Мне оставалось только надеяться, что откровения Миранды никто не услышит.
Когда за Мирандой закрылась дверь (а ушла она, надо сказать, одной из последних), я вздохнула с облегчением. Завтра она и не вспомнит, что мне наговорила. А я на будущее постараюсь быть осторожнее и на пушечный выстрел не подпущу Миранду к нашим вечеринкам. Пусть обижается.
– Уф, наконец-то все закончилось.
Подошел Майкл и обнял меня за плечи. Я потерлась о его щеку. От него приятно пахло табаком и одеколоном, и я на мгновение вернулась в ту весну четыре года назад, когда мы с ним познакомились. Чудесное было время…
– Ты изумительно себя вела. – Майкл поцеловал меня в шею. – Моя прелестная маленькая хозяйка. Гости были от тебя в восторге.
– Разве я делала что-то особенное?
– Все, что ты делаешь, особенное.
– Ты неисправимый льстец. – Я провела пальцем по его губам. – Но я на самом деле старалась. Не каждый день ты одерживаешь такую блестящую победу.
Майкл улыбнулся. За последний год дело Сэмюеля Грейвза было для него самым крупным и трудным. Но он справился, в очередной раз доказав, что для Майкла Атертона и его адвокатской конторы нет ничего невозможного. Грейвзу грозило пожизненное заключение. Майкл добился снятия всех обвинений и полного оправдания. Сэмюель Грейвз, без сомнения, был малосимпатичным типом, но в тех кошмарных убийствах был неповинен, что Майкл с блеском и доказал.
– Я люблю тебя, – прошептал Майкл, нащупывая застежку на моем платье. – Ты такая красивая сегодня.
Я закрыла глаза и расслабилась в его руках, хотя по совести сейчас мне меньше всего хотелось нежностей. Вечеринка утомила меня, да и прислуга, должно быть, ждет указаний… Еще столько всего нужно сделать…
Но Майклу не скажешь «нет», и я молча покорилась.
Вторая застежка задержала его на некоторое время, и это промедление нас спасло. Чуть скрипнула входная дверь, и я услышала голос Дэйва:
– Что, все закончилось?
Майкл нехотя отпустил меня.
– Да, только что.
– Слава Богу.
Я смотрела в пол и пыталась незаметно застегнуть платье.
– А ты что тут делаешь? – спросил Майкл. – Я был уверен, что ты поехал в клуб с Сесили Марвел.
– Я всего лишь проводил ее до машины. Терпеть не могу Сесили и ее компанию.
Непослушная застежка наконец поддалась. Теперь и я могла принять полноправное участие в разговоре.
– Сесили – очень милая девушка.
– Не говори так, Крис, – рассмеялся Дэйв. – Тебе не пришлось слушать ее болтовню в течение полутора часов.
Его смех был так заразителен, что я не могла не рассмеяться вместе с ним.
– Между прочим, Сесили – дочь моего старинного приятеля и партнера, – холодно произнес Майкл. – Она как раз та девушка, с которой я хотел бы тебя видеть, Дэйв.
– Я сам решу, с кем и когда буду встречаться.
– Хотелось бы, чтобы ты решил побыстрее. Для молодого человека твоих лет и возможностей ты ведешь слишком замкнутый образ жизни.
– Впечатлений мне хватает на работе, – буркнул Дэйв.
Краем глаза я увидела, что лицо Майкла пошло красными пятнами. Лишнее упоминание о работе Дэйва было ни к чему.
– Если ты не против, я пойду на кухню, отдам распоряжение Агнесс, – сказала я тихо.
Майкл даже не посмотрел на меня, зато Дэйв улыбнулся и кивнул.
– Конечно, Крис. Если понадобится помощь, только свисни.
Я выскользнула из холла и обернулась перед тем, как свернуть в коридор, ведущий на кухню. Майкл и Дэйв стояли друг напротив друга, похожие и разные одновременно. Дэйв был чуть выше и стройнее, но в целом его фигура напоминала Майкла, каким он, наверное, был двадцать лет назад.
Отец и сын.
Непримиримые враги.
Я быстро пошла по коридору, стараясь сосредоточиться на уборке и планах на неделю. Завтра мы ужинаем с судьей Фоксом, послезавтра идем в оперу на премьеру «Тоски», в пятницу – встречаемся с Рупертом Уондорфом, главным редактором «Ньюайленд Трибьюн».
Я не буду думать о том, что Майкл и Дэйв сейчас говорят друг другу. Я знаю, что, в конце концов, у них все наладится.
Я познакомилась с Майклом Атертоном четыре года назад в самом неромантичном месте на свете. В суде. Он был тем, кем ему и полагается быть – знаменитым адвокатом и красавцем-мужчиной. Я – журналисткой небольшой газетки, специализирующейся на судебных делах. Газетка всегда выступала на стороне прокурора, и, выражаясь высокопарно, мы с Майклом были по разные стороны баррикад, но это ничуть не повлияло на мое отношение к нему. Впрочем, я была неоригинальна. В Майкла Атертона были влюблены все женщины в том зале, начиная от судьи Маргарет Пейдж и заканчивая пятнадцатилетней свидетельницей Элеонор Вотерфлоу.