Зачем? Я прекрасно себя чувствую, тошнота полностью прошла, сплёвываю пасту, тянусь за стаканом с водой.
Это для перестраховки, смотрит на меня через отражение в зеркале.
Какой «перестраховки»? разворачиваюсь в кольце его рук, запрокидываю голову, смотрю на любимого, что-то не так с ребёнком? на меня медленно наползает волна паники, он знает то, чего не знаю я?
Нет, с малышом всё хорошо, не пугайся, прошу, обхватывает лицо горячими ладонями, большими пальцами касается уголков губ, мне просто нужно будет уехать, возможно меня даже не будет на родах, произносит и поджимает губы.
Как не будет? теряюсь, я так надеялась, что в такой момент он будет рядом, мы же планировали совместное роды, а теперь получается
Так получается, прости малыш, сам сегодня только узнал, наклоняется, своим лбом касается моего, если бы, ты только знала, как я не хочу уезжать, произносит хриплым шёпотом, но обстоятельства, вновь запинается, его веки зажмуриваются, ладони чуть крепче сжимают моё лицо.
Паш? зову мужчину, от любимого просто сквозит печалью, что-то случилось, с дедом? появилась мысль, что здоровье его родственника ухудшилось, но мне не решается сказать.
С дедом? открывает глаза, смотрит растерянно, нет, малыш, просто не хочу тебя оставлять одну.
Тогда не оставляй, у тебя же есть заместители, пусть они поедут за место тебя, волнение внутри стало ещё сильнее, сколько раз Паша уезжал в свои командировки, но никогда так не переживал, а он переживает, я вижу, чувствую.
К сожалению, я должен присутствовать лично, скулы на его лице выступают, от того, что Паша крепко сжимает зубы.
До родов ещё два месяца, всё может измениться, когда твоя поездка? спрашиваю, с огромным трудом сдерживая подступающие слёзы.
Я знала, что беременные женщины становятся до жути ранимыми, плаксивыми, но никогда не думала, что и меня такое коснётся!
Через две недели, отвечает, чем выбивает воздух из лёгких.
Полтора месяца одна! Это очень долго!
Но, но ты же будешь приезжать? выдавливаю из себя, смотрю с надеждой на положительный ответ.
Но Паша отрицательно качает головой.
За тобой будет присматривать мама, совсем одну не оставлю, если хочешь, она поживёт с тобой, но лучше будет, если ты ляжешь в больницу, так для меня будет спокойнее, говорит любимый.
Я не знаю, что ему ответить, я не хочу ни одного, ни другого, хочу, чтобы он был рядом!
Я, я не знаю, опускаю глаза вниз, чувствую, как пелена слёз заполняет глаза.
Милаш, пожалуйста, только не плачь, поверь, мне тоже трудно, прижимает к своей груди крепко, но в тоже время трепетно, ты подумай над моим предложением, у нас впереди целых две недели, я буду рядом, ни на шаг не отойду от тебя, носом зарывается в мои волосы на макушке.
Неужели все бизнесмены так много уделяют времени работе? Как их жёны привыкают к тому, что практически не видят мужей? А дети? Вот она, вторая сторона богатой жизни!
Не грусти, не надо, отстраняется, пальцами подхватывает меня за подбородок, заглядывает в глаза, идём спать, день был напряжённый, наклоняется, мягко целует в губы, а после утягивает в постель, где крепко обнимает, чуть не душит в своих объятиях, но мне так хорошо, что даже не сопротивляюсь.
Засыпаю быстро, не смотря на кружащие мысли в голове, а вот среди ночи, просыпаюсь от непонятного звука, грохота. Открыв глаза, обнаруживаю, что в постели одна, и где-то в глубине квартиры, разносится грубый голос Паши. Его голос приглушённый, но очень злой. Наверное не стоит подслушивать чужой разговор, скорее всего Паша решает рабочие моменты, но непонятное любопытство берёт вверх, и тихо поднявшись с постели, крадусь к приоткрытой двери спальни.
А в твою головку ни разу не приходила мысль, что после твоего рассказа, ни только мне, но и тебе, моя дорогая, перекроют кислород, не забывай, он и так в ярости после твоего поступка! вибрацией отзывается тихий, но жути рокочущий рык Паши, мне кажется даже стены дома содрогнулись.
Замерла на тоненькой полоске света, что идёт через щель приоткрытой двери из коридора. Что случилось у моего мужчины, и кого он называет «моя дорогая»? Делаю ещё шаг вперёд, тяну руку к ручке двери, закусив губу, тяну дверь на себя, молясь, чтобы она не издала и малейшего звука. Я не понимаю своего порыва, но что-то неведомое подталкивает меня вперёд.
Уже хочу выйти из комнаты, чтобы подобраться ближе, Паша явно на кухне, как голос мужчины вновь разносится рокотом по всей квартире, и теперь он намного громче и слова отчётливее. Да я даже бы за закрытой дверью сквозь сон услышала бы его крик!
Ты не имела никакого право решать судьбу нашего ребёнка! Ты убила его! Убила нашего сына, Алина, не дала ему родиться! рокочет Паша, и его слова и произнесённое имя, что разряд тока пробивает моё тело, лишая возможности дышать, двигаться, говорить и даже моргать.
Меня словно куполом накрыло, оглохла, слов Паши дальше не слышу, только собственное дыхание и громкое биение своего сердца.
Я сейчас ослышалась? Ведь правда, ослышалась? Это же не может быть на самом деле! Они же брат и сестра, о каком сыне говорит Паша? Они же не.
К горлу тут же подкатил ком желчи от появившихся предположений, и это
«ПАПА»
Яркой вспышкой врывается в память обращение племянницы Паши, в голове появился шум, перед глазами всё закружилось. Ноги стали подкашиваться, одной рукой ухватилась за стену, другой за живот, стала опускаться вниз. Маленькими оборванными клочками, в голове стал складываться пазл из воспоминаний, они вспышками озаряют память, поднимают буквально все, даже то, на что не обращала внимание!
Это его дети, хриплю, не узнавая собственного голоса, всё нутро скручивает в спазме.
Неожиданно по телу прокатывается волна, похожая на судорогу, принося жуткую боль в животе, от которой сгибает пополам, а из горла вырывается пронзительный крик боли. Малыш яростно запинался изнутри. Не успев даже осознать, что со мной, как судорога повторилась вновь, накрывая повторной волной боли, только теперь ко всему этому, меня обдаёт жаром, но не всё тело, а только ноги. Глотая глубокими вздохами воздух, рукой, что лежит на животе скольжу вниз, туда, где всё горит огнём. Кончиками пальцев дотрагиваюсь до внутренней стороны бедра и ощутив горячую влагу, подношу руку к лицу, с ужасом смотрю на то, в чём испачкались мои пальцы.
Кровь!
Нет! Только не это! бормочу умоляюще, продолжая взирать на испачканные пальцы, но от созерцания ужасного меня оторвал новый виток боли, только теперь он ощущался иначе, острый, режущий изнутри, от которой кричу в голос.
Ми, обрывается мужской голос, что неожиданно раздался над головой.
Вскинув голову вверх, глазами упираюсь в мужчину, смотрю через пелену боли и слёз. Паша! Взъерошенный, с телефоном в руке, в его взгляде зарождается дикий ужас, его лицо бледнеет, смотрит на меня, каменной глыбой замер в дверном проёме.
Паш, с болью в голосе зову мужчину, и только после моего зова, он буквально падает передо мной на колени, тянет руку ко мне, больно, я
Очередная волна боли не даёт договорить, громко стону, хватаясь за протянутую ко мне мужскую руку, перед глазами всё кружится, яркие пятно взрываются всполохами, малыш в животе шевелится так, как никогда раньше.
Мила! Потерпи, потерпи, любимая, так не должно быть, не должно, рано, очень рано! Всё будет хорошо, слышишь, одной рукой касается моего лица, второй обнимает за плечи, сейчас, сейчас родная, сейчас тебе помогут, прижимает к себе.
От его объятий, прикосновений, становится дурно, теперь боль не только физическая, но и душевная, и какая из них сильнее не понятно. Протискиваю руки между нашими телами, ладонями упираясь в его грудь, на секунду сжимаю ткань белоснежной футболки в пальцах, пачкаю её в алые разводы, а следом разжав их, толкаю от себя мужчину.