сын пробубнил:
Ясно, ясно.
В какой-то степени довольная ответом, женщина вылетела из комнаты и хлопнула дверью.
Черт! насупившись, сквозь сжатые зубы рявкнул Саша и ладонью хлопнул по столешнице. Подойдя к нему почти вплотную, Александр увидел, что тогдашний он дрожащими пальцами открыл контакты мобильного, нашел чей-то номер и нажал «вызов». А пока звучали гудки, нервно грыз ноготь большого пальца.
Спустя около половины минуты трубку, наконец, взяли.
Привет, с неуверенностью в голосе выдавил Саша. Я я согласен. После непродолжительного молчания. Ясно. Когда подъезжать?
Снова непродолжительное молчание он слушал своего собеседника и барабанил пальцами по колену, затем повторил, что ему понятно, произнес «до завтра» и закончил вызов. Недолго думая, отложил в сторонку телефон, без особых усилий снял боковую панель системного блока своего стационарного компьютера и, просунув внутрь руку, вынул несколько, не более пяти, пятитысячных купюр, скрученных в трубочку и стянутых канцелярской резинкой.
Считай, что я уже устроился на работу, мамань, пробубнил Саша. Только, боюсь, такая работа тебе не понравится. И добавил, горько усмехнувшись: Зато начну, наконец, деньги в дом приносить!
Вернув на место боковую панель, Саша поднялся со стула, переоделся в уличную одежду, спрятал деньги в карман джинсов и, доложив матери о том, что скоро вернется, но оставив без ответа вопрос о цели вылазки, вышел из квартиры.
Александру подумалось, что трудно не сообразить, каков замысел Саши, то есть его самого, и во что он ввязался. Но что из этого вышло, для него пока остается загадкой. «Как странно это, думалось ему, видеть собственное прошлое, находиться в нем, но не помнить своих дальнейших действий. С таким же успехом я мог бы перенестись в свое будущее, но там мое незнание о происходящем логически имело бы под собой вполне объяснимое основание».
И снова лодка, снова повсюду вода. Солнца как будто и не бывало, а почерневшее от тяжелых туч небо готово было поглотить все под собой; ветер раскачивал посудину, в которой сидел Александр, трепал его волосы, поднимающиеся брызги воды неприятно били по всему телу и лицу. Погода словно смеялась над ним, надругалась. Или же отражала его траурное состояние?
Он прикладывал все оставшиеся силы к тому, чтобы доплыть до последнего круга. Все остальные он, пусть не безболезненно, но благополучно преодолел, и теперь они со всех сторон окружали его какой-то неестественной и оттого невероятно пугающей чернотой. Даже оставшийся черный круг с числом 20 по центру на фоне всех остальных казался светло-серым, хотя и он, на самом-то деле, был настолько темным, что, не будь в нем выделяющейся красным дымком цифры, едва ли удалось бы разглядеть его в ночи.
Входя в круг, Александр рассчитывал получить в нем или там, куда его перенесет, ответы на вопросы и увидеть лица тех, кто мог быть причастен ко всему творящемуся вокруг. Теперь он сомневался в том, что пребывал в коме. По его мнению, ответственны за все могли быть те люди, с которыми он связался: за какую-нибудь провинность оглушили его и передали в руки не пойми кого. Или же вовсе прикинулись имеющими отношение к наркотикам, на деле же некая подпольная организация, члены которой решили провести над ним странный опыт.
«Допустим, обкололи меня чем-нибудь и выбросили сюда, а я теперь галлюцинирую. А спохватится кто да, видели какого-то наркошу неподалеку, а что с ним случилось черт его знает, не стоило ему с этим связываться. А если и так, то не один же я такой!..»
Во что бы то ни стало он намеревался выяснить всю правду.
Это воспоминание было решающим. Александр внимательно наблюдал за каждым своим движением в собственном прошлом, за окружающей его обстановкой, намеревался не спускать глаз ни с кого из тех, кто приблизится к Саше, кто будет с ним контактировать.
Был поздний октябрьский вечер. Саша в черном драповом пальто стоял напротив давно заброшенного либо еще не оприходованного кирпичного построения, переминался с ноги на ногу, прислушивался к каждому звуку. Это был пустынный двор, вокруг ни людей, ни бродящих собак или котов. Не было здесь и уличных фонарей. Вдалеке, через дорогу, костлявые полуголые деревья, серые под светом луны, возвещающие о чем-то недобром. Через какое-то время быть может минут через пять, кто-то вышел из-за угла здания и, держа руки в карманах то ли куртки, то ли пальто в такой темноте было не разобрать, быстрым шагом направился к Саше, то и дело посматривая по сторонам. Подошедшим оказался среднего телосложения мужчина, одетый в темную куртку и черные брюки, в натянутой по самые брови шапке.
Чего так долго? вопросил он грубым, хрипловатым голосом, да таким наглым тоном, будто бы Саша был обязан ему еще с самых пеленок. И нахрена мы здесь встретились, а не в условленном изначально месте?
Я же говорил: не люблю с глазу на глаз, ответил Саша раздраженно. Заныкал бы товар как обычно, ты бы перевел на счет и все. Нет же, надо было при личной встрече. Поэтому и изменил место. Извиняй, конечно, но мне так спокойнее встретиться там, где я захочу. Если что, понизил он голос, тут рядом гуляют наши люди. Поэтому без лишних телодвижений. А долго потому, что надо было удостовериться в том, что ты тут будешь один.
Ладно, ладно, недовольно пробурчал мужчина, нахмурившись. Не доверяю я этим закладкам. То говно подсунут в пакеты вместо нормального товара, то облапошат на несколько грамм, а потом попробуй узнать, кто именно это сделал и кому пальцы отрезать. А заказ-то, согласись, довольно солидный, не какой-нибудь там граммовый пакетик с солью. И под раздачу, кто бы ни был виноват, в первую очередь попал бы ты.
Ага, ну да в общем-то. Ладно, держи. Саша залез в карман своего пальто, вынул из него завернутый в несколько пакетов товар, разбитый на десятки однограммовых пакетиков и протянул мужчине.
Тот в свою очередь из кармана вынул сложенную пополам пачку из множества однотысячных банкнот. И в тот момент, когда они должны были совершить обмен, Саша едва уловимым движением выудил складной нож, нажатием на кнопку оголил десятисантиметровое лезвие и по самую рукоять всадил его в шею покупателю, а затем тем же лезвием полосонул ему по яремной артерии. Той рукой, в которой продолжал держать сверток, отобрал пачку банкнот и все вместе затолкал в карман.
Без обид, мужик, просто деньги очень нужны, спокойно произнес Саша, пряча лезвие в рукоятку. Товар я уже договорился другому клиенту впихнуть, а что до тебя ну, если что, нарвался на шпану или что-нибудь в этом роде. Так что