Услыхав в коридоре шум, Тимоти Пайн, ведущий травматолог престижной частной клиники, выглянул из кабинета. Ему не понадобилось много времени, чтобы вникнуть в суть происходящего.
— Так-так, — произнес он, направляясь к двоим спорщикам, один из которых, в белом халате, был местным санитаром, а второй покачивался на костылях и, судя по всему, пребывал в раздражении. — Вижу, мистер Мюррей покидает нас.
При виде врача лицо санитара отразило явное облегчение. Пациент, высокий и темноволосый молодой мужчина, обернувшись, мрачно усмехнулся.
— Верно, док. Очень рад убраться наконец отсюда. Кстати, если не сочтете ниже своего достоинства, хотя бы помогите донести эту штуку до выхода, — кивнул он на кейс, стоявший у его ног. Судя по всему, ему была ненавистна идея обращения к кому-либо за помощью, однако в данном случае альтернатива, по-видимому, отсутствовала.
— Мистер Мюррей не желает, чтобы я его отвез. Он хочет идти пешком, — включился в разговор санитар, указывая на инвалидное кресло у стены. — Но вы ведь знаете, у нас так не положено и…
— Ладно, Сид, ступай, я все улажу, — кивнул доктор Пайн. Затем он повернулся к парню на костылях. — Вообще-то, Джек, доставка портфелей не входит в мои обязанности, но как я могу отказать любимому пациенту?
— А ирония входит? — сухо поинтересовался тот, повернулся на костылях и двинулся по коридору.
— Вы так спешите, что поневоле складывается впечатление, будто вам у нас не понравилось, — заметил доктор, ускоряя шаг, чтобы поспеть за Джеком Мюрреем.
— Хотите знать мое мнение, док? Вам бы служить в карательных органах какого-нибудь полицейского государства. Вот где вы вволю натешились бы в пыточных камерах! — бросил пациент через плечо. Даже в нынешнем слегка согбенном состоянии он возвышался над идущим рядом врачом.
— Полагаю, бессмысленно просить вас повременить с выпиской? — сказал тот.
В ответ Джек окинул доктора Пайна таким взглядом, от которого могло бы прокиснуть молоко.
Врач пожал плечами.
— Не вините меня за то, что я хотя бы попытался удержать вас от безрассудства. В конце концов, ваш случай один из самых успешных в моей практике. Больно видеть, как вы сводите на нет результат долгой и кропотливой работы, причем из-за простого нежелания еще немножко потерпеть.
На губах Джека Мюррея появилась ледяная улыбка. За последние несколько месяцев он столько всего перенес, что лимиты его терпения давно иссякли.
— Не беспокойтесь, я не сделаю ничего такого, что дискредитировало бы вашу репутацию врача-чудодея.
Доктор Пайн спокойно кивнул в знак признательности за комплимент, несмотря на всю его двусмысленность. Тем не менее его лицо осталось хмурым. Тимоти Пайн многое знал и умел. Он мог по праву гордиться, что является одним из лучших специалистов в области травматологии. Однако как бы ни хотелось ему приписать всю честь себе, он осознавал, что своим исцелением этот парень обязан в большей степени собственной решимости и железной силе воли.
— Направимся к заднему крыльцу? У главного входа вам не миновать встречи с прессой. — Тимоти Пайну были хорошо знакомы привычки своих пациентов, среди которых иной раз попадались весьма известные личности.
— Не вижу причин облегчать жизнь репортерам. Тони подгонит туда автомобиль.
Слова Джека были продиктованы здравым смыслом, однако доктор знал, что за ними кроется почти параноидальное нежелание выставлять личную жизнь на потребу публики. Чего далеко не всегда удавалось достичь.
— Если вас настолько беспокоит частная неприкосновенность, почему бы вам не пожить у родителей? Уж они-то, надеюсь, обезопасили свою жизнь от посторонних глаз?
— О, можете не сомневаться, — кивнул Мюррей. — Охраны у них предостаточно. И вообще, они ни в чем не испытывают недостатка. Разве что сына у них нет. Во всяком случае, к отцу это точно относится.
Доктор Пайн внимательно взглянул в волевое лицо пациента, пытаясь понять, волнует ли того упомянутое обстоятельство. Однако с Джеком никогда и ни в чем нельзя было быть уверенным.
— Но ведь ваш отец… — Пайн вовремя остановился, иначе обязательно выболтал бы информацию, на распространение которой старший Мюррей наложил категорический запрет. — То есть… я хотел сказать, что случившееся с вами несчастье могло бы смягчить…