О мирной жизни ему вообще известно мало. Может, еще и узнает, если она свалится на него, как боевой топор.
Едва ли в этом лесу жизнь подчиняется иным правилам, с грустью произнес он.
Торбранд обращался не столько к ней, сколько к себе. Сейчас он не имел права забыть о деле, как бы тому ни способствовало присутствие этой девушки. Из-за нее он вспомнил о прошлом, которое всеми силами старался забыть. Нельзя забыть, какое у него дело к ней, и отказаться от его исполнения, даже если она спрыгнет на землю, в дорожную грязь и падет перед ним на колени.
Он исполняет приказы короля, а не действует по собственному желанию. Никогда он не владел такой привилегией, не следовало пытаться задуматься о праве и сейчас. Торбранд не двинулся с места, стоял, не шелохнувшись, и смотрел на девушку. Она восседала на лошади так гордо, словно королева, которой и была последние шесть месяцев, приводя в ярость своего дядю.
Скажи мне, Эльфвина, что ты предложишь мне за свою жизнь?
Мне ли решать, чего стоит моя жизнь?
Торбранд хорошо знал эти игры и терпеть их не мог. Слова мечи при королевском дворе, где шепот может отравить, а слухи убить. Все же приятно, что она владеет таким оружием, хотя он и не ценил это качество, ведь сам добивался победы лишь с помощью настоящего меча. Всегда.
Какие философские размышления, леди. Он увидел, что она сжала зубы, хотя не прекращала дрожать, и счел это хорошим знаком. Пусть лучше боится, чем думает, что может порвать его на части своим оружием острым языком. А снег по-прежнему идет, волки воют. Как думаешь, где ты могла очутиться этой ночью?
Эльфвина рассмеялась, чем внезапно напугала его, а ведь он человек бывалый, готов был поклясться всеми богами, что на этой земле нет ничего, способного вызвать его страх. Ее смеху это удалось. Не только дерзость, но и сами звуки. Они напоминали о резвом весеннем ручье, бегущем с гор на новой земле, названной Исландией, он увидел ее впервые прошлым летом и теперь тщательно хранил воспоминания о завороживших его горах, похожих на спящих драконов, и прибрежной полосе с черным песком и валунами.
Он ничего не имел против жизни там.
Кто раньше, кто позже, но каждый мужчина должен обрести свой кусок земли. Для него проблема заключалась в том, что все земли, которые он видел, были пропитаны кровью. Они переходили из рук в руки, их отвоевывали и отдавали врагу снова, ни один меч в мире не был так силен, чтобы никто не мог с ним справиться. Войны никогда не заканчиваются по-настоящему, перемирия не приносят ничего хорошего, лишь волнения и ожидания, которые могут длиться и сотню лет. Может, и больше.
У Торбранда когда-то давно был дом, который он был обязан защищать мечом и всем телом, силой своих рук и сердца. Он хорошо знал, чего может лишиться человек, находясь в меньшинстве, когда недостаточно одного меча и внутренней решимости. Он никогда не забудет то кровавое утро в Дублине, когда потерпел неудачу. Не забудет лицо матери в миг, когда она повалилась на землю. Все потому, что он не смог защитить ее, как был должен. Вражеский воин отшвырнул его в сторону, как ребенка, а он был уже пятнадцати лет от роду, и напал на матушку, зарубил ее, а он смотрел и ничего не сделал. Стыд за свой позор до сих пор терзал душу. Мама была отважной, красивой и умной. Она подарила его отцу много сыновей и не боялась за свое будущее. Другие женщины тогда молили о пощаде, а матушка бросилась на врага, будто хотела выцарапать ему глаза. Она боролась за свой дом, но его все равно сожгли.
Торбранд никогда никому не рассказывал об этих событиях. О том дне, когда ничего не смог сделать, чтобы противостоять ирландским королям, выгнавшим его народ из единственного дома. Им приказали убираться с острова. Или умереть.
Тогда он поклялся себе, что у него не будет больше дома вместо того, от которого осталось лишь пепелище и который он потерял вместе с матушкой, потому что не смог ее защитить.
Он убедил себя, что все последующие годы были даны ему судьбой для искупления вины. С того дня он неустанно тренировался, вскоре повысил мастерство и сражался намного лучше, чем в годы юношества. Чтобы давать отпор. И одерживать победу. Вновь и вновь рисковать жизнью. Делать то, на что не был способен, когда это было особенно нужно. Он давно свыкся с мыслью, что именно так должен поступать, чтобы заслужить прощение и милость богов. Искупить вину за несделанное когда-то.
В эти мрачные, залитые кровью годы он время от времени задавался вопросом: существует ли в этом мире иная жизнь, нечто отличное от череды зверских битв? Криков и лязга стали. Иногда он мечтал о доме. Настоящем доме, а не шатре, построенном недалеко от поля боя, о месте, где мог бы жить, не сражаясь, и чувствовать себя свободным.
Впрочем, он знал, что думать так в его случае постыдно. Мужчина должен держать в руке меч и мечтать о Валгалле, пока боги не заберут его. Мужчина должен думать об уважении, которое можно заработать только на поле боя. В самый темный день своей жизни Торбранд поклялся, что навсегда останется воином, даже если очень захочет изменить жизнь. Он не из тех людей, которые мечтают о тихой жизни фермера, чьи мысли лишь о смене сезонов, увеличении урожаев и поголовья скота. Торбранд родился заново в день, когда был юношей, восстал из пепла и стал грозным оружием. Он стыдился мыслей о том, что хотел чего-то большего от жизни.
И вот перед ним женщина саксов, смеющаяся, вместо того, чтобы трястись от страха, будто она находила забавным собственное незавидное положение. Она была так похожа на матушку в тот злополучный день!
Рад, что смог развеселить тебя, леди Эльфвина, произнес он, когда смех прекратился, вызвав неожиданную тоску и давление в груди. Это ощущение он добавит к основной коллекции упреков в свой адрес, к грузу, терзавшему совесть, совсем не похожему на тот, который перевозят на торговых кораблях. Надеюсь, нам будет легче договориться.
Цепкий взгляд золотистых глаз не отпускал его.
Так ты не собираешься меня убивать? Хочешь получить выкуп?
Выкуп? Он не рассмеялся, но дыхание его все же сбилось, что было видно по клубам пара. Боюсь, ты переоцениваешь себя в глазах дяди. Человек, который беспокоится о безопасности другого, никогда не отправит его с такой охраной. Толстые мешки с вещами, которые непременно привлекут разбойников, и два трусливых солдата, чтобы им противостоять. У тебя есть еще что-то для защиты, кроме молитв?
Щеки Эльфвины залились румянцем, но она не пала духом.
Не мне ставить под сомнения решения дяди. К тому же он еще и мой король.
Тогда я с удовольствием спрошу с него. Он не мой король.
Она не дрогнула, хотя Торбранд ожидал увидеть слезы от испуга. И не только потому, что она женщина, ведь он вырос на легендах о женщинах-воительницах и валькириях. Его собственная мать воспитала в нем мужество и доказала свою смелость. Но в народе распространилось немало слухов о разочаровавшей всех дочери госпожи мерсийцев. И не важно, что она формально не была королевой, а лишь женой олдермена, но это было не так важно на поле боя, когда она вела войско, как настоящая королева, она была достойным противником. Дочь же ее, как рассказывали, лишь склоняла голову и начинала бормотать молитву вместо того, чтобы принимать решения как правитель. Будь она мужчиной, все было бы иначе. Торбранд не получил бы такое задание. Его отправили бы сражаться.
Однако есть разные способы одержать победу, теперь он хорошо это знал.
Значит, я не узнаю, какая меня ждет судьба? спросила она, словно поняла ход мыслей Торбранда.
Каждый из нас узнает будущее, когда оно придет. Но ни одна из твоих молитв его не изменит, леди. Все предрешено.