– Что я могу рассказать вам о Даррене, – вздохнул Эл. – Нелегко с ним. В джунглях он настолько отвыкает от человеческого общества, что потом его приходится чуть ли не заново обучать правилам поведения.
– Но ведь он не в одиночку отправляется в свои экспедиции?
– Как сказать… Однажды он прожил пять месяцев на севере Бразилии, и за все это время лишь один раз встретился с вождем племени араваков.
– Бедняжка! – ахнула Эмили.
– Смею вас заверить, Даррен нисколько не страдает от одиночества, – усмехнулся Эл. – Наоборот. Его ужасно раздражают современные города и толпы людей. Тот, кто познал истинную красоту природы, все время стремится вернуться к ней…
Эмили рассеянно кивнула. Было видно, что ее мысли витают где-то далеко.
– А как мистер Уолш относится к… м-м… женщинам? – наконец спросила она.
– Смотря к каким. Думаю, что какая-нибудь быстроногая ясноглазая индианочка больше ему по душе, чем первая красавица Нью-Йорка.
– Можно подумать, что у него есть выбор! – воскликнула задетая за живое Эмили.
– Держу пари, что есть. Посмотрите, как к нему льнут ваши гостьи. Может, пиджак и не очень ловко сидит на нем, зато поглядели бы вы на него в кожаных штанах, с мачете за поясом! – Ларреби выразительно щелкнул языком. – Даррен, конечно, грубоват и никогда не побоится сказать правду, но разве это способно отпугнуть женщину?
Эмили ничего не ответила. Она разглядывала знаменитого охотника, которого кто-то все же сумел разговорить. Даррена Уолша трудно было назвать красавцем. И уж тем более он сам никогда не прикладывал усилий, чтобы казаться красивым. У него были светлые, выжженные безжалостным тропическим солнцем волосы, небольшие голубые глаза, широкие скулы и крепкий подбородок. Загорелая дочерна кожа лица была намного светлее на скулах и подбородке, что наводило на мысль о недавно сбритой бороде.
Даррен был высок и хорошо сложен. Однако, как справедливо подметил Эл Ларреби, смокинг явно не был для него привычной формой одежды. Даррену не хватало элегантной небрежности, ленивой уверенности в собственной неотразимости, что в изобилии имелось у всех завсегдатаев салона миссис Маверик. Здесь, где искусство красиво носить костюм заменяло диплом об образовании, Даррен Уолш казался диким зверем, на которого жестокий фокусник натянул крахмальную манишку и галстук.
И все-таки на Даррене невольно останавливался взгляд. И Эмили Маверик, и ее лучшая подруга Дэниз Ферчайлд, и каждая из остальных тридцати пяти собравшихся у Эмили женщин охотно признавали, что в «этом путешественнике» есть что-то особенное.
– То есть вы хотите сказать, что Даррен Уолш не только великий охотник, но и прославленный сердцеед? – задумчиво произнесла Эмили.
– Ничего подобного, – рассмеялся Эл. – Я всего лишь сказал, что Даррен нравится женщинам. Вот только не припомню, чтобы ему кто-нибудь понравился…
– Он настолько привередлив? – Ровные брови Эмили поднялись вверх.
– Боюсь, что он их просто не замечает. Он привык к другому. Сами понимаете, что отношения между мужчинами и женщинами в индейских племенах… гм… несколько отличаются от тех, к которым привыкли мы. Поэтому, когда Даррен попадает в наше цивилизованное общество, все наши рассуждения о высоких чувствах кажутся ему смешными. А уж претензии женщин на избранность – тем более…
Эл скосил глаза на Эмили. Его коротенькая речь была составлена прямо-таки с иезуитской хитростью. Он хотел шокировать Эмили, заинтриговать ее, вызвать у нее недовольство, интерес и желание попробовать на Даррене свои чары… Эл остался вполне доволен результатом. Щеки Эмили пылали как свежераспустившиеся пионы, а брови сдвинулись в одну прямую линию.
– Он просто еще не встретил нужную женщину, – высокомерно заявила она. – Женщину, которая быстро научила бы его высоким чувствам!
– Хотел бы я посмотреть на красавицу, которая сумеет приручить Даррена Уолша! – с сарказмом воскликнул Эл. – Знаете, Эмили, он ведь как дикий зверь. В неволе теоретически содержаться может, но приручить его невозможно.
Загадочная улыбка была ему ответом.
– Я говорю вполне серьезно, – равнодушно произнес Эл, исподтишка изучая лицо Эмили. – Через месяц он отправится в очередную экспедицию и позабудет Нью-Йорк как кошмарный сон. Да вы поглядите на него! Разве не видно, как его тяготит всеобщее внимание?