Планер завис над проекторной станцией, дожидаясь очереди на посадку. Движение в окрестностях главной транспортной артерии континента всегда было оживленным. Планеры как частные, так и многоместные общественные взлетали и садились, выплескивая отъезжающих пассажиров или заглатывая прибывших. Клим разглядел внизу нешуточной длины вереницу людей: она медленно, но беспрерывно всасывалась в здание проекторной станции.
Нам не придется стоять в очереди, пообещал полковник. По немного прищуренным глазам офицера Клим понял, что Леванов находится в ментальном контакте, вероятно с диспетчерами станции. Миг спустя он объявил: Готово. Проектор сто сорок четвертый служебного пользования при чрезвычайных обстоятельствах.
Замечательно! с облегчением откликнулся Клим.
Планер высадил двух пассажиров неподалеку от служебного входа на станцию и немедленно взмыл на стоянку.
Легкий ветерок доносил ароматы гибискуса, ласковое солнце приятно припекало затылок. С другой стороны здания происходило столпотворение, но здесь было спокойно и почти тихо. Из дверей появлялись люди по двое, по трое и неспешно направлялись к стоянкам планеров. Леванов зашагал ко входу, Клим двинулся следом.
В помещении царила тишина и прохлада. Перед проходом, над которым светился номер 144, в ожидании своей очереди стояла девушка в униформе Службы ближнего мониторинга. Диваны, расставленные вдоль стен, пустовали. В середине зала танцевали цветы совершенно новый сорт вегадансеров с бирюзовыми лепестками и изумрудными стеблями; они извивались, наклонялись и распрямлялись, переплетая листья и касаясь друг друга раскрытыми бутонами. Климу вспомнилось последнее свидание с Мари. Тогда они использовали бинарное подключение к ТЛМ-системе и танцевали так же страстно, даже исступлено, на вершине Эвереста, а потом любили друг друга, глядя вниз, на белоснежные облака, неспешно плывущие меж горных пиков. Жаль, что теперь все в прошлом
Нам пора, хрипловатый голос Леванова вырвал Клима из воспоминаний. Он отвернулся от пляшущих цветов и направился вслед за полковником к проходу, в котором только что скрылась служащая космического мониторинга. На стене вспыхнул красный сигнал, а под ним надпись «Ожидайте» и обратный 120-секундный отсчет.
Через две минуты загорелось зеленым приглашение проходить дальше. Клим и Леванов оказались в отсеке отбытия. Дверца в дезинтеграционную кабинку бесшумно ушла в стену.
Вы отправитесь первым, сообщил офицер. Я следом.
Он полуприкрыл веки, сосредоточившись на идентификации и составлении маршрута для проектора. Через несколько секунд молча указал на кабинку.
До встречи на Обероне, сказал ему Клим, но офицер лишь кивнул с непроницаемым лицом и сложил руки за спиной в ожидании своей очереди на проекцию.
Клим вошел и вставил ступни в пазы, взялся за поручни. Услышал, как сзади задвинулась дверца. Повисла звенящая тишина. Клим почувствовал во всем теле приятную щекотку и расслабление. Он знал, что в течение ближайших секунд проектор просканирует его тело и одежду, запоминая атомную структуру, а затем дезинтегрирует ее; после этого передаст сохраненную информацию на принимающую станцию на Обероне, где атомная структура будет воссоздана со стопроцентной точностью. Но прежде его сознание временно прекратит свое существование.
Накатила сонливость. Клим смежил веки и позволил неодолимой волне расслабления увлечь себя в пустоту.
3
Каньон Моммур протянулся с севера на юг глубокой пятисоткилометровой бороздой. Его дно и склоны были выровнены графеновыми плитами так, что он образовывал широкий, длинный и глубокий желоб, в котором размещались боевые капсулы УЧС, разведывательные и ремонтные зонды и множество мультифункциональных дронов. Отдельный участок каньона длиной в несколько километров был выделен под склад аккумуляторов для боевых капсул, использующих концентраторы для гиперпространственных прыжков; там же хранились магнитные контейнеры с антивеществом для аннигиляционных двигателей или вакуумные трубки с тритием для двигателей на термоядерном синтезе.
Между склонами каньона протянулось силовое поле из закрученного в кокон пространства; если смотреть со дна вверх, увидишь непроглядную черную полосу от края до края, отражающую любые частицы или излучение. Эта своеобразная крыша защищала базу от случайных метеоритов, несанкционированного наблюдения из космоса (ближнего, равно как и дальнего) или атак возможного противника. После конфликта с лейгами в окрестностях Антареса власти стали уделять гораздо больше внимания обороне баз даже внутри Солнечной системы.
В строительстве военной базы на Обероне участвовали все четыре ветви человечества: это было одно из величайших совместных предприятий людей в космосе наверное, самое крупное, если не считать исследовательских экспедиций и научных проектов. На космодроме в Моммуре базировались аппараты и земных ортодоксов, и марсианских и венерианских киберов, и генмодов с Каллисто и Ганимеда, и даже сетевиков объединенный разум этого человечества, существующий в сетях и обычно безразличный ко всему, кроме научных изысканий, был распределен по сотням летательных аппаратов, часть из которых располагалась на Обероне.
Для Клима космодром в каньоне Моммур значил гораздо больше, чем для многих жителей Солнечной системы. Три года назад во время строительства случилась катастрофа: взрыв контейнера с антивеществом из-за внезапно отказавшего магнитного изолятора. В результате трагедии погибли двенадцать человек, среди них был Димитр Юнь отец Клима. Повреждения его тела оказались настолько серьезными, что ни о какой регенерации нанороботами не могло идти и речи. Если бы он загрузил свое сознание на электронные носители, как поступали сетевики, то, возможно, продолжил бы существование в иной форме. Однако Димитр был ортодоксом до мозга костей и не принимал оцифрованное сознание ни в каком виде. На тот момент Климу уже исполнилось восемьдесят, но происшествие разверзлось в его душе глубокой раной, которая зарубцевалась лишь недавно и то не до конца. Сейчас, стоя перед панорамным окном в зале ожидания оберонской проекторной станции и обозревая открывающийся с высоты пятисот метров пейзаж, он понял это опять. Скорбь и сожаление захлестнули его душу, как цунами, поглотили, закрутили, а затем выбросили на берег реальности и медленно схлынули прочь.
Потрясающий вид, донесся из-за спины хрипловатый голос Леванова. Тот наконец прибыл на станцию; плотность трафика на африканских излучателях вызвала задержку в несколько минут.
Да, мощно, согласился Клим. Что мешало построить такую же укрепленную базу у Антареса заранее? Того чудовищного разгрома и тысяч жертв удалось бы избежать.
Наивность, холодно ответил полковник, разглядывая ровные ряды капсул на дне каньона. Всем почему-то казалось, что цивилизация, вышедшая в космос, непременно должна обладать миролюбием и стремлением к кооперации. Мы судили по себе. А лейги, неожиданно вынырнув из недр скопления Вестерлунд, опровергли это утверждение. Нам пришлось усвоить урок и спешно переучиваться. Он умолк, очевидно вспоминая события четырехлетней давности, а затем заговорил вновь: Но все человечества проявили гибкость и подправили собственное мировоззрение. То, что, как мы думали, давно похоронено под могильной плитой земной истории, поднялось вновь и воспряло с не меньшей, чем в прошлом, силой. Лейги убрались в Вестерлунд, а мы принялись укреплять гражданские поселения и военные базы по всей галактике и прежде всего здесь, на Обероне.