Аврора. Перезагрузка - Олег Панкевич

Олег Панкевич

Аврора. Перезагрузка

Апрель

Буквально слыша хруст в своих еще не старых коленях, Ванька поднялся на пятый этаж.

Решение сгонять за пивом пришло неожиданно, как неожиданным было и появление Серого сегодня утром у старой деревянной двери его хрущевки, обветшалой как внешне, так и внутри.

Уняв отдышку еще в коридоре, скинув кеды, Ванька уже вполне бодро входил на собственную кухню, весело потрясывая пакетом с купленными радостями жизни. Стекло, набитое живительной влагой, глухо постукивало, приятно шуршали пакетики чипсов, терлись друг о друга, создавали еле слышимый шум праздничного субботнего настроения.

На кухне его ждала обычная картина. Среди крашеных еще при деде с бабкой, кое-где уже облупившихся стен, за пустым холостяцким столом сидел его друг детства, курил, стряхивая пепел в блюдце с яблочком.

 Надымил-то Ванька бережно положил пакет на стол. Поплелся отдирать клейкую бумагу с форточки. Зима сошла быстро, обнажив скучный пейзаж из мусора и окурков в палисаднике перед домом. Пора было убирать со старых окон нехитрое утепление из клочков ваты и бумажного строительного скотча, но Ваньке все было недосуг. Работая допоздна всю неделю, по выходным ездил к своей подружке Аленке на другой конец города. Все мечтал о ремонте в своей квартире, да откладывал: то денег нет, то настроения. Может поженятся с Аленкой, тогда продадут бабкино наследство и уедут в новостройку, заживут как люди.

Оторвав наконец-то скотч, впустил в дом свежий весенний воздух и щебетание синиц, карканье ворон, шум проезжающих по трассе машин.

Серега в этот момент уже распаковал чипсы, открыл пиво и ждал друга за накрытым столом.

 Может яичницу пожарим? Ванька, почесав голодное пузо, потянул руку к холодильнику, одновременно второй поднося холодную бутылку ко рту.

 Чего пришел то?  Я и спросить не успел. Посмотрел внимательно на Серого.

Вид у того был странный какой-то. Вроде все нормально, одежда чистая, кудри уже поседевших русых волос вьются так-же, как и в молодости. Но смущал Серегин взгляд. Очень серьезный, сосредоточенный на чем-то внутри себя.

 Рассказывай давай.  Ванька уже бил яйца на зашипевшую сковороду.

 Вань, нормально все. Ничего не случилось особо. Я просто поговорить пришел.  Серега затянулся.

Знаешь, я понял, что кроме тебя мне по душам и поговорить-то не с кем.

А Маринка? Жена вроде, не слушает что-ль?

 Да такое жене не говорят вроде. С Маринкой нормально у нас. Но я серьезно.

Серега хлебнул холодного, замолчал.

В тишине дождался, когда Иван поставит перед ним горячую сковородку с сытной яичницей, в которой была предусмотрительно зажарена какая-то колбаска и лук, и кусочки белого хлеба.

Налетай давай, Ванька уселся напротив, бодро взлетела пивная крышка уже второй бутылки пива.

 Ты Матрицу смотрел?  Серега спросил, жуя теплое, сытное.

 И чего? Смотрел, конечно.

 Вот и я смотрел. Только одно дело смотреть, а другое почувствовать, пронести сквозь себя. Понимаешь?  Серый был действительно серьезен. Эта серьезность вызвала вдруг улыбку у друга.

 Ты чего Серый? Загрузился?

Наверное. Ты думал зачем мы живем, Вань?

Ну, блин, ты даешь. Ванька захрустел чипсиной. Я такими вопросами с подростковых прыщей уже не задавался.  Думаю живем, значит надо. Шарик-то вертится. Я вот шофер. Кто-то должен возить продукты в магазин? Должен. Вот мои папа и мама родили меня, наградив всеми нужными для этого талантами. Ну там, зрение хорошее, скорость реакции, отсутствие амбиций опять-же. Ну чтоб шарагу закончил и за баранку. Вот и живу, топчу родную.  Ванька засмеялся,  А ты что-то новое придумал?

 Я думаю, мы все тут в специально написанной программе.  Вот даже слова твои это подтверждают.

Поясни.  Ванька отхлебнул и поставив бутылку на стол отправился мыть опустевшие в миг тарелки.

 Ну смотри, ты говоришь шофер. То есть ты не описываешь другие свои качества, кроме полученной для социума специальности. И так мы все. Понимаешь? Все вокруг тащим свои роли, всю жизнь, в рамках своей запланированной реальности. Сейчас попробую объяснить. Стоишь ты, например в баре, пьешь пиво, вот как сейчас, потому что пятница. В пятницу все что-то пьют. Потом заказываешь пиццу. Жирный такой кусок тебе приносят, там сыр, колбаса всякая. А ты стоишь, кусаешь этот кусок, сыр тянется горячий, в руке стакан запотевший и вроде все нормально так, по плану. И вдруг тебе отчаянно хочется кефира. Помнишь, как в детстве? Чтоб бутылка стеклянная, чтоб крышечка из фольги алюминиевой, голубенькая такая. И вместо того, чтобы уйти, бросить все, пойти в магазин искать этот кефир, ты продолжаешь торчать в этом чертовом баре. И пицца уже в рот не лезет, а ты пихаешь, жуешь насильно, пивом своим давишься. А все почему? Потому что пятница, все так, вот и ты как все.

 Блин, Серый, ты чего за дурак-то такой? Я теперь кефира захотел. Да ну тебя.  Ванька грустно посмотрел на батарею бутылок на столе.  И чего делать?

 А что мешает тебе пойти за кефиром?  Серый взъерошил свой седой чуб, поднял на друга уже веселые глаза.

 Да фигня это тогда, а не суббота будет. Какой кефир?

 Вот, вот видишь? Ты даже чего-то захотел, но пойти и взять это не можешь. Почему?

 Потому что я пиво на пятый этаж припер.  Ванька жевал чипсы, думал про себя что-то, потом созрел для вопроса.  Ну хорошо. Представим себе, что я весь банкет наш вдруг бросил и пошел за этим вожделенным кефиром. Что дальше-то?

 А то, что этим шагом, ты немного ломаешь свою старую программу, меняешь что-то незримо в кодах, в циферках, которые незримо прописаны и получаешь другое развитие событий в твоей жизни или что-то изменится в твоей реальности.

Ванька аж поперхнулся.

 Серый, ты идиот? Конечно поменяется. Я пиво не попью, Я в магазин пойду. Я кефир притащу и может даже передумаю и в холодильник поставлю.

Серый угрюмо смотрел ему прямо в глаза.

Что-то странное с ним,  Подумал Ванька.

 Нет, друг, я пробовал. Точно что-то должно измениться.  Серега отпил еще глоток.

 А с чего ты это взял-то Ванька не унимался, тема разговора его явно заинтересовала.

Я пробовал. Но не знаю, как объяснить. Мелочи какие-то незначительные, но они цепляют, заставляют концентрироваться на себе, на своих желаниях, удивляют. Вот ходишь ты всю жизнь по одной и той-же улице и вдруг замечаешь дерево. Странное какое-нибудь, которого никогда не замечал. Мир другой становится, обрастает новыми подробностями. И ты включаешься в эти мелочи. Они случаются и заставляют искать все время что-то, необычное в привычном.

 Давай, одевайся в свои шлепки. Пошли Ванька резко встал.  Пошли, пошли, на улице покуришь. Прокурил мне тут уже все.

 За кефиром?  спросил друг.

Да.  резко бросил Ванька, подошел к окну, открыл форточку пошире.

 Проведем эксперимент.

В это самое время, минуту в минуту, на первом этаже дома, аккурат под Ванькиными окнами, бушевала буря. Роль стихии, сметающей все на своем пути, выполняла молодая девица с длинными ногами, крепкими ягодицами и паклей крашеных волос, старательно собранных на макушке в модный, но жиденький пучок. В это самое мгновение, когда Ванька признался в своей обнаруженной тяге к кефиру, аккурат после Серёжкиного рассказа, фурия стояла, разглядывала пейзаж из окурков за окном, оставленных зимой ее сожителем в снимаемой ими квартире.

 Свинья,  кричала она.  Какая же ты свинья. Весь двор загадил.

Сожитель в это время еще лежал в кровати, почесывая пузо, думая чем займет этот день.

Фурия решилась на демонстративный подвиг. Побежала в комнату, распахнула скрипящие дверцы старого платяного шкафа, выудила из горы скомканного, наваленного кучей, что-то яркое. Натянула это яркое на себя и в гневе побежала дальше по квартире, не забыв громко хлопнуть полированной дверцей. Схватив в ванной резиновые перчатки, пакет под мусор, повинуясь безотчетному порыву сдернула с подоконника горшок с ярко красной геранью, принесённой однажды будущей свекровью.