Нам надо серьёзно поговорить, Яна, и я сглатываю комок, подступающий к горлу. Началось.
Молча ставлю тарелку перед ним, и с непроницаемым лицом сажусь на свой стул, пока Лёша разливает нам вино по бокалам.
Очень вкусно, пробует он, и хотя бы сейчас я уверена, что он не врёт. И сразу, не делая никаких пауз, словно обсуждая погоду, продолжает: Я ухожу от тебя.
Я делаю большой глоток, ставлю бокал аккуратно на стол и совершенно спокойно отвечаю:
Хорошо, и зачёрпываю вилкой несколько рисинок: пармезановый дух растекается по нёбу, и я даже прикрываю глаза от удовольствия, представляя, что я сейчас на Лазурном берегу в ресторане Chantecler с двумя мишленовскими звёздами: только я и тарелка оргазма передо мной.
Что значит: хорошо? в недоумении отвечает Лёша, и я слышу сквозь свои грёзы тихий стук ножки бокала о столешницу. И открываю глаза.
Уходи, как ни в чём ни бывало отпиваю я своё вино. Всё-таки протухшую рыбу уже ничем не спасти. Она воняет. А что ты хочешь от меня услышать? спокойно продолжаю я, хотя внутри меня медленно и мучительно умирает моя голодная любовь. Можешь собирать вещи и уходить, куда только пожелаешь, продолжаю я свой ужин. Всё-таки трюфели и рис арборио созданы друг для друга!
И это всё, что ты хочешь мне сказать? начинает беситься мой неверный муж. Видимо, он ожидал совершенно другой реакции. Ах, эти вечные ожидания, которые не совпадают с желаниями окружающих!
Да, это всё, отрезаю я. А что ещё я должна говорить? насмешливо спрашиваю я, отпивая кисловато-минеральное вино.
Ну хотя бы поинтересоваться причиной, невнятно бормочет Алексей, и я насмешливо перебиваю его:
Позволь мне предположить: ты наверняка встретил другую женщину, так? И полюбил? Так сильно и страстно, как когда-то любил меня? Или никогда не любил? тихо добавляю я, сама уже боясь в это поверить.
Нет, дело не в другой женщине, холодно отвечает мне мой муж. Дело в тебе.
И его слова пылают на моей щеке огненной пощёчиной. Мне стоит огромного труда посмотреть ему в глаза, а он с издёвкой продолжает:
Мы с тобой женаты всего три года, но ты уже превратилась в домашнюю я вижу, как он мучительно подбирает правильные слова, и всё-таки выдавливает из себя: наседку.
И видимо, чтобы придать себе ещё больше сил для дальнейших обвинений, продолжает:
Ты думаешь, я себе такой представлял семейную жизнь? Где та стильная дерзкая девчонка, которая просто свела меня с ума? Где наши ночи? Что с нами стало? он отпивает вино, и я только отмечаю про себя, как безвозвратно остыло моё очередное бесподобное блюдо. С драгоценным пьемонтским трюфелем, за который я отдала целое состояние.
Мы погрязли в рутине, продолжает сокрушаться Лёша, как будто это самое страшное, что может постигнуть семейную пару. Когда мы вообще в последний раз вместе с тобой куда-то ходили?!
Так это ты постоянно занят с клиентами и на встречах, резонно возражаю я, и смотрю, как медленно оплывают свечи, которые я специально зажгла к приходу мужа.
Да, а ты постоянно торчишь на работе! выпаливает он в ответ. А когда не на работе, то постоянно готовишь свои булки и плюшки! чуть ли не кричит он мне в лицо, как будто печь плюшки в его представлении всё равно, что заниматься сексом с двумя бравыми матросиками.
Так это и есть жизнь! не выдерживаю я. Разве ты сам не этого хотел?! Жизнь это делать детей, растить детей, кормить их свежими булочками и кашей! продолжаю я.
Ты меня не понимаешь, успокаивается мой Лёша. Ты можешь печь плюшки столько, сколько захочешь. Ты можешь сама превратиться в свои двадцать пять лет в одну большую плюшку, зло бросает он мне. Я больше так не могу. И не хочу.
И хотя меня сейчас ударили по самому больному, я, собрав всю свою волю в кулак продолжаю:
Если тесто прокисло, его выбрасывают. Нет смысла спасать тухлое блюдо. Я тебя не держу. Ты можешь идти, куда пожелаешь. Любовь всегда только первого сорта. И последнего, я собираю со стола тарелки, и безжалостно выбрасываю остатки ризотто в помойное ведро.
Только не передёргивай, кривится Лёша. Достали уже все эти твои словечки. Ты вообще, кроме еды о чём-то другом можешь думать? Все эти персики, дыньки, эклеры и бриоши, продолжает он с издёвкой. Ты со стороны себя слышала?! И да, я хотел сказать, что это ты должна уйти. Из моей квартиры, медленно и с нажимом произносит он, и посуда с грохотом валится из моих рук в раковину.
Это и моя квартира, разве ты забыл? иду я ва-банк. В конце концов, это именно я погасила львиную часть ипотеки деньгами, вырученными от продажи своего наследства.
Это так, тихо отвечает Лёша, и я оборачиваюсь к нему, опираясь спиной о столешницу: я помню, как часто мы занимались сексом именно на этом столе, неспособные оторваться друг от друга хотя бы ненадолго.
Но ипотеку я оформил на себя до свадьбы, всё-таки он изучил вопрос! И пока она полностью не выплачена, квартира принадлежит мне и банку.
Я плачу большую часть взносов, и во мне начинает закипать бешенство. Пока ты будешь со мной разводиться, я заработаю и отдам все оставшиеся деньги!
Вряд ли, спокойно отвечает мой муж, отпивая вино. Оказывается, я много лет жила с обычным подлецом и мерзавцем! Мне даже становится от этого немного легче: теперь я не так сильно люблю его. Как будто это знание отломило кусочек от моего огромного чувства.
Посмотрим! наступаю я на него. В конце концов, на этой неделе будет моё повышение на работе, и я смогу попросить аванс в счёт будущей зарплаты. А я ещё сдуру думала, что именно его хотел отпраздновать сегодня вечером мой муж, когда предупреждал меня о романтическом вечере для нас двоих!
Ладно, не будем ходить вокруг да около, вдруг устало говорит Лёша. Мы с Тамарой любим друг друга, и обрывает меня, когда я уже готова разразиться гневной тирадой по этому поводу: Она ждёт ребёнка.
Я молча сажусь на стул и смотрю в окно на крыши домов подо мной. Свечи капают тихими слезами прямо на стол, а я чувствую, как моё сердце обугливается, как картофельная кожура в догорающем костре
Десерт для грусти: обожжённый баскский чизкейк из Сан-Себастьяна
Когда-то шеф Сантьяго Ривера из города Сан-Себастьян получил в наследство бар La Vina и изобрёл свой ставший знаменитым на весь мир десерт. Он хотел приготовить «запечённое молоко», и вот, что у него вышло. Вся его тайна в сыре и соли.
Для нежной кремовой души нам потребуется 500 грамм любого сливочного сыра, и если вам посчастливится найти козий, как мне в тот день, то лучше всего взять его. Или просто добавить щепотку соли. Или горьких слёз. Медленно взбить миксером сыр, добавляя туда по очереди 4 яйца, 160 грамм сахара, 250 грамм самых жирных сливок для взбивания и столовую ложку крахмала. Влить чайную ложку ванильной эссенции. Выстелить форму пекарской бумагой, вылить в неё тесто и нагреть духовку до максимально возможного значения: до 250-270 °С в режиме конвекции.
Выпекать 20 минут, пока он полностью не обуглится, как моё сердце, когда умирала моя любовь. Его сливочная сердцевина ещё совсем жидкая, но дайте ему время остыть в холодильнике несколько часов. Этот блюдо подают холодным. Как месть на десерт. И если вы снимете с него почерневшую тонкую корочку, то обнаружите внутри мягкое сливочное нутро: нежное и тающее во рту, как сон. Идеален с любым сладким вином. С хересом или портвейном.
Горячий глинтвейн с вишневыми листьями, чтобы согреть ледяную душу
В тот день я в последний раз спала в своей квартире. Лёша ушёл из дома, и дал мне сутки на сборы: я бы в любом случае не могла оставаться в ней вместе со своей уже бывшей подругой, своим уже бывшим Лёшей и их ребёнком. Той ночью я складывала вещи по сумкам и чемоданам: вот так легко и просто вся моя прежняя жизнь уместилась всего в три баула.