Тело в рассматривании принимало весьма даже активное участие.
Кирилл одобрительно хмыкнул про себя что-то про реакцию тела, про женские формы в целом и про данную женскую форму, пятившуюся на него, в частности. И тут же одернул себя за неуместное проявление мужских инстинктов.
Хотя…
Когда это они – инстинкты то бишь – уместно проявлялись? Что хотят, то и воротят!
Но к делу!
– Мотя, цыц! – рявкнул господин Бойцов.
Мотя заткнулась в сей же момент, уселась и с обожанием уставилась на хозяина, выражая всем своим видом ожидание торжества справедливости и выдворения из владений чужого человека.
Девушка, услышав резкую, громкую команду, подскочила от неожиданности, развернулась на звук и испуганно уставилась на Кирилла.
А Кирилл уставился на грудь барышни. Вопрос о форме и размере этой части ее тела мягко возник во время просмотра тылов незнакомки в русле все того же потакания здоровым мужским – о-хо-хо! – инстинктам.
Осмотр женской груди занял пару секунд и был прерван внутренним окриком претендующего на интеллигентность разума, заставившим переместить взгляд на лицо изучаемого объекта.
– Что здесь происходит? – начальственным, требовательным тоном поинтересовался Кирилл.
Начальственным до глубины, с вдохновением и огоньком, потому что рассердился на себя за неуместное и откровенное рассматривание девушки. На нее тоже разозлился – ну, еще бы! – демонстрирует тут попки-груди!
И вдруг он ее узнал!
«Так! Что за дела?!» – наслоился на раздражение вопрос, следом за которым пришло разочарование.
Минуту назад он чувствовал нечто легкое, искрящееся в том, как он улыбается, слушая ее разговор с Мотей, рассматривает с удовольствием и глубоким одобрением ее формы и поругивает себя за эти рассматривания, и все мужское, недремлющее – лето, солнце, немного хулиганства, искры!
Узнавание – и все изменилось!
Потухло, испортилось, став банально циничным. А потому что он влет, сразу предположил, что она его разыскала с определенной целью! Естественное, между прочим, предположение!
Вполне естественное! А что еще он мог предположить?
– Что вы здесь делаете? – арктически ледяным тоном затребовал немедленного ответа господин Бойцов.
Испуг от его неожиданной и громкой команды собаке исчез из ее глаз быстро, сменившись узнаванием и легким удивлением. Она улыбнулась, как на приеме, светски, без участия в улыбке глаз, что выглядело бы даже комично: босая, с половой тряпкой в руке, а туда же – на бал!
Если бы он ее не узнал – комично! А при таком раскладе что они имеют – подтверждение всех его мгновенных подозрений.
Вот на все сто пудов!
Она развела руки в стороны, указывая на разлитую по полу воду:
– Спасаю вашу собственность.
– Со своей собственностью я разберусь сам! – отрезал Бойцов, не меняя арктической холодности тона.
На резкость заявления девушка отреагировала весьма своеобразно, не соответственно уже приписанной ей Кириллом роли, – сверкнули, сузившись, зеленые колдовские глаза, распрямились плечи, и, не уступая ему ни полградуса арктической температуры тона, она ответила:
– Отлично!
И швырнула тряпку к ногам Кирилла.
Тряпка плюхнулась в воду на полу, как жирная лягушка в болото, пипа суринамская – самая большая лягушка в мире. Или жаба? Что сути не меняет. Данная тряпочная пипа, шлепнувшись определенным презрительным образом, обдала обшлаги его брюк и туфли каскадом брызг.
– Уверена, у вас это получится лучше! – сопроводила свои действия пояснением девушка. Не удосужив более Кирилла Степановича Бойцова ни словом ни взглядом, царственной поступью обошла его и вышла из квартиры в распахнутую дверь.
Босиком!
– И что это было? – сурово спросил Бойцов у трепещущей обожанием Моти, не сводившей с него глазок-бусинок в ожидании спасения от безобразия, творящегося здесь.
Что это было, разъяснила влетевшая в продолжавшую находиться в бесприютном распахнутом состоянии дверь Валентина.
Громко. Подробно. Без остановки. Как обычно.
– Кирилл Степанович! Какое счастье, что вы пришли! Ужас у нас здесь совершился! У Васильевых, что над нами, идет ремонт! Ну, вы знаете! Так ихние строители что-то там неправильно в трубах соединили, и оно как потекет! Хозяев-то нету! Энти гады, строители в смысле, не Васильевы, какую-то там опалубку залили, и она должна стоять сутки! А они, значится, не работают энти сутки! Козлы, ей-богу! Я прихожу – батюшки-святы! А у нас дождь с потолка! Все залито водищей! Хорошо, хоть в комнаты не протекло! Не успело! Я спасать, не знаю, за что хвататься! Хорошо, Катерина Анатольевна пришла! Она меня к охраннику нашему, Мише, вниз-то послала! Мы с ним слесарей вызвали, они воду по всему стояку перекрыли и электричество отключили! А то как же! Говорят, замыкание может случиться! Дак мы с Катериной Анатольевной в четыре руки давай воду выгребать, а тут Миша прибежал, он Васильевым-то дозвонился, на дачу-то, а те строителям своим втыкон дали, так те мигом прискакали. И часу не прошло! А Миша-то говорит, идем, свидетелем будешь, чтобы запрока… ну, бумагу официальную подписать об энтом, как его?.. Ущербе, вот! Так я побегла, а Катерина Анатольевна осталась! Иди, говорит, я справлюсь!