Однажды бабушка приехала под Рождество. До этого ее долго не было, и Доминик с радостными криками бросилась к ней навстречу, что было вполне обычным. Но в этот раз бабушка не взяла ее на руки, лишь, присев в кресло, обняла внучку и прижала ее к себе.
— Где ты была так долго? — спросила Доминик. — Я так соскучилась по тебе!
— У меня были дела, малышка. Но зато теперь я здесь и привезла тебе небольшой подарок.
— Какой? — У девочки загорелись глаза в предвкушении очередного сюрприза.
Бабушка достала из сумочки небольшой медальон и повесила его внучке на шею.
— Носи это как память обо мне, — прошептала она.
Раскрыв медальон, Доминик увидела фотографию бабушки.
— Но я и так тебя помню. — Она с удивлением взглянула на нее.
— Да, я знаю, малышка. Но в жизни всякое бывает. Возможно, когда-нибудь придет время нам расстаться. Поверь, я не хочу этого, но… от судьбы не уйдешь, так что… — Она замолчала, сознавая, что внучка еще не в состоянии понять все то, что она хочет донести до нее. — А знаешь что? — неожиданно предложила бабушка. — Пойдем-ка, я почитаю тебе нашу книжку, которую мы никак не можем дочитать.
— Конечно. — Доминик была несколько обескуражена словами бабушки, однако постаралась сделать вид, что все в порядке и ее ничего не беспокоит.
Конечно, она не понимала то, что хотела поведать ей бабушка, но почему-то вдруг в ее сердце закрался страх. И этот страх был таким ощутимым, что Доминик уцепилась за предложение почитать книжку, искренне надеясь, что интересное повествование перечеркнет непонятные, не до конца осознанные ею переживания, вызванные этим разговором.
Это был последний визит бабушки. Больше Доминик ее не видела.
Через некоторое время, когда Доминик пристала с расспросами к родителям, отец сухо сообщил ей, что бабушка теперь на небесах.
Девочке стало очень грустно. Ей казалось, что она потеряла единственного дорогого ей человека. Она, конечно, понимала, что отец и мать очень любят ее, но почему-то по-настоящему близкой считала только бабушку, и вот ее не стало…
Еще долго после этого по вечерам, лежа в кровати, Доминик открывала медальон и разговаривала с бабушкой. Делилась с ней своими проблемами, рассказывала о том, что случилось за день. И девочке казалось, изображение с фотографии улыбалось ей, понимало ее, и от этого становилось немного теплее на душе. Словно бабушка никуда не ушла, не покинула ее, а все еще была рядом.
Даже став взрослой, Доминик не оставила эту привычку. Правда, теперь она разговаривала с портретом очень редко. Но в иные минуты ей казалось, что больше ничто не поможет, только разговор с бабушкой, которая, словно ангел-хранитель, всегда была поблизости…
Сняв медальон, она положила его на полку, после чего забралась в душ, подставляя свое молодое упругое тело под струи воды.
Вот она и дома.
Пусть ненадолго, но вернуться сюда казалось ей самым прекрасным, что она смогла себе позволить за последнее время.
Конечно, учеба в университете тоже доставляла Доминик удовольствие. Девушке легко давались науки, и она быстро усвоила, что прекрасно со всем справится, если не будет прогуливать. Поэтому она исправно посещала лекции, делала домашние задания, писала рефераты и доклады. Даже работала в местной студенческой газете, и ее репортажи, порой немного злые, но написанные со знанием дела и с легким юмором, пользовались успехом.
И всегда, всегда Доминик была в центре внимания. У нее были как друзья, так и недоброжелатели. Но она научилась ценить первых и не замечать вторых.
Единственное, что угнетало ее в студенческие годы, это разрыв со школьной подругой. Дороти решила стать моделью и уехала в Нью-Йорк. Поначалу они по несколько раз в неделю созванивались и делились новостями, но потом эта связь как-то сама собой ослабела, пока совсем не прекратилась. И однажды, набрав номер подруги, Доминик услышала монотонный голос, сообщивший ей, что абонент недоступен.
Приезжая домой на каникулы, она заходила к родителям Дороти, но те только пожимали плечами. Их дочь не появлялась и не звонила, и, честно говоря, их это нисколько не беспокоило, что вызывало у Доминик недоумение. Как можно быть настолько зацикленными на себе, на своей жизни? Но, увы, родители Дороти были махровыми эгоистами. Они никогда не думали о дочери, когда та была маленькой, не собирались менять свое отношение к ней и теперь, когда она выросла.